Игорь Данилевский - Сессия: Дневник преподавателя-взяточника Страница 8

– Но вид у вас не очень, – подмечает Пушистикова. – Бывали и лучше времена, да?

– Это верно, Наталья Александровна. На самом деле у меня – наркотическая ломка из-за того, что я не могу никуда поехать. Очень люблю путешествовать, а вот ситуация пока не позволяет. Вы, например, бывали в Петре?

– В Петре? Нет, а что это?

– Это город в Иордании. Он выдолблен в скалах. Там Спилберг третью часть «Индианы Джонса» снимал. Вы же ездите в Египет! Неужели вам не предлагали взять дополнительные экскурсии?

– Нет, ну, вы знаете – я люблю полежать на солнышке, окунуться в бассейн. Я так устаю на работе, что мне нужен полный релакс, Игорь Владиславович!

Она смеется, а я, стараясь не выдать иронии, улыбаюсь. Воистину правы были древние: каждому – своё…

– А вот вы всё-таки слетайте туда! Потратьте один день. Я уверяю вас – вы не пожалеете. Такого места, как там, нет больше нигде в мире. Это просто сказка какая-то…

– Правда?

– Абсолютно.

– Ну, хорошо, Игорь Владиславович, – я подумаю.

– Обязательно подумайте, Наталья Александровна!

– Всего доброго!

– Всего доброго!

Одарив друг друга самыми доброжелательными улыбками, мы расходимся. Пушистикова спускается на первый этаж, а я продолжаю подниматься наверх – туда, куда меня ведёт полученная предоплата.

Первым делом смотрю висящее перед входом в преподавательскую расписание: сегодня у Пироговой есть еще занятия в послеобеденное время. Это внушает оптимизм. Я открываю дверь и делаю пару шагов по направлению к пристально смотрящей на меня симпатичной лаборантке:

– Здравствуйте! Ирина Алексеевна в институте сейчас, не подскажете?

– Здравствуйте. А вот она, здесь! – взгляд девушки указывает на полированный – похоже, что совсем новенький – шкаф, за которым слышится звон чайной ложки.

– Кто это меня спрашивает? – выглядывает Пирогова собственной персоной.

– Игорь Сокол, Ирина Алексеевна. Здравствуйте, – как можно приветливей говорю я.

– А-а, добрый день, добрый день, – кивает она. – Сейчас, одну минуту: я с едой закончу…

– Конечно, ради Бога! – машу я рукой. Вскоре она выходит мне навстречу. Катя Пушкарева из сериала, ни дать, ни взять: что одежда, что физия. Лицо, конечно, не очень похожее, но не менее страшное, рождающее мысли о регулярных запоях его обладательницы.

– Что вы хотели? – не слишком любезным, но и не сказать, чтобы недовольным тоном спрашивает она. Я принимаю вид чеширского кота, когда от меня остается одна улыбка.

– Есть одна большая просьба к вам, Ирина Алексеевна. В одной из ваших групп, ЭПП-1-05, учится Синельникова Людмила…

– …Вроде бы есть такая!

– Она ходила на все ваши занятия, но у нее сейчас некоторые проблемы, которые не позволяют ей готовиться к сессии в полном объеме. Вы не могли бы поставить ей зачет? Как-нибудь уж…

– …У них дифференцированный зачет, – брюзжит Пирогова. – Вы какую оценку хотите? Тройку или выше?

– Желательно, конечно, четверку, Ирина Алексеевна, – со скорбными интонациями в голосе говорю я. – У нее нет плохих оценок. Девушка очень старательная…

– Уфф!… – Пирогова сердито выдыхает с таким видом, будто я у нее уже очень давно занял половину «штуки», сто раз обещал отдать, но вновь отказал в возврате. Впрочем, в каком-то смысле это почти так и есть: я с некоторой вероятностью (не больше сорока процентов, ибо с вероятностью шестьдесят из ста как минимум Синельникова сдаст зачет сама) делаю ее беднее на ту же самую сумму. – Ну, только в виде исключения!

– Безусловно, Ирина Алексеевна! – ликуя в душе, охотно подтверждаю я.

– Ну, ладно – она чуть поджимает губы, – поставим мы вашей Синельниковой. Но только скажите ей, что в следующем семестре ей еще экзамен у меня предстоит сдавать – пусть на чужую помощь не рассчитывает, а готовится сама! – она делает ударение на последнем слове.

– Обязательно скажу, Ирина Алексеевна! Да она всегда всё учит, так что можно даже в этом не сомневаться! – радушию и оптимизму, с которым я это говорю, нет границ.

– Хорошо.

По голосу Пироговой, конечно, чувствуется, что ее «хорошо» – примерно то же, что и «навязался ты мне на мою шею, ну да черт с тобой!», но мне это глубоко фиолетово. Она подходит к своему столу, находит среди возвышающегося на нем вороха бумаг рабочий журнал с уже изрядно заляпанной обложкой, листает и обнаруживает в нем нужную страницу. Недовольно посмотрев на нужную строчку, вырисовывает в ней «4», обводит цифру кружком и поднимает на меня глаза:

– У вас еще есть ко мне вопросы?

– Нет-нет, Ирина Алексеевна! Всё, спасибо большое и всего вам доброго…

– …До свидания, – упреждая мою аналогичную фразу, говорит она. Я отвечаю ей эхом и, пока она не успела передумать, оперативно ретируюсь из кабинета.

«Первый гол забит, один-ноль в мою пользу», – мысленно подвожу я первые итоги. – Но самая сложная (она же – самая прибыльная) часть задания впереди. Так что расслабляться еще рано.

С этими мыслями я поднимаюсь на четвертый этаж, где располагается кафедра высшей математики.

Вовсе не обязательно хорошо знать человека, чтобы понять, получится ли у тебя контакт с ним или нет. Иногда достаточно один раз его увидеть или даже услышать его голос. Я не знаю ни как выглядит Азбаров, ни какой из себя Калимуллин, если не считать схематичного описания, данного мне Азатом Салаховым. Но оно совершенно неинформативно. Главное ведь в нашем рейдерском деле – психология, определенные черты в характере человека, за которые можно зацепиться. В данном случае цепляться особенно не за что и приходится идти наощупь. Благо, задаток позволяет.

Открыв дверь кафедры, я пытаюсь сначала нащупать взглядом моих немногочисленных знакомых, которых можно, если что, попросить об одолжении – «перетереть» с иксом-Азбаровым и игреком-Калимуллиным. Как назло, ни одного «кореша» не видно, а в довольно просторном помещении кафедры сидят только брюнетистая лаборантка и седовласый старичок – судя по его скрюченной фигуре – невысокого роста, и я решаю, что согласно теории вероятностей и математической статистике, этот дедушка и есть Калимуллин. Я два раза говорю «здравствуйте» – отдельно лаборантке и дедушке – и затем спрашиваю, нарочито обращаясь именно к лаборантке:

– Простите, а Калимуллин Ирек Хафизович (имя-отчество вычитано мной на кафедральном стенде в коридоре) еще в институте? По расписанию у него сегодня занятия уже кончились…

– Что вы хотели? – вместо девчонки отвечает мне старик.

«Йес, овкоз!»

– Ох, здравствуйте! – еще раз говорю я. Старик в ответ только еле качает головой. – У меня к вам есть один маленький вопрос, Ирек Хафизович!

– Какой? – без тени улыбки кряхтит Калимуллин.

«Как говорил Остап Бендер при встрече с Коробейниковым: «А старичок-то – типичная сволочь!» – думаю я и тут же мысленно себя одергиваю. Я стал слишком циничен. Может, старик вовсе и не сволочь, любящая издеваться над абитурой, пользуясь тем, что ему от жизни уже ничего не надо, а просто болеющий за свое дело ветеран, которому не нравится всеобщий бардак в стране, и он считает своим долгом хотя бы на вверенному ему посту блюсти должный порядок.

– Ирек Хафизович, у вас в группе ТСП-2-05 учится Таганов Антон. Нельзя ли узнать, как у него ситуация с успеваемостью?

Калимуллин в раздумье собирает складки на лбу.

– Не знаю, не помню.

– Посмотрите, пожалуйста.

– А что именно вы хотели?

– Я хотел вас попросить помочь ему с зачетом по вашему предмету.

Калимуллин кисло усмехается, от чего морщин на его лице – по крайней мере, мне так кажется, – при их и без того достойном количестве становится еще больше. Затем достает из облезлого кожаного портфеля журнал и довольно быстро находит в нем нужную графу.

– У вашего Таганова… – он прерывается на пару секунд, чтобы прокашляться, – больше половины пропусков. Не сдано одно расчетное задание. Вы пришли попросить поставить ему зачет? – вытаращивается он на меня.

– Вообще-то да, – невесело говорю я, понимая, что мне собирается сказать этот дедок.

– Я не могу этого сделать. Извините. – Калимуллин захлопывает журнал и прикрывает его ладонью. – Он очень неаккуратный студент. Были бы у него хотя бы все расчетки выполнены, тогда еще можно было бы о чем-то говорить.

Калимуллин утыкается взглядом в стол. Довольно странно, но меня это сейчас даже радует: видеть его пристально смотрящие белесые глаза – удовольствие ниже среднего.

– Ну, что ж – понятно, спасибо. Всего хорошего вам, Ирек Хафизович.

– Всего хорошего, – кряхтит он вновь.

Я киваю на прощание лаборантке и выхожу в коридор. Найдя в расписании фамилию Азбарова, с удовлетворением отмечаю, что и он сейчас должен быть в университете, причем не где-нибудь, а совсем рядом, в Е-416. Я достаю мобильник: на часах девять тридцать пять, а, значит, занятие скоро должно подойти к концу, если уже не закончилось. Выхожу к главной лестнице Е-корпуса, напротив которой и находятся все аудитории с номером шестнадцать. В коридоре уже слышится гул, который быстро нарастает. Затем дверь четыреста шестнадцатой распахивается и высвобождает поток студенческих тел. Через минуту аудитория свободна, и я вижу, как нужный мне «объект А.» уже направляется к выходу, вертя в левой руке ключ от кабинета.