Арсений Данилов - Adrenalin trash Страница 8

Олег упал на спину и засмеялся. Андрей повернулся к нему. Олег прижал руки к груди и подтянул колени к животу. На лице его читалось счастье, настолько беспредельное, что хотелось кричать от страха. Андрей подумал, не закричать ли ему, но в это время Внучок перелез через бревно, взял Олега за плечи и после короткой борьбы вернул его в вертикальное положение. Олег несколько раз хохотнул и замолчал.

— Ну вы даете, — сказал Внучок. — На воде заводитесь.

Андрей подумал, что все правильно. Слова «вода» и «заводиться» однокоренные, поэтому нет ничего удивительного в том, что на воде можно завестись. Потом Андрей подумал, что он сказал это вслух. Потом понял, что не знает, говорил он или нет. Ему захотелось спросить об этом у Внучка, но через секунду стало совершенно непонятно, спрашивал он его об этом или нет и что будет, если он снова повторит свой вопрос. Андрей хотел посмотреть на Внучка — ему казалось, что тогда он сможет во всем разобраться, — но вместо этого он почему-то посмотрел на Никиту. Лицо Никиты приобрело мерзкий фиолетовый цвет, неприятно оттенявший горящую сигарету.

— Пошли, — сказал Никита.

Тут Андрей запутался окончательно. Сначала ему показалось, что Никита хочет идти. Но потом он понял, что Никита просит его сказать что-нибудь пошлое или просто послать. Говорить пошлое не хотелось, а проверять, куда можно посылать Никиту, а куда — нельзя, Андрей не решался. У Никиты были очень большие кулаки. Поэтому Андрею стало грустно. Он вздохнул и встал.

Олег тем временем снова упал на спину и засмеялся. Внучок опять стал его поднимать.

— Вы как хотите, — сказал Никита. — А я пошел.

Выразительно посмотрев на Андрея, он пошел в сторону того места, где они когда-то давно вышли из леса. Андрей несколько секунд стоял, глядя ему в спину, а потом пошел следом, но Никита двигался очень быстро, и Андрей никак не мог его догнать. Через какое-то время ему в голову пришла неожиданная догадка. Никита, видимо, мог идти так быстро потому, что выжал носки. Пораженный этим открытием, Андрей остановился. Он посмотрел по сторонам, выискивая бревно или пенек, на которые можно сесть. Но ничего подходящего поблизости не оказалось, и тогда Андрей поднял голову.

Небо изменилось. Во-первых, оно потемнело. Во-вторых, на нем появились облака. В-третьих, оно все было исчерчено проводами. Проводов стало очень много. Они тянулись во всех направлениях. Некоторые из них раздваивались, словно рассеченные стрелкой железнодорожные пути. Гудение стало намного громче. Андрей вдруг понял, что различает в этом гудении отдельные слова и даже короткие фразы.

— …меня здесь не любят… — сказали провода.

Андрей нахмурился.

— …красивое имя… — сказали провода.

Потом он понял, что слышит голоса разговаривающих по телефону людей. Потом он понял, что по проводам ЛЭП не передаются телефонные разговоры. Потом он вспомнил институтскую лекцию в конце прошлого семестра, на которой им рассказали, что в перспективе от телефонных проводов откажутся и информацию будут передавать по линиям электропередачи. Андрей понял, что перспектива уже наступила. И проводов стало больше, и разговоры по ним передают. Это его испугало. Он смахнул разом выступившие на глазах слезы, опустил голову и, разглядев вдалеке спину Никиты, побежал следом за ним.

Догнать Никиту удалось уже в лесу. Он пошел рядом с ним, тяжело дыша и пытаясь вспомнить, что хотел рассказать.

— Где эти? — спросил Никита.

— Кто? — спросил Андрей.

— Олег с Внучком.

— Не знаю, — сказал Андрей и оглянулся. Сзади мелькнуло что-то большое и страшное. Андрей снова посмотрел вперед. — Догонят.

— Ладно, — сказал Никита

Какое-то время они шли молча. Андрей глядел себе под ноги. Смотреть по сторонам было совершенно невозможно.

— Мне кажется, мы заблудились, — сказал он Никите.

— Почему? — спросил Никита.

— Ну смотри, — сказал Андрей, — Сколько уже идем.

— Нормально идем, — сказал Никита, — Ты поблевать не хочешь?

Андрей остановился и посмотрел на Никиту. Прислушавшись к своим ощущениям, он понял, что ужасно не хочет блевать.

— Да, — сказал Андрей и кивнул. — Не хочу.

— Ну смотри, — сказал Никита. — Поблюешь — отпустит.

Андрей хотел спросить, кто его отпустит, но потом вдруг понял. Отпустить должен был тот, кто прет. Мысль о том, что его кто-то прет, была невыносима. Стоило ощущению невыносимости оформиться в конкретное слово, как само ощущение удвоилось. То, что неприятное переживание нельзя вывести вовне, сделало его гораздо более неприятным. Андрей сел на корточки и закрыл лицо руками. Разбушевавшуюся мысль надо было как-то остановить, но как, он не знал.

— Будешь сидеть? — спросил Никита.

— Нет, — Андрей помотал головой и встал.

— Тогда пошли, — сказал Никита.

Андрей кивнул. Они снова побрели по тропинке и удивительно скоро вышли к платформе. Ее вид вызвал у Андрея целую бурю эмоций. Он остановился на краю леса, широко улыбнулся и тихо сказал:

— Пришли.

— Пришли, — сказал Никита. — Только когда электричка будет, непонятно.

Андрей немного подумал.

— Да, — сказал он. — Непонятно.

— На ту сторону надо перебраться, — сказал Никита.

— Зачем? — спросил Андрей.

— Ты оттуда приехал? — спросил Никита и показал налево.

— Э. — Андрей выдержал паузу. Со стороны могло показаться, что он вспоминает, но на самом деле он просто подбросил внутри себя монетку. Он и не знал, что так можно. Выпал «орел». — Да.

— Значит, чтобы вернуться, надо ехать в обратную сторону, так? — спросил Никита.

Андрей сначала хотел спросить, похож ли он на идиота, но побоялся услышать утвердительный ответ и поэтому только кротко улыбнулся в ответ.

— Ну вот и пошли, — сказал Никита.

— Ага, — сказал Андрей.

Когда они переходили рельсы, он подавил в себе желание посмотреть на провода. Он и так знал, что их очень много.

— Как, тебя колбасит еще? — спросил Никита, когда они забрались на платформу.

Андрей пожал плечами. У него немного болели голова и желудок. Он не знал, считается ли это, а подробно объяснять Никите нюансы собственного самочувствия не хотелось.

— Понятно, — сказал Никита.

Они сели на лавочку под желтым щитом. Уже почти совсем стемнело, и заметно похолодало. Андрей думал, что на небе должны быть звезды, но смотреть вверх по-прежнему не рисковал.

— По идее, еще этих надо дождаться сначала, — сказал Никита.

Андрей ничего не ответил. Достав сигареты, он закурил, закрыл глаза и стал считать назад от тысячи до нуля — ему показалось, что так будет лучше для всех.

Считать было непросто, потому что каждое новое число появлялось перед глазами в виде ярко светящейся таблички, причем предыдущие два-три числа обычно еще не успевали погаснуть. Однако Андрею невероятным усилием воли удалось справиться с этой трудностью.

Когда до платформы добрались Внучок и Олег, Андрей уже разменял семь сотен. Внучок стал рассказывать о приключениях, пережитых в лесу, а Олег пытался изложить суть какого-то откровения. Андрей старался не прислушиваться к разговору. Ему вдруг показалось, что скоро приедет электричка, а между тем он хотел увидеть ноль до ее прибытия. Продолжать математическое путешествие в электричке казалось невозможным, а узнать, какого цвета самое круглое число, было почему-то очень важно. Андрей разволновался и стал считать как можно быстрее. По мере приближения к финалу волнение его усиливалось, но все сложилось как нельзя лучше — он добрался до ноля в тот самый момент, когда на платформу упал свет фар электропоезда. Ноль оказался малиновым, и это обнадежило.

Табачка

Воскресенье началось для Марины поздно. Она проснулась только в половине первого и, перевернувшись на спину, несколько секунд смотрела в потолок, пытаясь припомнить подробности только что виденного сна, но в реальность выходного дня ей удалось забрать только ощущение прохлады и странное жужжание. Как всегда после ночного сидения за компьютером, немного ныл затылок и болели глаза, в уголках которых к тому же скопилось изрядное количество того, что мама Марины сентиментально называла твердыми слезками. Но, несмотря на это, настроение было удивительно хорошим. Марина села, протерла глаза и пошла умываться.

В квартире было тихо, и могло показаться, что Марина дома одна. Впрочем, в некотором роде так и было. Мама сейчас разносила по купе вечерний чай где-то возле Хабаровска, а папа продолжал свой тяжелый поход, который он начинал каждую пятницу. Когда Марина зашла в большую комнату, он лежал на диване животом вниз, повернув голову к спинке и спустив правую руку на пол, вероятно, чтобы обозначить свою принадлежность к трем стоявшим рядом с диваном пивным бутылкам. Две из них были пустыми, а в третьей еще оставалось немного янтарного напитка. Папа дышал тяжело и ровно, и его дыхание немного напоминало работу асфальтового катка. В ногах у папы спал Монтень.