Марианна Марш - Я буду тебе вместо папы. История одного обмана Страница 8

Прежде чем мама успела возразить, он сел на велосипед и покатил в том же направлении, куда уехали его друзья.

Я бережно поставила на пол сумку с куклами и взглянула на маму, которая стояла и грустно смотрела на удаляющуюся папину спину.

Плечи ее бессильно опустились при мысли о том, сколько еще нужно сделать, а помощник один — семилетняя девочка. Все воодушевление, все счастливые ожидания внезапно испарились, мама снова выглядела побежденной.

— Ну ладно, — сказала она, повернувшись ко мне, — с чего начнем?

Я не знала, что ей ответить, растерянно оглядывая пустую комнату и кучу вещей на полу.

— Мам, я тебе помогу! — Изо всех сил я старалась подбодрить ее, хотя слабо представляла, чем смогу помочь.

Едва я сказала это, на площадке перед домом зашуршал гравий, и на мамином лице появилась улыбка. С улицы кто-то крикнул: «Привет, соседи!» Выглянув за дверь, я увидела высокую светловолосую женщину; мне показались несколько странными ее необычная прическа и модные туфли на высоком каблуке — ведь мы были в такой глуши.

Незнакомка наклонилась, посмотрела мне в глаза и улыбнулась.

— Привет, — сказала она. — Меня зовут Дора. Я живу в соседнем доме, — добавила она, хотя это было и так понятно — наши дома были единственными в ближайшей округе. — А ты, наверное, Марианна? — предположила женщина, и я, улыбнувшись в ответ, кивнула. — О, представляю, как вы устали! Переезд — дело нелегкое, особенно с детьми, — обратилась она к моей матери. Похоже, наша соседка оставила без внимания тот факт, что муж оставил маму одну устраиваться на новом месте. — Думаю, не случится ничего страшного, если вы немножко передохнете, перед тем как начать разбираться с вещами. — Потом она ободряюще похлопала маму по плечу и продолжила: — Пойдемте к нам, у меня и камин горит, и к чаю что-нибудь найдется.

Мама тоскливо посмотрела на груду коробок и… с благодарностью приняла приглашение.

Я покатила коляску, в которой сладко посапывал младший брат, по короткой дорожке к двери соседнего дома. Как и в нашем коттедже, дверь вела прямо в гостиную. Почти две трети свободного пространства занимал просторный деревянный манеж, внутри которого сидели два малыша и играли с яркими деталями от конструктора. На полу вокруг валялись другие игрушки — очевидно, пока мамы не было, дети устроили соревнование по метанию плюшевых зверьков.

— Самая полезная мебель в доме! — со смехом указала на манеж Дора. — Иди-ка сюда, малыш, — наклонилась она к моему братику, который успел проснуться и всем своим видом показывал, что сейчас начнет реветь.

Дора легко вытащила его из коляски — он даже пискнуть не успел — и подбросила в воздух; брат заливисто рассмеялся. Затем она посадила его в манеж к своим малышам. Ему тут же предложили деревянную машинку, и как только маленькие пухлые пальчики вцепились в новую игрушку, слезы в уголках его глаз мгновенно просохли. Прежде чем машинка поглотила все его внимание, он успел вознаградить нас широкой беззубой улыбкой.

— Ну вот, теперь будет занят, — подытожила Дора и предложила маме сесть в кресло.

На столе передо мной, откуда ни возьмись, появилось блюдо с глазированными пирожными.

— Угощайся, — сказала Дора, с удивлением заметив, что я не могу отвести от них взгляд.

Я протянула руку и схватила пирожное с розовой глазурью, украшенное крошечными серебристыми шариками. Малышам дали печенье и сок, а нам с мамой налили по чашке горячего сладкого чая.

Впервые в своей жизни я видела маму такой расслабленной и беззаботной. Они с Дорой разговорились и не заметили, как пролетел целый час. Малыши, наевшись печенья, весело играли в манеже, а я развлекалась тем, что таскала пирожные и разглядывала картинки в женском журнале. В нашем доме редко удавалось так хорошо провести время.

— Оставь ребенка у меня, — предложила Дора, когда мы с явной неохотой стали собираться. — Ты замучаешься вещи разбирать, если он все время будет крутиться под ногами.

И мама с радостью приняла ее предложение.

В тот вечер между женщинами началась дружба, которой суждено было продлиться много лет.

Глава девятая

Через неделю после того, как мы обосновались на новом месте, мама пригласила Дору на чай.

— О чем вы, женщины, можете часами болтать? — угрюмо сказал отец. — Вы же и так видите друг друга каждый день! Я после работы в паб пойду. Буду дома к ужину.

С этими словами он ушел, и я заметила, что мама вздохнула с облегчением.

С самого утра она занималась домашними делами, радостно напевая что-то себе под нос. Наверное, она думала о том, что отныне ее жизнь не будет ограничена четырьмя стенами нашего дома. Я представляла, как мама мечтает, что они с Дорой будут вместе ходить по магазинам, иногда в кино, а может, даже пить кофе по утрам. (В тот день мама просто не позволяла суровой реальности, заключавшейся в том, что у нас почти нет денег, разрушить ее мечты.)

На дворе светило теплое весеннее солнце, и я вышла поиграть. Младший брат сидел в импровизированном манежике из коробок и каминной решетки, так что за ним не надо было присматривать, к тому же мама ясно дала мне понять, что вертеться у нее под ногами не следует.

Отпуская меня гулять, мама попросила, чтобы я умылась и переоделась в чистое платье, которое она на той неделе купила в секонд-хенде.

— К нам придут гости, — зачем-то сказала она, хотя я и так все знала. — Поэтому никуда не уходи со двора и постарайся не испачкаться.

Я кивнула, прислушиваясь к аромату имбирного печенья, доносящемуся из разогретой духовки; у меня слюнки текли от сладкого пряного запаха, но я знала, что, если ослушаюсь маму, мне ничего не достанется.

У черного входа дремала на солнце старая пастушья собака, прибегавшая к нам с фермы. Вокруг ее головы роились мухи, одна даже уселась ей на нос, но та лишь дернула лапой и не проснулась. Несколько кур, ежедневно обеспечивающих нас яйцами, с кудахтаньем ковырялись в гравии, глазами-бусинками высматривая что-нибудь съедобное.

Я тихо сидела на крыльце, наслаждаясь весенним теплом и наблюдая за тем, как птенцы учатся летать. Гнездо рядом с домом я обнаружила на следующий день после переезда: услышала писк, забралась в глубь живой изгороди, осторожно раздвинула листья, которые мешали мне рассмотреть все получше, и увидела птенцов, сидевших в птичьем домике из переплетенных веточек. Мама-птица кормила своих малышей, принося им еду в клюве. С тех пор я каждый день наблюдала за пернатым семейством, надеясь, что мне удастся увидеть, как птенцы учатся летать.

И я дождалась. Крохотные птички хлопали крылышками в теплом воздухе, а я старалась сидеть как можно тише, чтобы ни в коем случае не спугнуть их. Завороженная зрелищем, я не двигалась и почти не дышала, поэтому и не заметила опасности. Между тем к гнезду медленно подкрадывалась беда. На жертве-птичке сосредоточилась пара блестящих желтых глаз, маленький красный язычок в предвкушении обеда уже облизал губы, нижняя губа хищника дрожала от возбуждения.

Злодей подкрадывался все ближе и ближе, а я по-прежнему ничего не слышала и не видела. Что происходит, я поняла только тогда, когда кот наконец прыгнул, и я кожей ощутила движение воздуха.

Воздух огласил пронзительный крик — и оборвался. Распахнутыми от ужаса глазами я смотрела на летящие в разные стороны перья. Я тоже закричала, и фермерский кот, чья пасть была перемазана кровью и пухом, бросил в мою сторону недовольный взгляд. Шерсть у него стояла дыбом, спина выгнулась. В эту минуту он мало походил на домашнего питомца, на ленивое мурлыкающее существо, которое я так любила гладить…

Кот еще раз посмотрел на меня, отвернулся и без тени раскаяния скрылся в кустах, унося в зубах мертвого птенчика. Мама-птица лежала на земле кучкой окровавленных перьев, один ее глаз, как мне показалось, укоризненно смотрел на меня. Я не выдержала, отвернулась и заплакала.

На мой крик выбежала мама; слезы бежали у меня по щекам, из носа текло. Трясущейся рукой я указала на жалкие останки птички.

— Посмотри, мама, посмотри, что сделал кот! — заходилась я в плаче.

— Пойдем, Марианна, хватит реветь, иди в дом, — сказала мама и взяла меня за руку. Я сердито вырвалась. В этот момент на наш общий двор въехала незнакомая машина. Сквозь слезы я увидела, как из нее вылез худой темноволосый мужчина. Он подошел к нам.

— Ну, ну… — Такими были его первые слова, сказанные мне. — Почему такая красивая девочка плачет?

Не привыкшая к подобному обращению, я заглянула в теплые карие глаза, смотревшие на меня с сочувствием и пониманием. Он словно знал, почему я плачу.

Незнакомец улыбнулся моей матери, а потом протянул мне руку.

— Пойдем, — сказал он. — У меня есть кое-что, что поднимет тебе настроение. — И я, ни секунды не колеблясь, вложила свою маленькую руку в его ладонь. Он помог мне встать и повел к своей большой черной машине.