Михаил Сегал - Молодость Страница 8

Паша попрощался у троллейбусной остановки и неуклюже пошел прочь, словно не знал, куда идти. В целом прогулка Лике понравилась.

2

Эльфогном встретил ее скучной гримасой. У него не было настроения, и, пока дети собирались, они в который раз прогулялись по коридору, порассматривали стенды об истории театра. «Евгений Онегин» – спектакль сезонов 1960–1972 годов. «Иван Сусанин» – 1959 год… Черно-белые, расфокусированные актеры стояли на сцене в некрасивых костюмах и пели, широко открывая рты. Может, они и хорошо пели, может, и костюмы были «ничего», но фотографии этого никак не передавали.

Лика очень хотела пойти к дедушке в гримерку, но помнила его слова: «Каждый должен честно быть на своем месте»… Я-то честно, я-то на своем… А со стороны места очень даже нечестно в такой день приковывать к себе… Может быть, на второй акт успею. И время снова потянулось, потому что ждать нужно было еще часа два.

Дети собрались, Лика включила им «Чиполлино» и села рядом. Мальчик-луковка как угорелый забегал от своих врагов, агрессивных овощей и фруктов.

– Нужно срочно бежать! Ноги в руки и вперед! Они не догонят!

Наверху сейчас уже погас свет, музыка из тишины, из ниоткуда расплывается по залу, лучи ложатся на сцену, а там – люди в костюмах, и бросает в дрожь от всей этой сказки. Люди начинают петь. Какими-то специальными, волшебными голосами. В жизни ведь они нормально разговаривают.

– Ой! Чиполлино упал! Ему больно! Ай-яй-яй!

Дедушка с Еленой сейчас одни, наверху: выход Графини не сразу. Хочется побежать, обнять его, потому что, наверное, он обиделся сегодня утром, но… нужно быть здесь. Хотя можно же сбегать ненадолго, пожелать удачи – и обратно… Как же, уйдешь: детей нельзя оставлять! Лика только представила, что они сидят у телевизора одни, оборачиваются, а никого нет. Раньше Паша часто приходил и торчал тут без дела – вот теперь бы он пригодился. Может, Антошка знает его телефон? Антошка сидел, открыв рот, и всеми силами старался помочь Чиполлино.

– Куда это, дети, принц Лимон собрался? А ну-ка стой!

Три года парню. Он и считать-то, наверное, не умеет, какой там номер телефона.

Просто позвонить в гримерку? Это же просто: поднять трубку. Утром дедушка почти не разговаривал, его голоса не хватало весь день. Да, просто позвонить.

– Чиполлино не догонишь, Чиполлино всех быстрей!

Там, наверху, за толщей старой, в три кирпича кладки звучит музыка, офицеры играют в карты, и Графиня совсем скоро выйдет на темную сцену. Через мгновение луч прожектора упадет на нее, и все ахнут, потому что никто еще не видел ее «полностью готовой». Никто не узнает Елену в старухе, но вот она запоет, и все ахнут еще раз.

Ты слишком долго думала. В гримерке, наверное, уже никого нет… Или… Все же побежать, обнять дедушку, несмотря ни на что? Может, он еще не ушел. Может ведь так быть, что он еще не ушел.

Лика тихонько приподнялась и поняла, что маленький Антошка обхватил ее ногу, невольно ища защиты от принца Лимона. Она опустилась обратно.

Не нужно никуда бежать. Потом.

– Ой! Что же теперь будет! Все против него!!! И помочь некому!!! Надо что-то придумать! Ему сейчас так страшно одному!

Чиполлино подпрыгнул, завис в воздухе, обернулся. Лицо его исказилось от ужаса. Он перебрал в воздухе ножками и припустил что есть духу. Дети дружно выдохнули.

Лика не сразу услышала звонок, так что, может быть, телефон «разрывался» уже давно. В принципе, трубку должна была брать администраторша, но она куда-то ушла. Антошка вцепился в ногу еще сильнее, а телефон все звонил. Лика осторожно высвободилась, Антошкины ручки упали вниз. Она неслышно направилась к выходу, но снова остановилась, потому что гвардейцы принца Лимона окружили Чиполлино и вскинули ружья.

– Давайте все вместе поможем ему. Три-четыре…

Дети послушно закричали, Лика нырнула в коридор. Дошла до стола администратора и взяла трубку. На том конце молчали.

– Алло, кафе «Чиполлино».

– Лика! – раздался пронзительный крик. – Лика, беги сюда!

– Куда – сюда? Кто это?

Там опять замолчали.

– Лика! Давай беги сюда!

Она поняла, что кричит Елена.

В конце коридора показалась администраторша. Лика успела схватить рюкзак и, как была, эльфогномом, выбежала на улицу. Все звуки, кроме стука сердца, исчезли, даже пробегая мимо зрительного зала, она не слышала оркестра. И уже не летела ракетой, как обычно. Остановилась на третьем этаже в конце коридора, медленно дошла до гримерки.

Сначала из-за столпившихся людей ничего не было видно. Она протиснулась, и тут же Графиня кинулась к ней, обняла, поцеловала старческими губами в большие эльфийские глаза. Дедушка сидел на стуле, рядом дымился стакан чая.

Дирижер Николай Петрович, режиссер (его Лика толком не знала) и несколько «офицеров» в старинной форме стояли у входа. Елена сильно прижала Лику к себе, и стало слышно два сердца. Они глухо стучали наперебой, но Лике все же показалось, что ее – быстрее. Потом послышались торопливые шаги, вошла Анна Николаевна.

– «Скорую» вызвали?.. Давайте выйдем, товарищи. Давайте выйдем, прошу вас… Нужно позвонить родственникам Валерия Ивановича.

Лика не успела зарыдать в голос, Анна Николаевна прижала ее к себе и зашептала в эльфийское ухо:

– Не нужно, не нужно… Такая долгая жизнь, всю войну прошел, – потом сказала, – дай, пожалуйста, телефон родителей. Я сама им позвоню.

Лика вдохнула, наконец, и ответила:

– Их сейчас нет.

3

Для родителей этот день тоже оказался длинным. Он тянулся еще со вчерашней ночи, когда пришлось выпить в баре с какими-то французами. Папа молчал, мама на фоне французов блистала английским, а потом наступило утро, и они пошли на пляж, потому что договорились с местным дайвером понырять.

Спросонья подводные радости не доставляли удовольствия, спать хотелось даже на глубине, с аквалангом. Но деньги были уплачены, поэтому в целом подводная прогулка понравилась. Потом ели, немного спали, общались с какими-то неприятными русскими. День перевалил за середину, и они, наконец, занялись тем, что действительно доставляло удовольствие: бесцельным валянием на пляже, полноценным отдыхом.

– Уеду от вас в Индию, буду валяться под пальмой, – любила говорить мама в течение зимы.

Уехать совсем «от вас», то есть без папы, не получилось, но это же так, не всерьез, просто образное выражение. А про пальмы оказалось не образное. Вот и сейчас папа дремал под раскидистыми листьями, а мама плескалась недалеко от берега. Остаток дня сулил тишину и спокойствие. Никаких баров, французов и прочего. Сначала – спать на пляже, потом – спать в бунгало.

Папу разбудил звонок. Он даже не понял сначала, что происходит, потому что отвык от голоса мобильника за эти дни. Несколько раз, ведомые родительским долгом, они писали Лике эсэмэски, но звонить – не звонили, и им тоже – никто. Папа открыл глаза. Не вставая, попробовал дотянуться до сумки, но та стояла слишком далеко. Тогда, нехотя, он подполз, отряхнул руки и взял трубку.

– Алло, – он еще спал и хоть говорил разборчиво, соображал с трудом. Потом слушал молча, разве что пару раз сказал: «Да» или «Я понимаю». Отвел трубку в сторону и сбросил вызов.

Он сидел, глядя на океан, на купающуюся жену и старался ни о чем не думать. Вернее, решил, что подумает спустя пару минут, а пока представил, что ничего в жизни не изменилось и сладкий, долгожданный сон под пальмой длится, длится… Через две минуты он вдохнул поглубже и набрал номер.

– Анна Николаевна, – сказал он, – там прервалось… Я очень благодарен за то, что вы сообщили, я сейчас сам Лике перезвоню… Надо же этому было случиться, когда мы с женой вообще на другом конце света, в командировке… Я тут только что промял вопрос про билеты, вообще ничего нет на ближайшие две недели. Нас практически отрезало, в буквальном смысле… Я моей сестре сейчас наберу, она все поможет. И к вам у меня личная просьба: помочь от театра, я в финансовом плане, разумеется… – он говорил твердо, без показной эмоциональности, как должен говорить настоящий мужчина. Потом отложил телефон и снова посмотрел на океан. Счастливая жена лениво выходила из моря, люди чирикали вдалеке, солнце пекло.

Жена тоже не заплакала сразу, только ушла и села поодаль. Потом конечно же зарыдала. Он обнял ее и «набрал» Лику.

– Алло, зайчик… Мы все знаем… Держись… Переезжай к тете Лизе, мы сейчас позвоним ей. Видишь ли, тут такая ситуация с билетами… С тобой мама хочет поговорить.

Жена тихо загулила в трубку что-то очень женское, материнское, он почти не слышал ее. Снова взял телефон.

– Эти билеты нельзя поменять, понимаешь? Это такие билеты, которые нельзя поменять, а других нет на ближайшее время.