Иржи Марек - Тристан, или О любви Страница 8

— А я не умею. — Ян пожал плечами.

— Ничего, теперь я возьму все в свои руки.

Возражать было бессмысленно, он слишком хорошо изучил собственную супругу.

Ян вышел на галерею и посмотрел на фреску, расчищенную реставратором так, что проступили размытые краски; он мог поклясться, что различает контуры какой-то фигуры. Она была так же туманна, как силуэт девушки в открытом окне того старинного дома, где на подоконнике нежится пятнистая кошка.

Какая глупость завидовать Данешу! Ян немного жалел его. Ведь ему приходится покупать расположение такого неинтересного человека, как Котлаба. Знай Гелена, насколько тот влиятелен, как бы она переживала, что и его не затащила в гости.

Он тихонько рассмеялся, приятно было слушать вечерний шум города, доносящийся из-за черепичных крыш.

За этой фреской — века. Неужели и тогда люди были так же падки на почести и славу, как сейчас? Вероятно, да, но до чего же мало при этом осталось и от них самих, и от созданного ими мира. Неясный кусочек фрески… Сказать бы об этом Гелене. Только она не поймет…

На начинающем темнеть небе робко засветилась первая звезда. Затерявшись в отраженных низкими облаками отблесках огней расстилавшегося под ними города, она была совсем незаметной.

Пришла пора пражского лета. Улицы быстро прогрелись солнцем, поливальные машины оставляли за собой пыльные смерчи и аромат свежевымытой мостовой. Но бензиновый чад снова перебил все запахи, как сновидение испарились водяные струи, и город вновь покрылся слоем вечной пыли.

До обеда на галерее старого дома было жарко, впрочем, бородатый реставратор появлялся только к вечеру. Он убеждал пани Томанову, что работа в ее отсутствие не клеится. Она же при этом холодно улыбалась, повторяя, что прекрасно знает, как лицемерны мужчины, но в душе находила это приятным и на работе посматривала на часы чаще обычного, прикидывая, когда же можно уйти домой.

В одно прекрасное воскресенье муж наконец-то объявил, что машина в полном порядке и можно отправляться за город, новость была сама по себе приятная, однако Гелена и тут не упустила возможности подкольнуть выехать-то они выедут, но удастся ли вернуться без приключений?!

Когда машина затарахтела у дома, из окна выглянул пан Хиле и пожелал счастливого пути и хорошего отдыха на лоне природы. Пани ответила, что благодарит за пожелание, но имеет по этой части богатый опыт, ведь прекрасные минуты отдыха им нередко случается заполнять толканием машины. Разумеется, это была гипербола, и Ян Томан улыбнулся. Он был совершенно спокоен — машина в порядке, все системы функционируют нормально, но, само собой, никогда нельзя быть абсолютно уверенным, вручая свою судьбу технике.

— В древности, — сказал он Хиле, — люди ездили в каретах, и их подстерегала лишь одна опасность — сломать колесо. А в машине тысяча деталей, и каждая может подвести. Надежность современной техники практически равняется нулю.

— В жизни то же самое, — мудро изрек пан Хиле и попросил маленькую Геленку собрать ему на лугу красивый букетик.

Пани Гронкова вышла на улицу и завистливо вздохнула:

— Бывало, и мы с мужем выезжали в экипаже до Ростока, особенно когда цвела черешня, вся долина тогда была! в цвету, а в ресторане «У слона» можно было прекрасна провести время. Как давно это было! Где уж теперь вдове разгуляться. А пани Томанова — молодец, не упускает своего.

При этом она улыбнулась так, что» пани Томановой пришлось изобразить страшную занятость и торопливо распрощаться. Машина взяла старт, выпустив клубы голубоватого дыма. Пани Гронкова сплюнула и проговорила в сторону окна, из которого выглядывал Хиле:

— Она-то ни дня не упустит, мы тут не слепые! Небось и поехала только потому, что тот бородатый по воскресеньям не работает!

Но Хиле уже закрывал окно: целиком посвятив себя изучению древних памятников, он сторонился людских пересудов.

Так что пани вынуждена была проследовать в прохладную тень арки. «Греховодничали во все времена, — думала она, — и прежде, и теперь, но прежде это было намного приятнее. Можно было и самой поучаствовать».

Воскресное утро играло всеми красками, супруги решили не отъезжать далеко, сразу за городской чертой у старой дороги есть пруд, сейчас-то он наверняка кишит народом, вот и хорошо, Геленка найдет себе какую-нибудь подружку, они будут визжать, шлепая по холодной воде, а матери можно не волноваться. Гелена обильно смазала тело кремом и осторожно засунула за дужки очков сорванный с соседнего куста листочек, не дай бог, еще нос обгорит. А потом с мученическим выражением лица подставила себя солнцу, ведь вернуться надо загорелой, но при этом следить, чтоб солнце не углубило морщинки, которых так опасаются женщины. В тайниках души она лелеяла надежду, что завтра бородатый реставратор скажет, как прекрасно она выглядит. Томану пришлось присматривать за дочкой да еще то и дело перегонять машину, чтобы она оставалась в тени. Ему вдруг пришло в голову, что он давно уже не был на той узкой улочке, где на подоконнике старинного дома греется кошка и где, если повезет, в полумраке комнаты можно увидеть прекрасное лицо незнакомки. Он думал о ней, лежа на солнце, и улыбался. Вообще, славно было бы с ней заговорить. Но надо быть начеку, это ведь своего рода игра с огнем. Если б коллега Шимачек, эта несчастная жертва любви, до сих пор просто восхищался своей свояченицей, он, вполне вероятно, страдал бы от неудовлетворенных желаний, но теперь в сто раз хуже — бедняге достается и от законной супруги, и от любовницы. К несчастью, грань между ухаживанием и любовью уже лезвия меча, и переступить ее удивительно легко, потому что все толкает вас к этому, вот только платить потом приходится довольно дорого.

До чего же приятно пофилософствовать, думал Ян, но гораздо полезнее сдерживать свои любовные порывы. Иначе потом придется переступить ту узкую грань. И все же я так и сделаю, решил он, может быть, даже завтра.

Он повернулся к жене и тихо спросил:

— Пойдешь в воду?

Но увидел, что та уснула, черты ее подвижнически подставленного солнцу лица разгладились, и ему показалось, что она чему-то сладко улыбается. Вот было бы здорово приподнять завесу сна, заглянуть в него и увидеть то, что снится сейчас Гелене. Наверняка ей грежусь не я, тогда бы она улыбалась совсем по-другому.

Ян пошел купаться, ему вдруг захотелось, чтобы холодная вода смыла все эти мысли. Поймав мяч, которым Геленка играла с детьми, он подбросил его высоко-высоко, и дети следили за ним зачарованно и восхищенно, а потом с визгом разбежались, потому что мяч падал вниз, поймать его никто не решался, и все боялись, что он упадет рядом и забрызгает их.

Когда он вернулся, Гелена лежала с открытыми глазами и наблюдала за маленькой тучкой, закрывшей солнце. Она тут же начала волноваться, где дочка и не надеть ли ей пляжный халатик, а то становится прохладно.

Он успокоил жену: солнце вот-вот выглянет, а Геленка играет с ребятами где-то у камышей.

И в ответ услышал:

— Пошел купаться, а ребенка оставил без присмотра? В этом весь ты… Он рассмеялся:

— А заботливая мать преспокойненько спала и видела прекрасные сны. Ты даже улыбалась. Она нахмурилась:

— Если хочешь знать, мне снилось, что у нас снова был твой шеф. После того случая он к нам больше не приходил. Это плохо. Есть полезные знакомства, которыми вовсе не стоит пренебрегать. Удивляюсь, почему ты его до сих пор не пригласил, ведь вы каждый день видитесь.

— Лично я стараюсь встречаться с ним как можно реже, — спокойно сказал Ян. — Это самый лучший способ сохранить с начальством хорошие отношения.

— Не нравятся мне твои остроты. Человек должен к чему-то стремиться!

— Вообще-то, — сказал он, — как раз сейчас выглянуло солнце, и я стремлюсь принять горизонтальное положение, чтобы позагорать. Думать о нашем достойном уважения учреждении я начну только завтра, ровно в восемь тридцать утра.

Она вздохнула, выражая этим и безысходность, и огорчение его бестолковостью и еще немного жалея себя: господи, ну и нашла муженька! Ведь будь на его месте другой!..

Они возвращались под вечер, дорога домой была приятной, мотор работал как часы, и Томану удалось перегнать нескольких более мощных собратьев, что для каждого автомобилиста всегда является источником глубокой радости.

Когда уже у дома они выходили из машины, Гелена заметила:

— Что-то сегодня наш рыдван меня совсем не раздражал. Невероятно! Это была наивысшая похвала.

Лето перевалило за половину, а вместе с ним близилась к концу и работа бородатого реставратора.

Трудился он изо всех сил. Иногда сидел в комнате пани Гелены, касался ее руки, подающей кофе, и в глазах его блестели искорки. От всего этого она словно обезумела и часто ловила себя на мысли, что пора бы ему пересечь ту узенькую межу, разделяющую желание и любовь, дать ей возможность в конце концов оскорбиться, возмутиться или хотя бы выставить щит упреков.