Хамид Джемай - В шкуре бандита Страница 8

Вот оно! Yes! Какое облегчение! Все закончено. Чувство радости от выполненного долга. Последняя фраза спасла меня. Сегодня меня вдохновила музыка. Она, как искра, зажгла мой мозг. Точнее, как звезда.

Ладно, осталось только все быстренько перечитать и подправить, пока меня не начали донимать:

Вдохновленная звездами,Она родилась,В душах людей отозвалась.В этом мире море вещей,Они — зеркала, они отражают чувства людей,Легкие, тяжелые,Грустные, веселые…

Гром оркестра во время битвы,Грустная скрипка, как стон молитвы,И пианино по сердцу,Как бритва.

Слушайте, она вас зовет,Слушайте, она вам поет,Хочет вам помочь не упасть,Хочет вам помочь не пропасть.Хочет вам улыбки дарить,Хочет вас собой напоить.

Смотрите, она вас манит Как магнит,В жизнь вашу войдет В этот часИ будет любить только вас.

Это было 21 декабря 2005 года. От вдохновения и мелодии — мурашки по коже. Текст убираю в ящик. Энергия, творчество, удовлетворение… Теперь можно идти.

Глава III

Жестокость и никакой снисходительности

Мы приехали. Смотрим, что да как. Вато весь бледный. А я, наверно, зеленый. В таких ситуациях представляешь себе все что угодно. Атмосфера тошнотворная. Хотя я знаю, что для нашего века все это — обычное дело. Драматические и кровавые истории.

Итак, итог: мы с Вато так и не сбежали с деньгами. Пока нас не было, каждый инкассатор получил пулю в лоб. Инструкция номер… Хотя нет, этой инструкции в плане не было. Это — импровизация маэстро, который продолжает изменять меню на ходу, не давая своим сообщникам ни малейшего права голоса. Новая инструкция — как киндер-сюрприз. Помнишь? Когда мы были маленькими… В шоколадном яйце — игрушка. Модная, прочная, красочная, которую достаешь с криком «Да-а-а-а!!!»… или маленькая, никому не интересная, которую нужно собирать, после нее на весь день остается неприятное послевкусие. Примерно такое же послевкусие осталось и у нас. Только в десятки, тысячи раз сильнее. Да еще и с запашком.

Первый раз в жизни я видел столько трупов, столько выбитых мозгов, не по телевизору, а вживую. Какой же он придурок, Маркус! Он сделал нас соучастниками убийства… Против воли, без согласия. Я краем глаза смотрю на Вато — он тяжело дышит:

— Ты че наделал, Маркус? Мы таких кровавых операций не планировали, чертов ублюдок!

— Можешь продолжать в том же духе, Вато… и твоя башка будет гнить вместе с теми придурками.

Парень невозмутим. Он лишил жизни трех человек и продолжает вести себя так, будто просто съел три йогурта. Боже мой, так он все это время вынашивал эту идею… это желание убить человека из плоти и крови и глазом не моргнув! Хорошо играет, сволочь:

— Это в наших общих интересах. Не осталось ни одного свидетеля. Давайте, ребята! За работу!

Собрав в кулак все свои спортивные силы, Вато набрасывается на Маркуса, прижимает его к полу машины и приставляет пистолет к виску.

Я его понимаю. То, что пытается навязать нам Маркус, ужасно… Вся эта кровь… Растекшиеся по земле мозги… Стволы деревьев, украшенные трупами… С Новым годом, дорогие инкассаторы! Белые безжизненные глаза. Без души. Повисшие мертвые головы. Без сил. Черепа сзади полностью размозжены. Лица изуродованы. Парни обмочились. Кишечник опорожнился сам собой. Я вдруг подумал об их матерях: представил лицо каждой из них, как они смеются и разговаривают. Ну и пусть сейчас не время. Пока я мечтал, Вато чуть не взорвался от гнева:

— Мы же договорились: никаких раненых, мистер Чистюля! А ты сделал нас соучастниками убийства!

Маркус все так же мертвецки холоден:

— Отпусти меня, сволочь, или стреляй! Выбирай быстрее!

Вато с силой толкает его на землю. На траве лужа крови. Маркус встает, в его глазах загорается дьявольский огонек, он пристально смотрит на Вато:

— О’кей, Вато! Ты и вправду решил мне кровь сегодня попортить. На этот раз я сдержусь, и мы спокойно возьмемся за работу. Потом выясним отношения. Один на один! А если тебя это не устраивает, то мы и без тебя обойдемся. Мехди, Карнал, помогите мне забраться в машину. Вато, ты можешь начинать писать извинительное письмо семьям этих трупов.

Задыхаясь от гнева, Вато шепчет:

— Иди в жопу!

Не понимаю, как в такой ситуации у этого ублюдка Маркуса еще хватает смелости отмачивать шуточки. Он так спокоен, как будто это простая потасовка в нашем квартале.

Поверить не могу! Руки в говне, в крови, в человеческом мясе. Грязные руки. Редкостная грязь. Сколько раз ни мой, все равно воняют смертью. Тела лежат в машине, я едва сдерживаю рвоту. Кажется, каждый из них весит не меньше тонны. Меня прошибает пот. Никогда еще не чувствовал себя таким грязным. Это тебе не мешки с песком таскать. Патроны, одежда наших бывших «гостей» и все остальные улики с места преступления сложены в каркас фургона Brink’s. Сейчас мы их подожжем — всем известная инструкция номер девять. Я же сказал, что мы к ней вернемся, хотя и не думал, что всем нам тоже придется гореть в аду.

Вато поливает каркас бензином из бидона, вымещая на нем всю свою злость. По его глазам я вижу, что ему бы хотелось полить, а потом и поджечь не фургон, а Маркуса и всю Землю. Мехди и Маркус смотрят на растекшиеся мозги. Мехди замирает. Маркус кивает ему головой и кидает пустой мешок. Мехди кашляет, еле сдерживая рвоту.

К счастью, у нас есть перчатки. Мы быстро наполняем мешок «серыми клеточками» и бросаем в кучу. Маркус ее поджигает. В отблесках пламени он похож на настоящего слугу дьявола. Теперь можно сматываться. Все молча садятся в машину. Мы едем через лес. Вдалеке я все еще вижу огонь нашего преступления. Языки пламени танцуют, напоминая нам о том, что ждет нас после смерти.

Все молчат. Эта тишина пугает. Она полна сомнений, вопросов, страхов. Это та тишина, которая может породить самые ужасные поступки: убийства, самоубийства… Тишина, в которой сходишь с ума. Тишина, в которой начинаешь бояться темноты и следующей прожитой секунды.

— Вато, съезжай с дороги! Остановись вон там, у засохшего дерева.

И двух минут не прошло, как мы отъехали, и уже остановка? Кажется, на этот раз все — Мехди и Вато, так же как и я — не понимают, в чем дело. Наверно, сейчас будем прятать трупы… Не таскаться же с ними.

— Все выходим из машины! Здесь прогулка для наших гостей заканчивается. Помогите мне опустить их в яму.

Самый настоящий колодец глубиной не меньше шести метров! Все замаскировано: доска, земля, трава, кусты. Он и правда все продумал, этот ублюдок. Не знаю, с кем и как он вырыл эту яму, но идея точно была его. Из ямы торчит веревка. Маркус с улыбкой тянет за нее и достает мешок. В нем одежда для нас: джинсы Levi’s 501 для меня, джинсы-багги для Мехди… Этот скрупулезный придурок Марко даже о наших вкусах подумал!

— Переодеваемся, ребята! Наша боевая одежда согреет ужин для земляных червей.

Надоело нести эти чертовы трупы! Особенно этого любителя выпить пивка… Самая настоящая каторга! О чем это я? Я тоже теперь рассуждаю как ублюдок! И уже не контролирую свои мысли. Как будто я забыл, что эти безжизненные тела сорок пять минут назад были людьми. Оказывается, человек ко всему привыкает… Даже к смерти. Мы раздеваемся, меня терзает чувство недоверия. Мне всегда было неприятно видеть голых людей на фотографиях, а сейчас, в такой час, да еще посреди леса, — особенно. Будь то другой контекст — хорошенькие девчонки и так далее, — я не против. Но тут — это как-то странно.

Вато уже переоделся. Он как будто на поезд опаздывает, все делает как Энерджайзер. Он идет в машину. Без всякого шума он решает сыграть финальный аккорд. В темноте никто ничего не увидит.

БАМ!

Второй выстрел — на этот раз это Маркус! Как в «Морском бое»: ранен и убит. В приступе ярости Вато кидает его в яму к «гостям»! На самое дно!

Да, теперь он на самом дне… Это я о Вато. Я чувствовал, что он это сделает…

Я смотрю, как он, стоя на краю ямы, поносит того, кто несколько часов назад был его другом, и мне кажется, что вид у него еще хуже, чем у Марко, который превратился в Маркуса:

— Ну, что, ублюдок! Как тебе там? Хорошо голому с гремя другими, а? Скажи, нравится? Теперь у тебя куча времени, чтобы все им объяснить!

И тут он начинает смеяться… Вато, которого обычно улыбнуться не заставишь, серьезный парень. Это душащий, болезненный смех, от которого хочется выхаркнуть все внутренности и всю душу. Вато пойдет до конца. К нормальному серьезному состоянию его вернет страсть к цифрам, а вновь обрести хладнокровие поможет любовь к рингу.

Маркус еще находит в себе силы, чтобы закричать со дна ямы:

— Ты об этом пожалеешь, Вато! Клянусь, пожалеешь! А-а-а! Моя нога! Кажется, она сломана… Мехди-и-и! Вытащи меня отсюда! Из меня кровь хлещет! Ты мне череп пробил, сволочь!