Эльмира Нетесова - Судьбы в капкане Страница 8

— Так зачем ты от нее сорвалась? Чем тебе плохо было с бабкой? — удивленно глянула на девку Катя.

— А образование? В деревне его не получишь! Бабка быстро поняла, что деревня не для меня. Я любила наряды. А в огород старая выгоняла палкой иль скрученным полотенцем. Но и тогда забьюсь в кусты, спрячусь от бабки и ничего не делаю. Вот тут-то и нашла меня бабка с соседским мальчишкой, тот постарше на два года. Быстро все сообразил. Застукали нас вскоре, и пошла молва, что я сученкой расту. И уже порченая. В деревне друг от друга не спрячешься, все на виду. Ровесники мне проходу не давали. Обзывали, дразнили грязно. Никто не хотел дружить, как чумной сторонились. А пересуды и слухи не оборвать. Чем старше становилась, тем грязнее сплетни. И в конце концов поверила, что я и вправду хуже всех. Решила вздернуться в сарае. Только голову в петлю сунула, бабка пришла доить корову. Увидела, все поняла. Долго мы с нею говорили в ту ночь. Я этот разговор никогда не забуду, — призналась тихо.

— Внученька моя, жизнь тебе — дар от Бога, и ты не можешь сама ей распорядиться. Твои родители от болезней ушли, так на небесах распорядились. Ты у меня единственная, а значит, жить должна. Кто ребенка осмеял, сам глупей его. Ты не с похоти, с глупости дурное сотворила. А кто тебя осудил, на каждом шагу грешит. Только глянь, вся деревня меж собой перероднилась. И хотя в нужде маются, дети у всех родятся, правда, что неведомо от кого. От соседей и друзей, от знакомых и чужих, на иного глянешь, совсем рыжий, а в роду все черные, как смоль. Но родила баба при муже, значит, дите законное, а кто его отец на самом деле, того кроме нее никто не знает. Сколько таких подкидышей по деревне растут, одни бабы знают, но и перед смертью не сознаются. А каждая такая сучка хочет выглядеть чище других. Им только повод дай, в говне утопят. Неважно кого, ребенка иль старуху. Вон попросила я мужиков сено в стог сметать, так по всей деревне слух пошел, что я с обоими в постели рассчиталась. Срамно эдакое на старого человека плести, да рты деревне не заткнешь и кизяком не замажешь. Тут годы нужны, чтоб забылось. А потому, закончишь школу и поезжай учиться в город. Когда воротишься, про твое детство позабудут. Да и вернешься ли к нам, тоже неведомо никому. Но я не хочу, чтоб из-за всякой нечисти моя единственная внучка в петлю лезла. Пошли их всех в ишачью сраку, чтоб подавились говном, а сплетни мимо ушей пропускай, знай, порядочные люди их не распускают и не слушают. А на дураков и сволочей не оглядывайся. Их судьба нищетой и бедами метит. Вот они завидуют нам, почему? Что лучше их живем! Пусть и они не языками молотят, а у себя на хозяйстве поработают. У нас с тобой времени не хватает, они же целыми днями на лавках тарахтят. Вот и сообрази, кто Богу угоднее? Давай договоримся, заканчивай школу и в город поезжай, на самую большую начальницу выучись. Я для такого дела ничего не пожалею… — допила свой чай Юлька.

— Классная бабка у тебя, — обронила Анжела и умолкла, задумалась о своем.

— Вот бы мне такую бабулю, — размечталась Вика.

— Она собирала меня в город две зимы. Всего впрок набрала, даже домашние тапки не забыла. А уж кофты, свитеры, носки и варежки вязала, не поднимая головы. Ну, а я решила в мединститут поступить, да срезалась на химии. И пока не опоздала — мигом в техникум. Уж так не хотела в деревню возвращаться с неудачей. Там меня и вовсе заплевали б. Зато когда приехала на каникулы, на деревенских не смотрела. Только со стариками здоровалась, других не замечала. Город уже подшлифовал. Хотя времени прошло немного. Я уже могла послать сплетников так, что они немели от удивленья. Когда узнали, что учусь на фельдшера-акушера, и вовсе заглохли. У нас в деревне фельдшер — это большая фигура, врачи к нам не едут, не хотят в нашей глухомани работать. И фельдшер в деревне — подарок судьбы. Теперь моя бабка на всех свысока смотрит. Ведь я у нее в люди вышла. А уж она старалась, всякую неделю деньги присылала Но поскольку… Это бабка может ходить в простых чулках или вообще без них. Попробуй я прийти на занятия без колготок. Если они не импортные, меня осмеют. Все эти вязаные вещи оказались лишними. Такое никто не носит. Это немодно. Мое деревенское пальто с норковым воротником тоже безнадежно устарело и мне пришлось срочно покупать современную куртку. Уж я не говорю, что в деревенских валенках в городе на улицу не выйти. Бабуля этого знать не могла. И когда приезжала на каникулы, одетая по городскому, она все время жалела меня:

— Ты ж внучонка ноги отморозишь от самой задницы. Зачем так заголилась и спереди, и сзади. Все деревенские, увидев тебя в такой одеже, онемели. Бабка Ася протезом чуть не подавилась. Навела шороху на деревенскую стародежь. Бабки, завидев твою куцую юбку, так и не поняли, как в ней по городу ходишь, и неужели все тамошние девки так погано и срамно одеваются? Куда ж их родители смотрят. Я им ответила, что городские бабки еще короче юбки носят. Наши старухи рот до пояса уронили и спрашивают, мол, в чем же тогда старики ходят? Я и ответила, что в шортах. Рассказала, какие они из себя. Долго старухи плевались, — прервал Юльку звонок в двери. К девкам снова пришли в гости хахали.

Девки тут же оживились. На лицах засветились улыбки, настроение поднялось, все забыли о горестях, неприятностях. А один из мужиков, добродушный толстяк Ахмет, рассказывал громко:

— Мы с мужиками к вам в подъезд уже сворачивали. Глядь, на скамейке кто-то зашевелился и гнусавит:

— Чего вас черти в такую пору носят, добрым людям покою не даете!

— Я и спроси, сама то, что тут делаешь, на ночь глядя? Иль старик на заработки из дома выгнал. Вот и клеишься ко всем прохожим. Ох и развонялась старая! Обозвала паскудно. Я и ответил, что меня она не закадрит, опоздала лет на пятьдесят. Пусть домой ползет плесень, пока дед не привел в дом молодую бабу. Теперь старики раскомплексованные. Чуть старуха за дверь, дед соседскую бабу уже в постель заволок и тешится с нею старый козел! Наверстывает упущенное. Бабка тоже не теряется. По соседским дедам в гости ходит. Угощаются пока живы.

— Старые прохвосты! — поморщилась Катя.

— Это ты о ком? Обо мне? — оглянулся Ахмет.

— На соседей ругаюсь. Вчера бабка лестничную площадку испоганила, возвращаясь из гостей ночью. А утром все жильцы про меня базарили. Вроде я заблевала все и мои гости. Покуда я не открыла двери, сказала кто виноват и обложила всех матом. Тогда успокоились и площадку прибрали тихо, молча.

— Ментов твои лахудры не вызывали на этот раз?

— Куда там! Я им пригрозила милицией! Так враз хвосты поджали. Мои девки чистюли! Вон какой порядок держат в квартире, не то, что у соседей, ногу поставить негде. А сами на кого похожи? Выходят на скамейку во двор, а рожи не мыты, сами не причесаны, халаты грязные в жирных пятнах, они об них руки вытирают. Тапки дырявые. Недаром ихние таскаются по чужим бабам! На своих смотреть стало тошно. От них бездомные псы убегают, не подходят. Вон одна в прошлом месяце померла. Так его мужики соседские до сих пор поздравляют, что наконец-то отмучился. Он не то год, трех дней траура не выдержал, к моим девчонкам возник, как мартовский кот! И уволок на всю ночь. Через месяц даже имя покойной жены забыл! Выходит, она и этого не стоила! Как и все они, что над головою моей живут! — негодовала баба.

Ахмет присел рядом с Катей, заговорил тихо:

— Думаешь, мы сюда с добра возникаем? У меня тоже семья имеется. Пятеро детей! Старшая дочка пединститут заканчивает. Младший в пятом классе. На детей не обижаюсь, но жена, не приведись никому такую. Пожрать приготовить не умеет. К плите станет, хоть бы платком подвязалась. Потому у меня суп с волосами. А я их в жратве не терплю. Уж и просил ее, и бил, не помогло. Я в своем обеде не то муравьев, а и тараканов нахожу. Потому, харчусь по кабакам.

— А почему бабу не сменишь на другую?

— Я с ней уже двадцать пять лет мучаюсь. Сколько раз хотел выгнать из дома, но все не получалось. То мамаша умерла. Ее похоронил, ну, думаю, выкину бабу, а она заболела. Потом сын в армию собрался, я подождал. А тут средняя дочь в восемнадцать лет замуж собралась. На свадьбе как без матери? Опять ждал. Потом отец умер вскорости. Там внук родился, не отпускает судьба от бабы, ну хоть тресни.

— А как же среднюю дочь отдал замуж раньше старшей?

— Ждать не могли. Она уже беременной была, — покраснел Ахмет и добавил:

— Хорошо, что у тебя девчонки эти живут. Нашей отдушиной и радостью стали. С ними себя человеками чувствуем, мужиками. Дома о таком не помечтать.

— Так тут за деньги! Это не любовь! — заметила Катя.

— А дома не так? Попробуй я не отдать своей бабе деньги! Знаешь, что будет? Жизни не обрадуюсь! Обзовет последними словами, да такими, что и козел не выдержит, на рога возьмет. Вот и посуди, чем жена лучше. И не только у меня, все вот так страдают, но молча пока терпят. Хотя у тебя, верней у твоих девчат, уже весь мужичий город отметился. Думаешь все они кобели? Нет, Кать! Все как один в семье несчастны. В дом лишь к утру возвращаются, когда там уже спят. И, переодевшись, убегают на работу, пока никто не проснулся.