Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы Страница 8

Тут можно читать бесплатно Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы. Жанр: Проза / Современная проза, год 2016. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы читать онлайн бесплатно

Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы - читать книгу онлайн бесплатно, автор Сергей Кузнецов

Наверное, в двенадцать лет он думал, что такой и должна быть мужская дружба. И мысль о том, что кто-нибудь из его товарищей может жениться, вовсе не печалила Эдуарда.

Он и сам пару раз раздумывал о браке. Пятнадцать лет назад все было по-другому. Как они говорили? Жена – для денег и положения, конюх – для удовольствия, мальчик и юноша – для любви.

Как все изменилось! Куда подевались веселые остроумцы, читатели «Желтой книги», куда ушла прелесть тех далеких дней?

Впрочем, как говорил Оскар, вся прелесть прошлого в том, что оно – прошло.

Через пятнадцать лет сицилийские мальчики превратятся в коренастых немногословных мужчин, усатых и усталых.

У каждого будет жена и выводок детей, в прошлом – шумная свадьба в местном соборе, похороны матери или отца, новое извержение Этны, чудесное спасение города или его очередное разрушение. Летним вечером они будут сидеть на этой площади, пить свое вино, курить свои трубки, настороженно глядеть на длинноволосого иностранца в причудливом наряде, привычно скользить взглядом по барочному фасаду, черному слону, южному небу, почти не обращая внимания на стайку мальчишек у кромки каменной чаши, оборванных, юных и прекрасных, таких же, какими они сами были когда-то.

Эти мальчики не знают своей красоты, думает Эдуард, как не знают знойной жаркой красоты южной природы, которая раскрывается только тому, чья жизнь прошла в безжалостном холоде вечной английской зимы. Каждый день они видят ультрамариновую глубь неба, изумрудную зелень плюща, мерцающее серебро олив, колышущиеся гирлянды соцветий – малиновые, сиреневые, фиолетовые – и не замечают их, как мы не замечаем лондонский смог и не слышим грохота кэбов за окном. Люди юга считают естественной красоту окружающего их Божественного творения, не думают, что их Эдемский сад зажат между пустынями Африки и промозглой сыростью севера – узкая полоска на карте мира. А дети не ценят своей красоты, своей невинности, не знают, что им отпущено всего несколько лет – узкая полоска между пустыней иссушающей зрелости и сопливым младенчеством.

Этот остров не знает своей красоты, думает Эдуард. Эти мальчики не знают, что они прекрасны. Для того мы, англичане, и приезжаем на юг, чтобы дать красоте шанс. Ведь то, что никем не увидено, – не существует.

И сейчас, кроме меня, во всем городе нет человека, который бы мог по-настоящему увидеть этот вечер, – и завтра не будет снова.

Сумерки опускаются на площадь, мальчишки превращаются в едва различимые фигуры, трактирщик ставит перед Эдуардом еще один кувшин с вином.

Как обидно, Боже мой, как обидно, думает Эдуард, эти мальчишки – они бесконечно богаты, им дарован самый ценный Божий дар: шаткая, недолгая земная красота. А они не знают этого, и никто не расскажет им. Никто, сдерживая дрожь, не проведет ладонью по напряженным мышцам мальчишеского торса, не прикоснется губами к смуглой горькой коже предплечья, к едва заметным венам хрупкой шеи, к мягкой податливой мочке уха. Никто не прошепчет ti amo, не взъерошит черные волосы, не прижмет к груди, не отзовется всем телом на учащенные удары юного сердца.

Если ты даже заставишь себя встать – на виду у всей площади, под взглядами усталых усатых мужчин за соседними столами, – если заставишь себя подойти к фонтану, попытаешься заговорить по-итальянски, прикоснуться, обнять за плечи – нет, даже это не поможет. Твоей жизни, жизни всех путешествующих урнингов Англии не хватит, чтобы объехать все маленькие южные городки, не хватит на короткие сумерки, теплый воздух, детские голоса.

Эдуард думает об ускользающей красоте юных сицилийцев – а мальчишки у фонтана обсуждают смешного иностранца, разодетого как огородное пугало. Он простодушно поводит обиженными глазами, его фигура преисполнена важности, даже стакан с вином подносит ко рту торжественно, словно вершит таинство евхаристии. Чокнутый придурок, говорит тот, что постарше. Мальчишечий голос звонко разносится над вечерней площадью. Ну и ладно, иностранец все равно ни бельмеса не понимает.

Дорогой Уилл, вчера я поднялся на Этну, заночевав в какой-то хижине, на соломенном матрасе, похоже, набитом одними блохами.

Тут надо бы написать, что путешествие того стоило, но я не очень-то в этом уверен. Склоны, покрытые у подножья бурной зеленью, ближе к вершине превращаются в черную пустыню не вполне остывшей лавы с редкими вкраплениями грязного снега. Проводник разрыл землю и почти насильно впихнул мне в ладонь пригоршню теплых камешков. Сначала я подумал, что их нагрело солнце, но, нагнувшись, убедился, что жар исходит из самой земли. Пожалуй, этот момент был самым неожиданным и интересным за всю нашу прогулку.

Таково всякое путешествие к прославленым достопримечательностям: покинув зеленеющие склоны, полные жизни, ты обречен рыться в грязи веков в поисках сокрытого тепла древних времен, возможно, сохранившегося под слоем жирных взглядов американских и немецких туристов, которых возит по свету какой-нибудь Томас Кук. Помнишь, сколь омерзительны были их толпы на пасхальной мистерии в Обераммергау?

Так что Этна оказалась сплошным разочарованием. Огромный конус, возвышающийся над всем местным побережьем, при ближайшем рассмотрении оказался дырой, откуда воняет, словно от прелых прелестей какой-нибудь шлюхи.

Я вряд ли отправлю тебе это письмо, милый Уилл, – ведь только неотправленные письма по-настоящему искренни, и, значит, я могу не лицемерить и спрошу напрямую: как прошла твоя первая брачная ночь? Ты говорил, что даже в доме терпимости не мог быть с женщиной. Интересно, чем удалось тебе осчастливить новоявленную миссис Макдугл?

Впрочем, желаю успехов в твоих супружеских подвигах. Может, воспоминания о ночах, проведенных со мной, придадут твердость символу твоей мужественности, по которому я так скучаю.

Несмотря ни на что, нежно целую тебя.

Мне очень одиноко здесь.

Твой Эдуард

(перебивает)

В начале двухтысячных я жил в Силиконовой долине. Приехал ко мне в гости приятель, и я повез его смотреть Сан-Франциско. Взяли такси, поехали в район Кастро-Мишн. Кругом – радужные флаги, трансы на каблуках, брутальные геи в коже. Приятель посмотрел в окно и сказал:

– Вот ты представь, приезжает сюда какой-нибудь гей из отсталой репрессивной страны. Так он же на все это смотрит – как мы в восьмидесятые смотрели на зарубежные магазины русской книги. Солженицын там, Аксенов, Довлатов…

– Да, – говорю, – такому можно только позавидовать.

Ну, покатались, решили выпить. Рассчитались с таксистом, оставили чаевые. Выходим из машины, а он нам вслед:

– Давайте, ребята, отдохните как следует!

Наверное, принял нас за геев из отсталой репрессивной страны.

Голуби на пустой площади доклевывают рис, присыпанный свернутыми ленточками серпантина. Эдуард подцепляет спиральку концом трости – и через мгновение позволяет ей соскользнуть на плиты мостовой.

– Есть что-то трогательное в этих католических обрядах, не правда ли? – по-французски говорит его собеседник, бледный, высокий и тонкий юноша.

– О да, – отвечает Эдуард. – В прошлом году мне посчастливилось видеть в Риме богослужение в Латеранском соборе. Конечно, религия – лишь суррогат веры, но, вы знаете, красное облачение, красные перчатки, желтая митра – епископ выглядел так по-средневековому зловеще… был так великолепен, что наводил на мысль о гобелене в залах какого-нибудь французского музея.

– Готическое искусство – это и есть подлинный реализм, – отвечает юноша, – а вовсе не картины со страдающими пейзанами, которые в такой чести у моих соотечественников.

Облокотясь о перила балюстрады, они смотрят вниз. Зелень сбегает по склонам горы, несколько рыбачьих лодок замерли на глади залива. Эдуард вспоминает, как в одном из римских соборов они с Уиллом, потрясенные, смотрели на пронзенное стрелами прекрасное тело святого Себастьяна. «Это самый красивый мужчина, которого я когда-либо видел, – сказал тогда Уилл и добавил: – Конечно, после тебя». Сердце привычно сжимается, но почему-то сегодня это воспоминание не вызывает знакомой боли.

– Вам понравилось в Палермо, Николя? – спрашивает Эдуард.

– Очень, – отвечает юноша. – В Палатинской капелле мозаика, подобной которой я не видел даже в Равенне.

Эдуард кивает.

– Вы, наверное, давно путешествуете по Италии?

– Уже полгода, – отвечает Николя. – Знаете, в прошлом веке художники ездили в Рим и Флоренцию…

– Вы художник?

– Я учился на художника, – слегка смущается Николя, – но потом бросил. Господь не дал мне таланта, как и предсказывал отец. Он хотел, чтобы я стал военным, как все в семье.

У Николя вьющиеся волосы, светлые, с рыжиной, немного припухшие губы и еле заметные в сумерках розовые веснушки. Эдуард смотрит в его голубые глаза и говорит:

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.