Мухаммад-Казем Мазинани - Последний падишах Страница 8

Вот отец дает последние указания, просит тебя любым способом сохранить корону и трон, во имя которых он столько мучился, и еще:

— Все члены семьи, держитесь вместе, не позвольте пропасть зря усилиям, которые я вложил в страну и в ее армию…

А потом, словно вечерняя тень, он скользнул в машину. По глазам его было видно, что он уже не от мира сего…

…Такое впечатление, будто в стране теперь нет ни шаха, ни государственной власти. Ты не играешь никакой роли в управлении государством и чувствуешь себя не более чем бесплотной тенью падишаха. Словно ты нужен лишь для прикрытия того, что делают оккупанты. А они печатают деньги без обеспечения, конфискуют для своих солдат зерно и скот; некоторых иранцев, обвинив их в сотрудничестве с немцами, бросили в тюрьмы; а порты и железные дороги страны иностранцы используют по своему усмотрению — для доставки военных грузов на советский фронт.

Главы трех побеждающих в войне держав прибывают в Тегеран, чтобы договориться о разделе захваченных ими богатств, а глава иранского государства опять оказывается одураченным. Единственная их милость в том, что они назвали Иран «мостом победы» и объявили, что иноземные войска будут выведены из страны в «установленные сроки».

Ты чувствуешь себя так, словно тебе нанесли личную обиду. Как школьник, ты сидишь, аккуратно одетый в униформу, и ждешь, чтобы хоть кто-нибудь из этих глав государств посетил тебя, но никаких вестей не поступает — ни из советского посольства, ни из американского, ни из английского. Из-за надменности этих победителей, которые дотла разорили твою страну, ты то краснеешь, то бледнеешь. Унижение невыносимое. Неужели с тобой совсем не считаются? Пусть не как настоящего правителя, чьими гостями они являются, но хотя бы как марионеточного падишаха они могли бы тебя уважить?

Из этих трех лидеров один только Сталин принимает тебя, вместе с твоей матерью и сестрой-близнецом; и он предлагает тебе ликвидировать в твоей стране «прогнивший монархический строй» — таким образом, дескать, ты оставишь в истории добрый след. Улыбка — вот и все, чем ты можешь на это ответить. Презрительного отношения к тебе глав мировых держав ты не забудешь никогда и станешь ждать того времени, когда сумеешь дать им сокрушительный ответ.

Несколько месяцев после окончания войны длится ожидание дня, когда иностранные войска покинут территорию страны; однако советские войска и после этого продолжают оккупировать Южный Азербайджан. Ты все так же остаешься падишахом без власти, а состояние дел в Иране по-прежнему неуклонно ухудшается: страна разваливается, народ нищает. Депутаты меджлиса чего только не говорят О твоем венценосном отце, а газеты и журналы полны сообщений о воровстве и поборах членов монаршей семьи, о преступлениях и предательствах, о политических заключенных, об уколах шприцами с воздухом, об исчезнувших людях и о фабриках, плодородных землях, о двух тысячах зажиточных сел, принадлежащих шаху, и об огромных суммах в швейцарских банках…

Ты кладешь руку туда, где кончается грудная клетка, и ощупываешь место, где раньше была селезенка. Что-то заполнило этот провал, но что? Сердце, легкие, желудок? Быть может, сердцу твоему стало просторнее биться, потому и потеплел так твой взгляд: ты стал мягче и к себе, и к окружающему миру. К голубю, который порой сядет снаружи на окно, к уткам, чей полет ты видишь, к цаплям, которые погружают головы в воду и словно бы обмениваются тайнами с рекой Нил или с ее рыбами… Казалось бы, что тебе до птиц или до рыб? Но ведь никогда раньше у тебя не было на них времени…

Люди приходят и уходят. Навестили тебя президент Египта с супругой, побывали здесь и отстраненные, и находящиеся у власти, генералы без звезд и звезды без неба. Твои сестры и братья, шахиня и дети. Каждый на свой манер выражал тебе соболезнование; например, твоя любимая дочь Лейла ведет себя так, словно все происходящее ей снится, а на тебя смотрит, словно ты — воробушек с перебитым крылышком или засушенный сверчок. Вместе с тем — на том же уровне, на каком воспринимает этих существ, — она видит какое-то величие и в тебе: это ясно по детскому выражению ее глаз.

Днем одно, по ночам другое: полеты в мире фантазий. Ты подолгу находишься между сном и явью. Слушаешь таинственную ночную тишину и разнообразные шумы. Тебе внятно вращение Земли вокруг Солнца, трубный звук летящих планет и всасывающий — черных дыр.

Подобно ледяному космическому телу, ты несешься по собственной траектории, и с каждым днем, который кажется тебе годом, становишься меньше и меньше, оставляя за собой в этих ночных кружениях что-то наподобие следа космической пыли — шлейф из печали и гордости. По орбите воспоминаний ты возвращаешься порой далеко назад, и движение твое столь своенравно, что ты иногда и во все соскальзываешь с орбиты. Ты так вживаешься в собственное прошлое, что даже тело твое словно переселяется в те безвременные времена, и ты снова становишься молодым и полным сил. Ни болей, ни слабости. Жаль только, что такое состояние быстро кончается…

Одетый в черное, ты сидишь в зале Мраморного дворца. Ближайшие члены семьи, также в черном, с грустью смотрят на тебя. Твоя матушка Тадж ол-Молук, чья голова прикрыта черной сеткой, сидит молча. Дворецкий твоего венценосного отца прислал телеграмму из Южной Африки с известием о его смерти. Отец заснул и не проснулся. На своем обычном ложе погрузился в сон без пробуждения. Так просто все кончилось. Все, что от него осталось, это серебряный портсигар, трость и карманные часы, которые никто больше не заводит, и потому они тоже застыли…

Фаузия уже давно уехала в Египет повидаться с родными и все не возвращается. Время ты проводишь в основном с семьей и придворными. В холодном безмолвии дворца Саадабад вы играете в нарды, в карты, в шахматы — или ты на спортивной машине разъезжаешь по проспектам Тегерана. На вечерних приемах ты порой, чтобы развлечься, бросишь какой-нибудь даме в подол пластмассового паука или лягушку и наслаждаешься ее визгом.

«Ах, мой венценосный отец! Был бы ты здесь, разве поверил бы глазам своим? Твой сын и наследник так обеднел, что ему даже женщину нечем заинтересовать…»

После того, как ты, благодаря ультиматуму американского президента, отобрал Южный Азербайджан у просоветского марионеточного режима[17], народ начал смотреть на тебя как на молодого шаха-патриота; однако ты еще далек от того, чтобы объездить норовистую кобылицу власти. Дела страны идут более или менее неплохо лишь благодаря кредитам, выдаваемым на бедность американцами; твои премьер-министры меняются часто, однако толку ни от одного из них нет. Твоя сестра-близнец вмешивается в дела даже больше, чем ты, — она наконец нашла способ проявить себя. Ее поведение напоминает тебе о детских годах. Ее женская пленительность настолько смешалась с колдовством власти, а вылазки поражают такой дерзостью джигитовки, что у тебя мелькают нехорошие подозрения: наверное, она решилась-таки отомстить тебе за то, что появилась на свет позже тебя. И ее любовь к твоему младшему брату Али Резе выдает ту же тайну: она считает, что он способен лучше, чем ты, управлять страной. Али Реза упрям и нахален, и очень жаль, что сейчас они оба для тебя полезны, а иначе бы…

Что касается Фаузии, то она возгордилась и не желает возвращаться из Египта в Иран. Каких только писем любящего мужа ты ни писал ей, каких дорогих подарков ни посылал — все тщетно. На письма не отвечает, к телефону не подходит, а велит передать, что в Иран не вернется. Уперлась на своем и требует развода. Ее мотивы тебе непонятны. Но и ты устал от такой ситуации. Наконец, ты командируешь в Египет доверенное лицо с ультиматумом: может быть, он смягчит сердце красавицы с берегов Нила? Но она отвечает теперь официально, что не имеет желания продолжать супружеские отношения. Значит, развод. Тебя никто не считает виноватым. Пленительную красавицу-шахиню народ уже подзабыл, а вот в материнской бесчувственности ее обвиняют, а тебе и твоей дочери, растущей без матери, сочувствуют. Стало быть, придется послать в Египет делегацию — с тем, чтобы забрать назад часть драгоценных подарков и официально оформить развод. И все, что останется тебе от первого брака, — это перечеркнутый брачный договор и строптивая дочь, которая ни разу в жизни тебя не послушается!

…Всем своим существом ты чувствуешь облегчение, однако и жить без супруги — невозможно. Только женские объятия могут помочь тебе возместить недополученное. Забыть те годы, когда ты, как стреноженный козлик, щипал травку под присмотром отца. У тебя все карты на руках! Теперь ты охотник, а вся страна — твое королевское угодье.

И ты садишься в спортивную машину, и ветер юности треплет волосы, и девушки столицы ахают от желания отдаться тебе. Как увлекающийся юноша, ты порой влюбляешься на несколько часов, а родители девушки на седьмом небе от счастья — ведь сам правитель страны ухаживает за их дочерью. Если твоя пассия — школьница, то достаточно телефонного звонка, и ей простят прогул. Соблазн стать шахиней бросает в твои объятия даже самую гордую из красавиц; взглянув в твои печальные глаза, женщины охотно дарят себя тебе. У тебя же столько богатств, что ты можешь раздаривать их до конца жизни. Сделка взаимовыгодна: тебе — непросверленная жемчужина, ей — слиток золота или драгоценный камень. С твоей точки зрения, сокровища, конфискованные отцом в каджарских дворцах, это горсть стекляшек, которые для таких только целей и годятся.