Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 6 2005) Страница 79

Первая фотография в пестро проиллюстрированной книге Шилова — это именно Леонид Андреев, читающий в раструб записывающего аппарата. Отличный костюм, лакированные туфли, цепочка от часов, папироса в левой руке. А в правой — похоже, книжка альманаха “Шиповник”, откуда и читался пролог из “Жизни человека”.

Что же до энергичного отрывка о критиках, вспомню о вышедшей в те годы книге Чуковского “Леонид Андреев большой и маленький” (1908). Она содержала в себе специальную главу “Леонид Андреев и его читатель”, где Чуковский собрал, в частности, все уничижительные эпитеты, которыми награждала Андреева русская критика, — от “Абракадабры” до “Щенка”.

Вот финал первого трека: “…Трудно, почти невозможно перечислить всю… всю ту массу инсинуаций, (?), клеветы, которая валится на голову почти каждого из нас”1.

Иван Бунин. 1. “Одиночество”. 2. “Христос”. 3. “Песня” .

Запись стихотворения “Одиночество” впервые прозвучала, судя по всему, в 1970 году на двойном виниловом альбоме “Говорят писатели”, который комментировал Ираклий Андроников. За одиннадцать лет до выхода этого альбома пластинка с названием “Говорят писатели” уже выходила2, но никакого Бунина там не было.

Вот что рассказывал на второй уже пластинке (а была еще малотиражная аудиокассета “Голос прошлого”) Ираклий Андроников: “…Известно, что замечательного русского прозаика и поэта Ивана Алексеевича Бунина записывали в 1909 году. Но сколько ни искали эту пластинку, найти не смогли, и антология „Говорят писатели” вышла без Бунина. Когда же ее передавали по радио, то решили обратиться с просьбой к радиослушателям, — если у кого-нибудь сохранилась бунинская пластинка — сообщить. И она отыскалась в ту же минуту, в Москве, в Староконюшенном переулке. Теперь продолжение антологии „Голосов” мы можем начать с голоса Бунина. Он читает свое стихотворение „Одиночество”. Так как запись старая и некоторые слова звучат не очень отчетливо, — то сначала припомним текст, а уж затем послушаем его в авторском исполнении…”

Затем шла запись, сделанная по инициативе Общества деятелей периодической печати и литературы. Качество, конечно, было тбо еще: добытая Андрониковым пластинка оказалась вполне “запиленной”.

Однако на компакт-диске Шилова стихотворения Бунина звучат очень внятно, “первично”. В чем дело? А в том, что, работая в архиве Би-би-си в поисках толстовской “Исповеди” (запись, кстати, не нашли), Шилов обнаружил матрицы, точнее, неигранные экземпляры и первой, и второй пластинок Бунина. На этих дисках даже не прокололи центральную дырочку для штырька проигрывателя.

Лев Алексеевич рассказывал мне, что, когда обнаружился второй диск, его изумление было столь велико (это же единственная в мире пластинка!), что сотрудница архива также переменилась в лице вслед за ним.

Валерий Брюсов. 1. “Египетский раб”. 2. “Заклятие Эроса” 3. “И в наших городах, в этой каменной бойне…”.

Первое стихотворение из трех было записано в 1912 году при посредстве все того же Общества деятелей и введено в современный культурный обиход И. Андрониковым в 1959 году.

А вот следующие два трека — это уже валики Бернштейна. Сергей Игнатьевич записывал поэта в Москве3, в помещении Высшего литературно-художественного института на Поварской, в “доме Ростовых”. Это было 12 января 1922 года. Как и десять лет назад, Брюсов выбрал не популярные стихи, а недавно написанные. Декламирует он вполне торжественно, “педалируя”. Современники вспоминали, что читал он себя “просто, четко, отрывисто замыкая строфы, — и каждым стихом пронзал слушателя, как острием, очевидно, пронзаемый им изнутри. И был при этом обычно замкнут, даже сух”.

Александр Блок. 1. “На поле Куликовом”. 2. “В ресторане” 3. “О доблестях, о подвигах, о славе” .

О записях Блока надо говорить отдельно и подробно, что мы и сделаем в следующем обзоре, рассказывая о CD Шилова “Александр Блок и его современники” (2003).

Бернштейн записал Блока 21 июня 1920 года в гостиной Дома искусств. Александр Александрович читал наизусть, но держал под рукой книгу. Записав три стихотворения (запись всех трех не сохранилась), фонограф переключили на воспроизведение, и Блок послушал себя: “Как странно… слышать извне то, что обычно звучит только внутри!”

Думаю, для понимания органики, природы звукозаписи в реплике Блока чрезвычайно важно — это “внутри” .

Кстати, на упомянутой выше карикатуре Петра Троянского изображен среди прочих профессор-фольклорист Евгений Аничков. В дневниковой записи 1913 года Блок упоминает о фонографе, “машине для записывания разговоров”, которая была дома у Аничковых. Но ни Аничков, ни еще один хороший знакомец Блока, критик А. Измайлов (у которого тоже был фонограф), — поэта не записали…

Итак, сеанс продолжался более часа, было записано 15 стихотворений, из которых до нас, как слышим, дошло одно целиком и фрагменты двух других. Еще в 1940 году, когда блоковские валики попытались прослушать, специальная комиссия и сам Бернштейн признали их “не поддающимися для воспроизведения”.

“…Валики стерты до предела”. Только чуть слышный шелест — и все.

Дело в том, что в течение долгого времени голос Блока был пособием для студентов: эти записи включали бессчетное число раз, чтобы исследовать повышения и понижения, модуляции, ударения, вибрации, ритм.

Любая попытка их реставрации стала бы еще одним губительным воздействием на хрупкие восковые бороздки.

Но вот в середине 1966 года в реставрационной аппаратной Студии грамзаписи Шилов вместе с О. Шорр, Н. Нейчем и Г. Булочниковой получили-таки первую магнитную копию фонограммы одного из валиков. Далее продолжили работать уже с ней. И Блок зазвучал!

“…Сначала захватывала музыкальная ритмичность. Я понял, что имел в виду один из современников поэта, говоривший о том, как „мучительно хорошо” выдерживал Блок в своем чтении паузу. Потом я услышал и те „вздрагивания” голоса, о которых знал из мемуарной литературы. На первый взгляд противоречивые свидетельства современников: „упоительное чтение”, „бесстрастная ровность голоса в самых, казалось бы, патетических местах” — теперь объединились в моем сознании”, — пишет в своей книге Лев Шилов.

В процессе реставрации Шилов показывал то, что получается, современникам Блока и даже записал на магнитофон свидетельство Чуковского, который, повторюсь, присутствовал на записи: “Похож. Голос-то похож. И тембр, тембр похож…”

По совету Андроникова Шилов включил это свидетельство в ткань пластинки о Блоке, внутрь самой записи. Но здесь мы слышим только Блока, и это непростое слушание. Однажды я применил совет Льва Алексеевича — прослушивать треки несколько раз подряд, держа перед собой текст, — и теперь мне мистически кажется, что эта запись (худшая из всех!) звучит предельно ясно и внятно.

В марте позапрошлого года, на конференции “Эхолот”, Шилов взволнованно говорил о том, что он может бесконечно слушать плохие записи Блока и что потребность такого прослушивания лично у него только возрастает. Но вот потребности “общения” с Буниным как с личностью — через его запись (а Шилов свято верил, что именно голос лучше всего свидетельствует о личности и душе человека) — у него, Шилова, увы, нет.

В 1959 году, впечатлившись Всемирной брюссельской выставкой (французы демонстрировали в своем павильоне звуковые документы прошлого: голоса Роллана, Сент-Экзюпери, Элюара), литератор Борис Агапов писал в “Новом мире”: “У [Бернштейна] в лаборатории удалось мне услышать голос Александра Блока — напевное, как будто безразличное чтение стихов, полное не то печали, не то обреченности… Сохранилась ли эта запись? Переписана ли она с бедного воска?”

Впервые запись была опубликована в 1967 году, в журнале “Кругозор”. Сергей Бернштейн, к счастью, успел ее послушать с пластинки, а не с валика или магнитофонной ленты.

Над бернштейновскими валиками долгое время работала звукорежиссер Тамара Бадеян. Талантливая скрипачка, человек с абсолютным слухом, она, по свидетельству Шилова, помогла ему осознать тот факт, что активное шумоподавление не всегда идет на пользу записи. А голос Блока звучит здесь как будто сквозь сетку дождя.

Магическая сила этого ровного, как бы равнодушного голоса, “шум времени”, густой стеной стоящий за главным звуком, — до сих пор действуют на меня как чудо.

Андрей Белый. “Голос прошлого” .