Александр Потемкин - Человек отменяется Страница 76

— Поторопитесь. Агенту не положено о подробностях частной жизни публично размышлять. На первый раз простительно. Вообще главный совет: язык держать за зубами. (Уж очень не хотелось его слушать. Потому я приплел это изречение).

— Конечно, конечно, понимаю, прекрасно понимаю. Спасибочки, спасибочки. Но вы же догадались, чем я обеспокоен. Думка, как деньги спрятать, у нас в России поважнее, чем как их заработать. Согласны, согласны? Сколько случаев со всех сторон ежедневно слышишь, одного за гроши пришили, другого за капитал. Страшно! Страшно! Вы где бы сами их схоронили? Тоже в носках? Губин, например, я знаю, деньги прячет на Кипре, в банке, как его… «Траст» или «Праст компани», что ли? Я забывчив на имена, тем более иностранные. Но он с чинами, деньгами, связями. Ему все дозволено. Я разок от одного типчика стопку бумаг принес. Так шеф даже вскрывать ее не захотел, а лишь бросил: «Сожги в камине». Пачка была большая, в камин никак не лезла, пришлось разделить ее, чтобы частями в огонь подбрасывать. Кучка плотных листов бумаги разгорается тяжело, с надрывом, с шипением, так я десять-пятнадцать листов возьму — и в камин их, на открытое пламя. Бросишь больше, затухнет огонь. Я раз сорок по пятнадцать страниц подбрасывал. Латиницу читаю не бегло, но одолеть смогу. Так всякий раз перед глазами «Алексей Губин» и восьмизначные, а порой девятизначные цифры и долларовые знаки, знаки, знаки… Но попадались и совсем непонятные, похожие на аптечный знак.

— Евгений Витальевич, вы уж как-нибудь без пива обойдитесь, и пакет не надо покупать, вон пустых коробок сколько. Возьмите вот эту от спортивной обуви. В нее все уместится. Наши люди тут все контролируют. Не беспокойтесь. Да и портфель модерновый, дочке в студенческой жизни пригодится. Может, и перекладывать не стоит?

— Губин богатые портфели передает секретаршам. Тут другого разговора быть не может. Решение такое что внутренняя инструкция. Сегодня у него в приемной Малявкина, у нее глаз годами наметанный. Кожаная вещица ей достанется. Она большая охотница на дорогие аксессуары. А вы сами не хотите его взять? Впрочем, — поторопился он тут же добавить: — «Вы правы, надо украсить студенческую жизнь такой роскошью. Это же натуральный лайк, правда, сколько я их перетаскал — не упомнить, благородное дело, согласен. И дочке подойдет, она у меня красивая.

— Так оставьте.

— А куда спрятать? Я же только вечером освобожусь.

— Тридцатник есть?

— Да!

— Давайте деньги и следуйте за мной со своей коробкой. — Тут я подошел к рабочему магазина и сказал: — Дай мне лист бумаги с ручкой. Сохрани этот портфель до конца рабочего дня. За ним зайдет Евгений Витальевич, он даст тебе сто рублей, — вот он. Решено? О кей? Как тебя? Ты сам-то сегодня допоздна?

— Тимофей. Пусть заходит. Я до закрытия. Портфель пустой? Легкий… — он заглянул внутрь. — Ручку и лист бумаги сейчас дам. А я вас помню, — обратился он к Евгению Витальевичу. — Вы у нас часто зефир покупаете. Точно?

— Чем еще себя побаловать? На икру денег нет… — Мне в сторону шепотом: — Чувствуется, органы везде работают исправно. Прямо гордость испытываю.

— Напишите заявление. Я такой-сякой, даю согласие на внештатную работу в органах ФСБ. Готов сообщать любую требуемую информацию. Свою помощь рассматриваю как добровольную и почетную обязанность служения Отечеству. Контакты с представителями вышеуказанного ведомства обязуюсь хранить в тайне. Число и подпись. А в нижней части укажите все свои телефоны и домашний адрес. Меня будете называть Яков или Яков Семеныч. — Я испытывал истинное наслаждение от наглого привирания.

— Спасибо, ой, большое спасибо, Яков Семеныч. Вы меня одарили. А каким будет первое задание? Ради Отечества я готов на все. Только чтобы не очень опасное. У меня давление вечно скачет, как на качелях, то вниз, то вверх. Что, каждое поручение оплачивается?

— Руководство решает. Давеча к Губину заходил наш человек и относил ему бумаги. Для полного контроля нам необходимы копии этих документов. Когда сможете их передать?

— Нужно, видимо, срочно? Через час на этом же месте?

— О, кей, через час. Ну, пока. — Я быстро вышел из магазина. Напротив меня ожидал мужчина в дорогих тряпках. Я подошел к нему без всякого волнения. Модник взял меня под руку и отвел в сторону.

— О чем можно так долго болтать? Я себе места не находил. Рассказывай все по порядку. Как на духу! Замечу фальшь, не дам ни копейки и еще по шее получишь да пинками богато одарю.

— Я принялся объясняться! Протянул ему портфель, а он испугался. Отказался брать, стал расспрашивать: кто я, откуда, где работаю и прочее. Потом сказал, что портфель не возьмет, за нами мол, следят, нужно зайти в супер-маркет, чтобы переложить содержимое в коробку. Он считает, что опасно молча взять портфель или сумку и разойтись под боком у арбитражного суда. Вот потому и болтали. Он этим занимается регулярно. Вы же не настаивали, чтобы он взял немедленно и на том же месте?

— Похоже на правду, только видел, что вы спорили. Что это было? Вы так горячо что-то обсуждали, еще и на повышенных тонах. А я думал, что может быть общего между двумя совершенно незнакомыми людьми. Или вы, случаем, знакомы?

— Я видел его в первый раз. Мужчина этот в странных ботинках говорил о своей дочке и спрашивал совета, в какой институт ей поступать. Договорился до того, что предложил познакомить с этой барышней. Я отказался. К чему мне такое знакомство? Если честно, он мне показался чудаковатым.

— Это все?

— Все!

Тут он как-то криво усмехнулся, снимая напряжение.

— Лады, возьми двести долларов. — Он протянул деньги. — Хочешь у меня служить? Как убедился, работа не пыльная, а деньги с неба сыплются. Только подбирай да карман набивай…

— Спасибо за предложение. Благодарю. Я аспирант, у меня на носу защита. Готовиться надо, а времени не хватает.

— Кто ты по профессии? Не юрист случаем? Очень я нуждаюсь в толковом профессионале.

— Архитектор. Гражданское строительство, — нехотя бросил я.

— Архитектор тоже нужен, даже срочно нужен. Уже на старте плачу три тысячи долларов в месяц. Но ты должен полностью принадлежать мне. Все твои знания, время и связи.

— После защиты поговорим. Сейчас некогда! — поторопился я удалиться.

— Когда она у тебя? — мужчина в дорогих тряпках явно старался продолжить знакомство. — Вполне возможно, что пришлю тебе букет роз на защиту.

— В начале октября. — Я стиснул зубы от недовольства. Хотелось как можно быстрее проститься.

— Возьми, — он протянул визитную карточку. — Если припрет, понадобятся деньги, много денег, звони. Возьму без испытательного срока. Свое крещение ты уже прошел. Да и карманы припорошил: за каких-то сорок минут заработать двести двадцать долларов! Ведь прекрасно? Будь здоров! — Он, видимо, понял, что разговор меня утомляет. Деловые люди у нас весьма чуткие господа.

Я глянул на визитку: Пряльников Николай Иванович, управляющий банком «Светличный». Телефоны, факсы, электронный адрес. Никаких мыслей текст не вызвал, я сунул карточку в карман и двинулся в прежнем направлении — к Рижскому вокзалу. Через пару десятков шагов я вдруг забеспокоился: «Зачем я иду по этому адресу? Что у меня за дело? Ничего припомнить не смог, впрочем, все же продолжил путь, в надежде как следует обдумать, куда именно направиться. Тут я вспомнил, что через час необходимо вернуться. А нужно ли? Что мне этот Кошмаров? Этот жалкий человек? С его бумагами? Или вернуться? напитаться энергией зла? Она так необходима мщению!

Было около полудня. По магазинам, бутикам, ремесленным лавкам сновал людской поток. Московский зной брал свое, солнце палило нещадно. Тут я впервые задумался над совершенно безумным вопросом: зачем этот суетливый мир Вселенной? Не человеку, понятно, многие из нас испытывают удовольствие от самой жизни, но Вселенной? Говоря современным языком глобальной экономики, какой профит она от нас имеет? Может иметь в будущем? Сейчас именно такой подход самый актуальный! Казалось бы, совершенно никчемная, дурацкая мысль вызвала умственное напряжение. Конечно, я, не одинок в такой постановке вопроса, он не мог появиться лишь в моей голове. Почти наверняка он приходит на ум и другим людям, раздумывающим над формой мщения. Меня совершенно не устраивает классическая точка зрения на суть земного бытия. Она лжива, она порочна. Например, одно из таких пророчеств — якобы интеллект есть один из продуктов развития Вселенной! А ведь нет ни малейшего признака, подтверждающего подобное умозаключение. Что такое интеллект с точки зрения не вселенского разума, а разума человеческого? Он целое или частное? Если целое, то, без комментария, это абсурд, а если частное, позвольте, господа, заметить. Есть такой незначительный, временный интеллект Дыгало. Он подвержен спонтанному нашествию идеи планетарного мщения: убивать и уничтожать все по своему усмотрению. (Цель-то сама ложная, идиотская: разбудить или развеселить гадостью Бога! Но я нынче не в состоянии иначе мыслить, о чем-то другом размышлять. Я весь в этом.) Кому-то покажутся такие размышления пустышкой, не стоящей даже капли внимания. Но у меня следующий вопрос: может ли пострадать развитие сверхмощного вселенского разума, если Дыгало или все человечество исчезнет? Да-да, никак не меньше, а именно все человечество! Представьте наши бескрайние земли от Балтики до Тихого океана так там с одной сосенки упадет иголочка. И даже это сравнение преувеличенно. Не одна иголочка упадет с одной сосенки, а миллиардная часть той иголочки, задетая клювиком только что оперившейся кедровки, исчезнет. Что произойдет с веткой сосны, со всем деревом, с леском, опушкой, тайгой, всей планетой, Солнечной системой? Она эту погибель заметит, разволнуется, и мир перевернется? А, то-то, сами понимаете, что все это самая настоящая чепуха. Человек на протяжении всей своей цивилизации хочет поднять себя за задницу, а у него из этого ничего не получается. Нет! Не способен он ни на что другое! Как был мошенником и властолюбцем, как был алчным и азартным, сексоманом и выжигой, таким и остается и лучше не становится, ну хоть на мельчайшую каплю в столетие, в тысячелетие. Я ведь многого не прошу! Каплю в тысячелетие, но нет ее, этой крошечной капли улучшения, более того, человек нравственно еще ниже пал и несется в глубочайшую пропасть. Чтобы остановить это падение, необходима не только инверсия времени и пространства. Для этого, прежде всего, требуется безоглядное мщение. Ведь что такое созидание и творчество? Когда одна мысль, нота, мазок, слово создают трепку себе подобным. Когда творец мстит самому себе, лишая себя всего, казалось, необходимого. Только в этом случае получается что-то по-настоящему великое. Дайте, предъявите, демонстрируйте другие примеры, обоснуйте альтернативные теории, и я подниму руки, забуду о мщении, запрещу себе вопрошать. Это занятие станет нелепым и глупым! Я опять начну любить жизнь, думать о любви, об архитектуре, о карьере, о банковских счетах, о детях! Но этой точки опоры не было, нет и не будет. Никем, кроме ангажированных законников, ни наукой ни разумом окончательно не определился ответ на вопрос, способна ли доброта, гуманность, стать истинным мерилом всего сущего человеческого. Может, наоборот? Более того, когда-то и было наоборот. И что? Выжили? В потребности мщения нет ничего нового. Я вовсе не первый, не единственный. Мировой терроризм начался где? Конечно, в России. Русский человек не по продолжительности жизнь свою оценивает, а по страстям, по мировоззренческим поискам, по масштабным задачам мироздания. Взгляните на статистику: сколько граждан нашего Отечества были с 1880-го по 1910 год казнены за терроризм? Нет, не сотни, не тысячи, а тысячи и тысячи, среди которых часть, хоть и небольшая, — были женщины. Мщение глубоко сидит в русской душе. Этот самый естественный протест интеллектуала. Да, жалко, да, горько, да, бесчеловечно, да, страшно, да, прискорбно! Но стоп! Стоп! Разум замолкает, когда начинает выпирать человеческое. Человек как биологическая субстанция одно существо, человек разума и духа — совершенно другое. Умница Рене Декарт первый заметил это. И философский терроризм начался именно с него. Из всех умов, наибольшее мое почтение вызывает именно он. Salut, Rene Descartes! Пора в России выдавать два паспорта: биологический и интеллектуальный. Есть обстоятельства, способные остановить нарастающее чувство мщения. Но в этих мыслях много совершенно несбыточного. Например, прежде всего я убрал бы из сознания человека тягу к красоте, как к физиономической, так и предметной. Ее так безумно мало, она в таком крайнем дефиците, что те, кому она не достается, а это колоссальное большинство, всю жизнь ощущают горькую ущербность. Зачем же в таком случае восхвалять красоту! Чтобы большинство землян чувствовали себя ущемленными и несчастными? Я убрал бы у человека и чувство сексуального влечения. Деторождением может заниматься медицина. Секс страшнее терроризма калечит людей. Я изъял бы у людей потребность к комфорту, к роскоши. Когда немалая часть человечества спит на голой земле, сытая жизнь вызывает злобу миллионов. И в этом есть что-то глубоко фатальное. Но хватит! Кошмаров меня ждет. Надо торопиться.