Сергей Морозов - Великий полдень Страница 74

— Если кто и дурак, так это ты, малышок. Слушай, что тебе старшие говорят. Уж нам-то это хорошо известно. Твой отец решил приударить за Майей — это сведения точные!

Вслед за близнецами и Петенькой подал голос Ваня.

— У тебя ведь родители не венчаны в церкви, верно? — серьезно поинтересовался он.

— Не знаю. Вроде бы, нет… А что? — Александр был сбит с толку.

— Ну вот, значит твой отец может жениться на Майе. А мой отец должен будет их обвенчать.

Гаррик и Славик стали подталкивать Александра в бок:

— Не плачь, малыш, пусть забавляются, у нас тут тоже весело!

От обиды Александр действительно чуть не заплакал и уже хотел набросится на обидчиков, но неожиданно за него вступился Косточка:

— Не видите, у человека горе, — прикрикнул он на ребят. — С каждым может случиться!

Насмешки тут же прекратились.

— А ты, не хнычь, — сказал Косточка Александру. — Я этого не люблю. Если хочешь снова ко мне в компанию, не будь нюней, не распускай сопли.

— Я не распускаю сопли, — еще больше обиделся Александр. — А к тебе в друзья я не напрашиваюсь.

— Ну ладно, успокойся, — Косточка улыбнулся и обнял Александра за плечи. — Всякое в жизни бывает.

— Мой папочка не женится на Майе! — прошептал Александр.

— Да уж куда ему,! — усмехнулся Косточка. — Он-то, конечно, об этом мечтает, но моей сестры ему не видать, как своих ушей. Через Папу не прыгнет. Так что ты, брат, плюнь на это, не волнуйся. Ты же помнишь, у нас с этим уже решено: Альга будет моей, а сестра твоей. И Москва тоже будет нашей. Мы — патриции, а они всего лишь жалкие плебеи, верно? Лучше пойдем потолкуем насчет игры. Ты делаешь большие успехи. Нам ведь есть о чем потолковать, а?

В общем, Косточка опекал Александра как настоящий друг. Он распорядился, чтобы на эту ночь мальчика поместили к нему в спальню и туда внесли еще одну кровать. По-видимому, им действительно было о чем поговорить. В Пансионе все были увлечены игрой, а мой Александр, насколько я мог догадываться, занимал во внутренней иерархии игры почетное место. Чуть не всю ночь мальчики просидели за компьютером. Они снова были друзьями… В следующий свой приезд Александр привез Братца Кролика и без сожаления предложил его Косточке.

Пожалуй, я мог гордиться своим Александром: он выдержал характер, настоял на своем. Как бы там ни было, он заставил Косточку себя уважать. Но мне не давал покоя вопрос о судьбе игрушки.

— Что же Косточка? — спросил я.

— Что? — не понял Александр.

— Он взял Кролика?

— Конечно.

Я так и не решился сформулировать свой вопрос прямо: «Помиловал ли он его или все-таки казнил, растерзал?», Странно, но Александр, казалось, даже не думал об этом.

Мы долго молчали в темноте.

— Я должен сказать тебе одну вещь, папочка, — медленно начал Александр.

— Да? — откликнулся я.

— Майя действительно не будет твоей, папочка, — раздельно проговорил он. — У тебя уже есть мамочка. А Майя будет моей. Так сказал Косточка. Он мне пообещал, и я знаю, что он не обманет.

— Ну конечно, он не обманет. Обманывают только взрослые. Это известно…

— Мы тоже почти взрослые, — возразил Александр. — Но мы не предаем друг друга. Потому что мы патриции. Обманывают и предают только плебеи, папочка…

— Ну конечно, вы почти взрослые. Я уверен, уж вы — то не будете предавать и обманывать.

— Ни за что! — убежденно сказал Александр.

— Спокойной ночи, — задумчиво промолвил я. — Пусть тебе приснятся хорошие сны.

Я выйти, но Александр удержал меня за руку.

— Ты ведь больше не будешь с ней встречаться? Да, папочка? — настойчиво спросил он.

— Откуда они вообще это взяли, интересно знать? — с досады вырвалось у меня. — Можешь ты это объяснить?

— Просто Косточка кое-что подслушал.

— Опять «кое-что»! Что же он подслушал?

— Их разговор.

— Да чей, Господи, чей?

— Дяди Володи и Майи. У себя в кабинете они говорили о тебе, папочка.

— Дядя Володя и Майя? Они говорили обо мне?

Вот так новость! Ошеломленный, я снова присел к нему на постель.

— Что же такое они обо мне говорили?

— Майя рассказывала, что ты хочешь, чтобы она была твоей. Что ты хочешь быть с ней.

— Господи, она ему рассказывала, они обсуждали… — задохнулся я.

— Ну да, они это обсуждали. Косточка слышал весь разговор. «Может, Сержу просто хочется за тобой приударить?» — спрашивал ее дядя Володя. «Нет, кажется, это серьезно», — отвечала она. Вот и все.

— Вот и все… — эхом повторил я и, как сомнамбула, двинулся к двери.

Что же это такое, Господи! Майя рассказала дяде Володе о нашем разговоре. Она обсуждала с ним мои намерения. Именно с ним. Но почему, зачем? Что побудило ее к этому — равнодушие ко мне, недоумение, ирония?

Эта новость потрясла меня куда больше, чем неожиданное выяснение отношений с Наташей. Больше, чем то, что я жестоко, хотя и невольно, огорчил моего милого, влюбленного в Майю Александра.

Ну, конечно, дядя Володя! Этот трогательный, неуклюжий чудак и домашний фантазер был способен вызвать в ней определенные чувства. Тут нет ничего удивительного. Я давно подозревал. Я не представлял себе дядю Володю в качестве мужчины, любовника, но ведь и для него Майя могла мелькнуть словно «прощальная улыбка»! И все это могло происходить между ними совершенно иначе, совсем не так, как это представлял себе я. Да это еще вопрос — кто из нас двоих в ее глазах больший чудак и фантазер?.. Меня обожгла ревность. Чем больше я думал об этом, тебе больше падал духом. Конечно, у них столько общих дел. Они постоянно, почти каждый день вместе. Дядя Володя не только разделяет ее увлечение устройством Пансиона, ведь эта идея вообще изначально принадлежала ему. Несмотря на то что Папа назначил его директором Пансиона, он предпочитал держаться в тени и был очень рад, что Майя прониклась его идеей, как будто она была ее собственная. Он делает это для нее, намеренно поощряет, питает, тешит самолюбие девушки, ее желание вести собственное серьезное дело. Они, пожалуй, успели за это время сделаться отличными друзьями-товарищами и по-дружески, по-товарищески могли обсуждать даже некоторые личные дела. А это — почти любовь… Вместе с тем я чувствовал, что ничего еще не решено окончательно, что я Майе не совсем безразличен, что, может быть, она еще не отдала предпочтения ни одному из нас. Она мила с нами, мила одинаково, это ясно! Если так, то моя медлительность все погубит. Мне нужно спешить!.. Мысли неслись в моем воспаленном мозгу. Вот это действительно горячка!

— Папочка, ты мне не ответил! — окликнул меня Александр.

— Ты о чем?

— Ты больше не будешь с ней встречаться? Ведь это нехорошо, папочка!

Я чувствовал себя виноватым. Ведь знал, знал же я, что Майя ему нравится, но не придавал этому никакого значения… Неважно, что он еще маленький, сейчас я должен сказать ему всю правду. Пусть знает, что и я могу быть честным, как благородный патриций.

— Не все зависит от меня, сынок. Но я… я действительно хочу быть с ней… — прошептал я и медленно двинулся к двери.

— Ты не можешь быть с ней!.. Пле-бей! — услышал я за своей спиной, но никак не отреагировал. Просто вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь.

Ночью я спал отвратительно. На следующее утро поднялся пораньше, принял контрастный душ в нашей прекрасной ванне, побрился и уселся завтракать бок о бок с Наташей и Александром. Александр торопился в школу, а Наташа, как и я, собиралась на мероприятие России. Мой отец уже приготовил всем нам троим яйца всмятку, хлеб с маслом, кофе со сгущенкой. Хотя под окнами раздавались прямо-таки взрывы бравурной музыки — по поводу переезда России в Москву предвиделась грандиозная манифестация — не скажу, что настроение было праздничным.

— Значит, все-таки сподобился почтить Россию своим присутствием, — усмехнулась Наташа, имея в виду мое намерение посетить сборище в Шатровом Дворце.

— Кажется, ты сама пеняла, что я живу в изоляции, — пожал плечами я.

— Неужели?

— Может, не ходить, а? — осторожно предложил я.

— Иди уж, — фыркнула Наташа. — Иди.

Я решил, что, пока все не прояснится, постараюсь держаться подальше и от жены, и от Мамы. Только взгляну, как там удалась отделка главного зала в Шатровом Дворце и незаметно сбегу. Сразу отправлюсь в Западный Луч.

Не успел я допить кофе, как Наташа уже вынесла мне мой единственный, но зато наваринского пламени с дымом костюм, который я надевал редко и весьма неохотно. Плюс галстук-галстух, такой же искристый, пухлый, под него ослепительно белая сорочка. Костюм этот, конечно, купила Наташа. Приобрела как раз для такого рода ответственных мероприятий, чтобы я выглядел человеком. Вероятно, не без рекомендации Мамы. Я сначала поморщился — не хотелось являться к Майе в этом глупом «вицмундире», но, взглянув на жену, решил не спорить и отправился облачаться в наваринское пламя.