Тамара Ветрова - Гроб для Даниила Хармса Страница 8

Такова эта поучительная история, лишенная финала.

18

Я поцеловал Нюрочкину ногу. С этого, можно сказать, и повалились неприятности. Прежде всего я ударился виском о зонтик Евлампия Валерьяновича и набил себе шишку. Сам Евлампий Валерьянович также повел себя не лучшим образом. Игнорируя присутствие Нюрочки, молча плюнул в мой адрес и погрозил мне кулаком. Выхватив батистовый платок, чтобы принести свои извинения, я случайно повредил указательный палец Евлампию Валерьяновичу и порвал Нюрочкину белую в горох юбку. Но тут уж она сама виновата: для чего надевать на себя белую юбку в зеленый горох?! Ей следовало бы поучиться у мадам Сервагиной, вот уж та нипочем бы не надела на себя такую юбку, клянусь, мадам Сервагина скорее вышла бы к гостю в одних только нежно-голубых панталонах, безо всяких глупых ухищрений. А юбку в горох бросила бы в печку. И поделом, между нами говоря. Я (такова уж моя планида) не сторонник полумер. Человек не должен страдать понапрасну. Я не таясь говорю: да, я поцеловал Нюрочкину ногу и в свое оправдание должен заметить, что нога у нее соленая, наподобие малосольного огурца. Так что я в некотором роде сам жертва. Что же до Евлампия Валерьяновича, то его не следует принимать во внимание. Это такой подлец, что только дай ему волю, он тут же откусит ваш собственный нос. Уж я-то знаю, что говорю.

…Я попался в лапы одной эстрадной комиссии. Вот уж роковая ошибка, более того – кораблекрушение! Помните знаменитый корабль “Кармилхан”, потонувший в каком-то море во время разгула стихии? Моряки с этого корабля потонули все до единого, медленно погрузились в пучину (пучина их приняла). Вслед морякам и их высокому смуглому капитану на дно попадали сундуки с драгоценностями. Все они стали добычей рыб. Много лет я помалкивал и ни словом не обмолвился о корабле “Кармилхан”. Ни слова, ни полслова, молчок. Но тут уж я принужден был открыть всю правду об игре стихий, о капризах волн. Мне больше ничего не оставалось. Мои снасти трещали, грозя обсыпать осколками стол. Во главе комиссии сидела председатель Евалгина, эта председательша не хотела принимать в расчет аллегории. Она сомневалась, что аллегории существуют. Верила, что в продаже имеется молочная колбаса, но не доверяла аллегориям.

Желая подольститься к недоверчивой председательше, я решительно положил говорить с нею на искренних струнах.

Почесавши лоб, я сказал громко:

– У женщин между ног необитаемый остров.

На мои слова председательша взволнованно заскрипела зубами и крикнула:

– У НАС все острова обитаемы. Везде ступала нога человека.

Я промычал (безо всякой навязчивости):

– Я сказал про необитаемый остров исключительно с целью показать превосходство аллегорий над бытом.

Тут председательша внезапно сжалилась надо мной и говорит:

– Ну хорошо. Давайте для вашей пользы поделим все предметы на бытовые и небытовые, иначе говоря – несуществующие. Это станет вам подпоркой. Вы сможете в своих сочинениях оперировать исключительно бытовым арсеналом.

– Но от бытового арсенала, – робко возразил я, – воняет. Вонь – признак тлеющей жизни.

Председательша (а она в пылу нашей дискуссии маленько запуталась) говорит:

– Вот и хорошо. Вонь (как вы выражаетесь) указывает на жизнь во всех ее проявлениях. А также на дальнейшую перспективу.

Не зная, как вывернуться из щекотливого положения, я сделал вот что. Притворился покойником (на что я – скажу не хвалясь – большой мастер). Повалился на стол председательши и изобразил покойника, причем с такой натуральностию, что бедная председательша, позабыв про принципы, закричала: БОЖЕ! А я лежал в личине покойника и отрешенно размышлял. Я думал: вот эта дура председательша вскрикнула: боже! И может быть, Бог услышал этот крик. И теперь смотрит мудрыми глазами с верху небес и горько сожалеет. Неужто он равно сочувствует мне и председательше? Да, скорее всего, так и есть. Мы оба его хилые, кривые дети. У нас мало разума и почти совсем нету веры, иначе мы бы не вскрикивали “боже!”; мы бы понимали, что Бог и без наших криков всякую минуту начеку. Если человек стукнул палец об письменный стол, так ведь палец не кричит: “Человек, ты ушиб меня! Помоги!” Человек – хозяин пальца, и ему и без того все об нем известно. Конец рассуждению.

19 . Невидимые кирпичи

Даниил Хармс не строил напрасных надежд. У него и вообще не было надежд, помимо надежды на вечную жизнь. Но это была не пустая мечтательность, а строгий расчет. Тут дело было в волшебных (выражаясь образно) кирпичах. На деле кирпичи не были волшебные, а имели просто ряд чудесных свойств, главное из которых – непроницаемость. Стоили такие кирпичи очень дорого, да их было и не купить. Магазины торговали какой-то пемзой; но невидимые кирпичи отсутствовали. Хармс ясно видел свой будущий дом на берегу океана. Высокий (но отнюдь не башня); со светлыми, прозрачными окнами, из которых можно наблюдать за ходом жизни, даже и за небесными светилами. Как только на небе зажигается бледный диск луны, а время поворачивает ко сну, тут ты и не зевай! Приступай к высокому окну и, не теряя времени, осуществляй дозор. Не будь, однако, навязчив: Луна не тот предмет, что стерпит невоспитанного соглядатая. Известен случай, когда брат Солнца (Луна) сошла со своего векового места и ударила в лоб одного дворника наподобие мяча. Дворник (его звали Галилеев) и вообразил, что сие мяч, а не светило. Разгневавшись, он воздел темный кулак и пригрозил Петьке Чугунову, который инспектировал помойку. И не напрасно! Он нашел в помойке вполне годный болт.

Эта аллегория прямо указывает, что не следует быть бесцеремонным. А надобно с терпением и кротостию наблюдать бледное чудо (Луну).

При строительстве чудесного дома следует соблюдать определенные ПРАВИЛА.

1. Не быть бесцеремонным. Ласково поглядывать туда и сюда, заранее радуясь любому чуду, которому будет угодно явиться.

2. Не отчаиваться. Может, сразу какой-нибудь кирпич покажется тебе негодной дрянью. Отложить его, да и все.

3. Обуздать гордый нрав свой и просто, распахнувши очи, дожидаться чуда.

4. В случае явления буревестника спокойно взять ружье и пристрелить нахальную птицу.

5. Если сия мера не поможет, то вторично взять ружье.

6. Не петь глупым голосом какую-либо песню Дунаевского, дабы не множить человеческую глупость.

7. Не топать ногою, обутой в валенок.

8. Дать дорогу муравью.

Эти простые правила помогут, верил Хармс.

Даниилу Хармсу пришло в голову, что надо бы перечесть все невидимые объекты, учтенные наукой. Таких немало. Шапка-невидимка, придуманная простым народом про запас; надень такой снаряд – и, считай, ты укрылся от дождя. Далее: меч-кладенец. Если быстро-быстро им размахивать (со скоростью мухи), то твой снаряд сделается почти совсем невидим. Потом, невидимая дева у ручья. Карл Иоганнович (а он немец, так что разбирается в подобных делах) заверял, что эта дева у ручья едва видна (считай – НЕВИДИМКА). Сидит, склонивши тонкие пряди, видимость 0,005%. Путник примет такую деву за простой столбик. Пожмет плечами да и отойдет прочь. Есть и другие примеры полной, абсолютной невидимости. Китеж-град различим только в полевой бинокль, да и то если сощуриться. Но тогда уж видны и землепашцы, и молодые бабы, подпоясанные полотенцем. О, тогда гляди на здоровье! Эти невидимки станут пред тобой, как праздничные матрешки: первая, вторая, третья, четвертая, пятая, шестая. Один наблюдательный кондуктор Шеплыгин даже устал загибать пальцы (у него не хватило пальцев для пересчета). Свидетели ясно слышали, как он твердил: один, второй, третий – перечисляя невидимых землепашцев. Эти примеры ясно указывают, что феномен невидимости известен человеку и насчитывает добрую сотню лет. Почему же он, писатель Хармс, не может рассчитывать? Он вполне может рассчитывать, претендовать. У него имеются для этого основания. Даниил Хармс дважды приступал к сочинению балета “Рыбак и рыбка”. Это балет в двух действиях, причем первое – внимание! – совершенно невидимое действие. Сцена пуста, на ней установлен только небольшой градусник для измерения температуры воды. Это сделано из простого соображения: слишком холодная вода повергает человека в трепет. Такой человек (образно говоря) может с песнею взойти на плаху. Ну а второе действие уж действительно полно многообразия. Тут имеется танец рыбаков и рыб. Каждому рыбаку выдается по небольшой рыбе какого-то распространенного сорта, пусть и нототении. Взяв партнершу в полуобхват, рыбак движется красивым полукругом по сцене, из угла летит приглушенная музыка. Сцена непременно должна быть освещена луной, причем чем натуральнее будет свет, тем лучше. Проще всего тут использовать именно луну, даже и в комментариях я указал: светит луна – небесная владычица. Танцоры мерно притопывают сапогами на раз-два-три; потом, плотно обхвативши партнершу, начинают, соблюдая очередность, приседать. Первый рыбак затягивает угрюмую песню.