Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 1 Страница 8

Уже год, как Уэсты терпели крайнюю нужду. Надежды найти работу почти не было. Джон продал своего последнего голубя, а тележка его совсем развалилась. До сих пор Уэстам удавалось не слишком много должать за квартиру, но теперь хозяин грозил выселением. Миссис Уэст с тоской думала о том, что же они завтра будут есть. Она еще не обращалась в благотворительные учреждения, но скоро придется и ей смирить свою гордость, чтобы получить немного супу и хлеба в ратуше, в Армии Спасения или у церковного совета методистов. О, господи! Что же будет? Когда кончатся эти тяжелые времена?

Игра в покер прекратилась. Игроки лениво переговаривались между собой, только Джон Уэст молчал, погруженный в глубокое раздумье.

Мик О’Коннелл рассказывал:

— Побывал и я как-то на распродаже участков, видел, как всякие спекулянты покупали землю заглазно и на радостях дули даровое шампанское. А теперь им крышка, вот они и хнычут и бесятся, а то и пулю в лоб пускают.

— Эти паразиты оттого и кончают с собой, что привыкли жить в богатстве, — сказал Барни Робинсон. — Бедности не выдерживают, вот и пускают себе пулю в лоб. Верно?

— Это-то верно, — вмешался Эдди Корриган. — Но что будет с теми, кто внес в строительную компанию деньги за дом? Я бы на их месте всех членов правления засадил в тюрьму за грабеж. Хорошо, что объявлена забастовка. Пусть все эти мошенники знают, что рабочие не желают отдуваться за их грехи.

— Чепуха эти забастовки, — презрительно сплюнул Боров. — Шесть лет назад мы тоже бастовали, когда я работал на обувной фабрике, а какой из этого вышел толк?

Боров только один раз за всю свою жизнь попробовал жить честным трудом; но вскоре после того, как он поступил на фабрику, началась забастовка кожевников 1884 года, в которой ему волей-неволей пришлось участвовать. Он немедля вернулся к прежнему образу жизни и отправился вместе с другими громилами в Сидней, где они совершили неудачный налет на банк.

— Вот и теперь половину рабочих уволили, — закончил он.

— Их все равно уволили бы, потому что времена такие. А в ту стачку мы все-таки добились повышения заработной платы, — возразил Эдди Корриган.

— Конечно, рабочие должны бороться, — заметил Джон Уэст, все еще раздумывая над чем-то и, видимо, собираясь поделиться своими мыслями с приятелями. — Вся беда в том, что у хозяев много денег. Чтобы сладить с хозяевами, надо самим иметь уйму денег.

— Если бы у рабочих было много денег, они не стали бы бороться с хозяевами, — сказал Корриган.

— Взять хотя бы забастовку моряков, — продолжал Джон Уэст. — Что она им даст? У хозяев слишком много денег. Вот я и говорю — чтобы бороться с хозяевами, нужны деньги.

— Рабочие никогда ничего не добьются, — равнодушно сказал Ренфри. — Каждый пусть думает о себе, а на других наплевать.

— Ну, уж это ты врешь! — возмутился Корриган. — Рабочие только тогда и добьются чего-нибудь, когда будут держаться вместе.

— Рабочие должны войти в парламент и издавать такие законы, какие им нужны, — заявил Барни Робинсон, повторяя слова, которые все чаще и чаще раздавались в то время по всей Австралии.

Тут Джон Уэст решился наконец высказать свою мысль.

— Я так понимаю, что все вы на мели? — спросил он нерешительно.

— Ничего подобного, — усмехнулся Мик О’Коннелл. — Мы все работаем, и правительство выплачивает нам по десять золотых в неделю.

— Если ты что-нибудь придумал, так выкладывай скорей, — оживился Ренфри.

— Придумать-то я придумал. Помните, я как-то работал агентом у букмекера? Букмекерством можно заработать много денег. — Джон Уэст явно старался заранее убедить своих друзей в том, что его идея вполне разумна, чтобы они не подняли его на смех.

— Нужно иметь хоть какой-нибудь капиталец для начала, — заметил Ренфри.

— Знаю, — продолжал Джон Уэст. — Но я придумал, как добыть денег. А когда я открою контору, вы все можете стать моими агентами. Подработаете немного.

— А как добудешь? Починишь свою тележку и начнешь собирать гроши, пока не накопишь полный мешок золотых? — пренебрежительно спросил Боров.

— Мешок не мешок, а несколько золотых я сумею добыть. И если вы мне поможете, то и вам кое-что перепадет.

Все смотрели на Джона Уэста со смешанным чувством недоверия и надежды. Верно, ему случалось иногда раздобыть для себя несколько шиллингов, но — соверенов?!

Джон Уэст заговорил более решительным тоном:

— Голубей вы все держали, верно?

— Что ты задумал? — спросил Джо Уэст. Его нисколько не удивило, что Джон до сих пор не сообщил ему о своей идее. Хоть они и жили в одном доме и спали в одной комнате, но были братьями только по названию.

— Так вот, — ответил Джон Уэст, — я придумал, как добыть денег, чтобы открыть букмекерскую контору. Через две недели будут состязания почтовых голубей между Уоррагулом и Мельбурном.

— Да, — со вздохом сказал Барни. — У меня был голубь, который мог бы взять первый приз, но на днях мы его съели.

— А я сам перегоню любого голубя, вот увидите, — ухмыльнулся Мик О’Коннелл.

Джон Уэст пропустил насмешки мимо ушей.

— Мы будем принимать пари на эти гонки, — сказал он. — Или, точнее, пари буду принимать я, а вы будете собирать для меня ставки.

— А денег где возьмешь? — спросил Ренфри, свертывая папиросу; табак он доставал из окурков, подобранных на улице. Он закурил и выдохнул зловонный дым, к великой зависти остальных курильщиков.

— Денег не нужно. — Опершись обеими руками на край стола, Джон Уэст заговорил уверенно, с апломбом — Есть один голубь, Уарата, — он наверняка придет первым. Мы будем принимать ставки не на него, а на других голубей.

— Откуда ты знаешь, что он придет первым? — спросил Барни Робинсон.

— Знаю, и все тут.

— Жульничество? — спросил Эдди Корриган.

— Да нет. Этот самый Уарата на испытаниях покрыл дистанцию в рекордное время. Он придет первым! — Джон Уэст невольно понизил голос и оглянулся через плечо. — Все будут ставить на Уарату. Мы будем принимать ставки на всех голубей, кроме него. Деньги верные. Вы будете получать по десять процентов с собранных вами ставок. А на остальные деньги я открою букмекерскую контору, и вы будете моими агентами, понятно?

Джон Уэст видел, что все слушают его с большим, вниманием, и чувствовал себя польщенным.

— Почему ты так уверен? Жульничество готовят? — настаивал Эдди Корриган.

— Не совсем так. Просто страхуются. На случай если у Уараты окажется сильный соперник, у них припасен другой голубь, в точности такой же и под тем же номером. Они всегда смогут подменить Уарату. Мы будем принимать любые ставки — три пенса, даже один пенс. Весь Керрингбуш помешался на голубях. Мы будем обходить кабаки, заглядывать во все дома, где есть голубятни. Вы получите десять процентов. А я открою контору. И мы начнем принимать ставки на лошадей. Вы будете работать для меня на тех же условиях, но комиссионные я буду вам выплачивать только за проигранные ставки.

— Ну конечно, в точности на тех же условиях, — съязвил Мик О’Коннелл. — Все будут проигрывать, потому что не будем же мы принимать ставки на фаворита, так, что ли? Премного благодарен, мистер Уэст. Сочту за честь участвовать в вашей затее.

— Я согласен, Джек, — сказал Ренфри. Он мог бы и не говорить этого: все и так знали, что он — правда, без особого успеха — берется за любое дело, лишь бы раздобыть денег, не утруждая себя работой.

— Не нравится мне это, — сказал Барни Робинсон, — Ведь, говоря по совести, это чистейший обман. Но таким людям, как мы, особенно выбирать не приходится.

Все остальные, кроме Трэси и Корригана, выразили согласие. Джон Уэст, преисполненный чувства превосходства, гордо поглядывал на приятелей. Но тут Корриган сказал:

— Значит, вы, ребята, пойдете вымогать деньги у людей, которым и так есть нечего? Зная наперед, что гонки подтасованы? — Он повернулся к Джону Уэсту: — А тебе понравилось бы, если у твоей матери выманили бы три пенса?

Джона Уэста поразили слова Эдди, и он на минуту замялся; потом сухо ответил:

— Это к делу не относится. Хочешь немного подработать, да или нет? Решай как знаешь.

— Я уже решил. Хоть и туго мне с семьей приходится, а не стану я обирать таких же бедняков, как я сам.

— Ну, а ты? — обратился Джон Уэст к Джиму Трэси. — Ты тоже такой гордый, как Эдди?

— Какая уж тут гордость, Джек. Но Эдди дело говорит. Ведь люди проиграют наверняка.

Корриган был другом Джима Трэси. Они оба работали на обувной фабрике, когда началась забастовка. Он чувствовал, что Корриган прав. Джим Трэси собирался жениться, но наступил кризис, и он остался без работы. Теперь они с матерью почти голодали; ему хотелось помочь матери, а главное — ему хотелось жениться.