Дзюнъити Сага - Исповедь якудзы Страница 8

Как всегда, мой циничный дядя был прав. Но я до сих пор не могу поверить, что получил срамную болезнь от Оёнэ. Она была такой чистенькой, опрятной и очень стеснительной девушкой, невозможно представить, как она могла заиметь такую гнусную болезнь. Скорее всего, меня наградила таким подарочком дама из чайного домика. И если это мое предположение верно — значит, я мог сам заразить Оёнэ! Ужасно, если с такой милой девушкой из-за меня случилась беда…

А пока я день и ночь изводился от горестных мыслей, медицина делала свое дело — лекарства и инъекции избавили меня от жара, я уже мог подниматься с постели, только уплотнения в паху никак не рассасывались. Наоборот — опухоль стала более плотной, увеличилась до размеров куриного яйца и была очень болезненной — стоило случайно задеть это уплотнение, и мозги буквально разрывало острой болью!

— Надо показать тебя специалисту по таким болячкам, — озабоченно изрек мой дядюшка, и мы отправились в район Кавагоэ к специалисту по венерическим болезням. Я передвигался с трудом, меня надо было поддерживать под руку, поэтому дядя попросил соседа, плотника Кюдзо, съездить вместе с нами.

Когда мы вошли в ворота частной клиники, я испытал глубокое потрясение — в приемном покое толпилось огромное количество пациентов. Исключительно мужчины. Из-за дверей кабинета доктора доносились душераздирающие вопли — не знаю, что проделывали с тем страдальцем, но от его криков по коже побежали мурашки.

“Зачем меня притащили в эту преисподнюю?” — обреченно подумал я.

Но вот подошла моя очередь, пришлось набраться мужества и шагнуть в кабинет.

Меня осмотрел пожилой доктор с аккуратной бородкой и велел ложиться на операционный стол, который стоял здесь же. Три здоровенных ассистента, ловко орудуя кожаными ремнями, пристегнули мое несчастное тело к операционному столу, а сами навалились сверху, зафиксировав меня так, что я и шелохнуться не мог.

— Теперь слушай меня внимательно, парень! Хотя процедура несколько болезненная, ты не должен двигаться, что бы ни происходило, — объявил доктор бодрым голосом. Я б в жизни не подумал, что у такого пожилого человека может сохраниться такой моложавый голос!

— Если будешь сопротивляться, тебе могут случайно отхватить одну штучку… Штучку, которая еще может тебе очень пригодиться в жизни! Помни об этом и сцепи зубы покрепче. Ни единого движения! Замри!

Поняли, о чем я говорю?

Черт — сейчас даже вспоминать страшно, но в то суровое время почти не использовали анестезию или всякие там обезболивающие. Доктор взял здоровенный нож и просто-напросто прорезал во мне дырку — рядом с опухолью, у самых яичек, развел края раны широко в стороны. Хоть я и готовил себя к худшему — это было слишком. Мир померк у меня перед глазами, я утратил способность издавать звуки и потерял сознание…

Доктору мое состояние было не в диковинку — он продолжал свое дело. Не теряя даром времени, сделал второй надрез — с другой стороны от опухоли у меня в паху, затем вооружился инструментом, похожим на стальную ложку с длинной ручкой, и погрузил его в разрез. Я весь напрягся, пока он извлекал оттуда сгустки гнойной субстанции и куски кровоточащей плоти. Вот что было самое страшное — даже страшнее, чем когда тебя режут ножиком по живому. Просто жуть!

Даже не знаю, с чем сравнить этот кошмар…

Напоследок доктор вручил мне пузырек лекарства и выпроводил из кабинета. Понятное дело — после такого лечения сам я идти не мог, и Кюдзо заботливо подхватил меня под руки. Дядя подозвал рикшу, и мы кое-как добрались до дому.

Уже тогда я был скорее мертв, чем жив, но напрасно вы надеетесь, что меня уложили в кровать, я свернулся калачиком и уснул крепким сном. Нет — после всех мытарств я едва не распрощался с жизнью по-настоящему!

Доктор из клиники в Кавагоэ дал мне пару пилюль и велел выпить перед сном.

Так я и сделал. Я не знал, что таблетки были на основе мышьяка. Уже через десять минут все тело словно огнем горело, в животе урчало, крутило, начались рези — как будто мне в утробу залили раскаленный свинец — это было невыносимо!

Я застонал, да так громко, что служанка услышала и подняла целый переполох — притащила к моему одру старшего клерка из дядиной конторы. Я чувствовал себя как побитый пес, мне хотелось блевать, меня стошнило кровью. Потом к моим страданиям прибавилось расстройство желудка — меня без остановки несло какой-то вонючей дрянью, слизью и кровью…

Последнее, что я запомнил, — как мое измученное тело снова погрузили в тележку рикши — дядя принял решение отвезти меня в городской госпиталь Кенда.

Доктор из госпиталя скользнул по мне взглядом и сразу вынес вердикт никчемному пациенту — мои шансы выкарабкаться не больше чем один к десяти. Мне опять кинулись делать чертовы инъекции, и от массы уколов мое сознание постепенно угасло.

Я пришел в себя, день уже был в разгаре. Около моей кровати никого не было, я лежал в надраенной до блеска комнате в совершенном одиночестве. Забавно, но у меня ничего не болело. Кровотечение тоже прекратилось, и к вечеру того же дня я даже смог проглотить немного бульона. Выходит, судьба опять приняла мою сторону — а может, просто в те старые добрые времена мое тело еще не успело износиться — было молодым и крепким.

В сумерках меня пришел навестить Кюдзо.

— Ну, дружище, навел ты шороху… Здорово всех перепугал, мы все тебя покойником считали, — без умолку болтал он. — Ты молодчага, раз сумел выкарабкаться!

Через десять дней меня выписали из госпиталя.

На прощание доктор строго наказал мне:

— Надо признать, парень, — ты очень крепкий! На будущее учти — надо быть осторожней с женщинами! Кто знает, удастся ли тебе выпутаться в следующий раз?

Однако лечение по методу “сдохни-или-исцелись” доктора из Кавагоэ имело успех! Больше, на свое счастье, я ни разу не болел сифилисом.

Пока я лежал хворый, Оёнэ успела съехать из нашего района, не оставив нового адреса. Мне оставалось только молиться, чтобы беда обошла ее стороной. Я никогда себе не прощу, если заразил эту девушку…

4. Полуночные лодки

Знаете, в те времена существовали целые районы трущоб, где обитали самые жалкие из всех оборванцев — настоящие отбросы общества…

Мой собеседник говорил и одновременно наливал горячую воду из термоса в небольшой чайник. Старческая рука дрогнула, немного воды выплеснулось на стеганое одеяло, наброшенное поверх печурки, у которой мы расположились.

Он устало вздохнул и протянул мне чашку: — Возьмите, хлебните немного чайку… — И тоже сделал длинный глоток из своей чашки, потом потер ладони и продолжал:

Моя жизнь снова радикально изменилась в год Великого землетрясения [9], словно встряхнулась вместе с островом. Помню, в тот год весна наступила рано…

Я быстро оправился от болезни и вернулся к своим обычным рабочим обязанностям — как и раньше, развозил заказчикам кокс. А меньше чем через месяц приключилась новая беда.

Синкити по прозвищу Шар и Солдат-Тарокити, которые обычно помогали мне доставлять заказы, неожиданно перестали являться на работу. Я поинтересовался насчет ребят у бригадира, но он ничего толком не знал, да и остальные знали не больше.

Солдат-Тарокити объявился снова дней через десять. Глаза у него запали, щеки ввалились, и вообще он выглядел как человек, который голодает уже много дней.

— Что с тобой стряслось? — принялся выспрашивать я. — Где Синкити?

— Заболел, — вздохнул он в ответ и без всякого предисловия попросил: — Эйдзи, одолжи мне десять иен, если можешь…

— Откуда, черт возьми, у меня возьмется целых десять иен? — опешил я.

— Ну… Я хотел сказать, может, твой дядя сможет занять мне — я обязательно отдам, не переживай… Или потом отработаю…

— Так что там с Синкити?

— С Синкити? — переспросил он. — Бедняга совсем плох…

— Ты что, серьезно?

— Думаю, ему недолго мучиться… Когда человек не жилец — у него лицо меняется, я это много раз видел, так что можешь мне поверить…

Я сразу понял: на этот раз Солдат не шутит, — и согласился ссудить немного денег из тех, что бабушка дала мне на дорогу, когда я уезжал из дома. Но я готов был дать деньги только при одном условии — он отведет меня к Синкити.

Синкити обитал на жалком постоялом дворе с гордым названием “Гостиница „Мэйгэцукан"”, который находился в районе трущоб неподалеку от конторы моего дяди. Такие места люди называют “крысиными норами” — ночлежки здесь втиснуты буквально в каждую пядь земли, а проходы между стенами строений настолько узки, что приходится протискиваться бочком. Можете вообразить, сколько там было напихано жалких ночлежек с вывесками “гостиница”.