Эдуард Тополь - Настоящая любовь или Жизнь как роман Страница 8

— Нету больше. До свидания, — сказали ребята и открыли дверь, чтобы уйти.

— До свидания, — сказал им декан. — Студент Расулов, задержитесь.

Мурат удивленно остановился в дверях. Гога и Серый вышли.

— Проходи, студент Расулов, садись, дорогой, — сказал декан и показал на кресло напротив себя. — Значит, когда свадьбу сыграешь? Бери виноград, угощайся.

— Какую свадьбу? — не понял Мурат, присев напротив декана в кресло.

Декан посмотрел на него пристально.

— Твоя фамилия Расулов?

— Расулов.

Декан достал из кармана блокнот, заглянул в него, спросил:

— Мурат?

— Мурат.

— Все правильно. Напугал ты меня, слушай. Я думал, перепутал. У тебя в Рашкесане есть дядя Иман?

— Есть, — подтвердил Мурат в недоумении.

— У него двоюродный брат начальник треста есть?

— Есть…

— И как его фамилия?

— Не знаю, — сказал Мурат.

— Нехорошо, — сокрушался декан. — Таких родственников не знать фамилию — очень нехорошо, дорогой. Его фамилия Гаджили, понимаешь?

— Понимаю.

— Что ты понимаешь?

— Ну, что его фамилия Гаджили… — сказал Мурат.

— Слушай, у тебя совсем нет логического мышления, дорогой. Я это еще на экзаменах заметил. Моя фамилия тоже Гаджили, теперь понимаешь?

— Нет.

— Ой как нехорошо! Двоюродный брат отца твоей невесты — мой двоюродный брат, понимаешь! Значит, вручая тебе студенческий билет, я тебе, как своему будущему племяннику, делаю скромный свадебный подарок. Когда свадьбу играешь?

Мурат помолчал, потом вскинул глаза, спросил в упор:

— Значит, меня приняли в институт по блату? Только потому, что я женюсь на дочке дяди Имана?

Декан откинулся в кресле, сказал укоризненно:

— Слушай, зачем такие слова говоришь? Мы в институт по блату никого, между прочим, не принимаем. Это я тебе честное слово даю. А что касается помощи — так я тебе на математике задал один наводящий вопрос.

— Два, — сказал Мурат.

— Ну, два наводящих вопроса, — согласился декан. — Я же за тебя не сдавал экзамен. Ты сам за себя сдавал экзамен. Я только на английском экзамене ужасно переживал — там я тебе ничем не мог помочь. Я русский язык знаю, фарси знаю, немножко французский знаю, а английский совсем не знаю. Но, слава Аллаху, ты же не двойку получил. И вообще, слушай, о чем мы говорим? Ты уже студент, через пять лет дядя твоей жены, может быть, совсем большой пост будет занимать, а ты уже будешь инженер, тебе руководящую должность можно будет доверить, логично я рассуждаю?

— Логично, — сумрачно согласился Мурат. — Я могу идти?

— Конечно, можешь, дорогой. Иди готовься к приезду невесты. Хорошо встретить невесту — это, мой дорогой, тоже для мужчины большой экзамен. Там наводящий вопрос никто не задаст…

Мурат хмуро шел по коридору университета. Возле двери с вывеской «Приемная комиссия» стояла очередь ребят и девушек. Среди них был и Гога Махарадзе. Из приемной комиссии бывшие абитуриенты выходили с папками в руках — со своими документами. Мурат подошел к Гоге.

— А где Серый? — спросил Мурат у Гоги.

— Домой пошел, там же волнуются, — хмуро сообщил тот.

— А-а, — протянул Мурат.

Очередь быстро продвигалась — ребята называли свои фамилии, и девушка-секретарша легко находила на полке папки с их документами.

— Карасева, — назвалась стоявшая впереди Гоги девушка.

— Карасева… Карасева… — повторила секретарша, нашла на полке папку с надписью «Карасева» и подала ее девушке. — Аттестат, две справки, три фотокарточки. Распишитесь. Следующий…

Девушка расписалась, а Гога сказал:

— Махарадзе.

— Махарадзе… Махарадзе… — повторила секретарша и нашла папку с его документами. — Аттестат, две справки, три фотокарточки. Распишитесь. Следующий.

— Расулов, — сказал ей Мурат.

— Ты что? — изумился Гога.

— Расулов… Расулов… — автоматически повторила секретарша. — А ваших нет документов. Расулов? Разве вас не приняли?

— Да приняли его, он вас разыгрывает, — сказал Гога.

— Слушай, ты чего — издеваться сюда над нами пришел? — спросил парень, стоявший за Муратом.

Но Мурат не ответил ему, спросил у секретарши:

— А если меня приняли, где сейчас мои документы?

— В отделе кадров, — ответила она.

— Ты ишак, ты идиот, сумасшедший! — говорил Гога, торопясь за широко идущим по улице Муратом.

Под мышкой у Мурата была папка с его документами, шел он молча и целеустремленно.

— Клянусь отцом, клянусь матерью, ты — самый большой ишак в моей жизни! — не отставал Гога. — Ты что думаешь — тебе за это памятник поставят? Куда ты?

Мурат резко свернул с тротуара в открытые двери парикмахерской. Клиентов в парикмахерской не было, тут было прохладно и тихо, и три парикмахера в глубине салона неторопливо пили чай из тонких гнутых стаканчиков «армуды». На появление Мурата и Гоги они никак не отреагировали.

Мурат сел в свободное кресло, спросил у вошедшего следом за ним Гоги:

— Мы к экзаменам вместе готовились?

— Ну, вместе, — сказал Гога. — Ну и что?

— Он тебе на математике какие вопросы задавал?

— Ну, какие вопросы? Обыкновенные вопросы.

— Врешь! Он тебе трудные вопросы задавал. Он тебя срезал. А меня вытащил. Из-за кого? Из-за моей невесты. Это честно?

— Слушай, ты дурак, честное слово, — сказал Гога. — Математику мы оба плохо знаем. Так хоть бы ты учился, а так — ни ты, ни я. К тебе невеста приезжает — ты об этом думаешь?

— Думаю. Не нужна мне невеста. Не буду я жениться.

— Как это? — удивился Гога.

— Так. Не буду, и все. Я в армию уйду! Мастер! — позвал он парикмахера.

Но парикмахеры продолжали пить чай, и оторвать их от этого серьезного занятия могло лишь землетрясение или футбольный матч «Нефтяника» с ереванской сборной.

— В какую армию? — сказал Гога. — Нам еще восемнадцати нет!

— Мастер! — снова нервно позвал Мурат.

— Зачем тебе стричься? — сказал Гога. — Мы только стриглись, перед экзаменами.

— Ара! Есть тут мастер или нет? — взорвался Мурат.

Один из парикмахеров допил чай, встал, подошел к креслу с Муратом.

— А, что кричишь? — сказал он. — Пожар?

— Пожар. Полчаса уже ждем.

— Пах-пах-пах! Полчаса! Как стричь будем?

— Наголо!

— Как наголо? — изумился Гога.

— Совсем наголо? — спросил парикмахер.

— Нет, пополам! — сказал Мурат.

— Зачем, Мурат? — сказал Гога.

— Ты хорошо подумал? — спросил парикмахер.

— Да! Подумал! — закричал Мурат в бешенстве. — Стриги, ара! Стриги!

Парикмахер, пожав плечами, включил машинку для стрижки и пропахал ею первую широкую борозду в пышной шевелюре Мурата.

Военкому было не больше сорока. Поскрипывая хромовыми офицерскими сапогами, он прошелся по кабинету, потом неожиданно срезал угол и сел на край своего письменного стола, доверительно сказал Мурату:

— Слушай, Расулов, не морочь мне голову. Раньше срока никто в армию не просится. На каком она месяце?

— Кто? — в недоумении сказал Мурат. Обритый наголо, он сидел на стуле перед письменным столом военкома, в руках комкал отцовскую кепку.

— Ну, кто-кто! Невеста твоя. На которой ты жениться не хочешь. Сколько ей осталось?

— До чего?

— Слушай, ты из себя мальчика не строй! — начал злиться военком. — Тут военкомат! Тебя в институт приняли? Приняли! Другие за это — знаешь? Последние штаны готовы… просидеть в библиотеке. А он — в армию! Ну! Только давай как мужчина с мужчиной. Ну?

— Что «ну»? — спросил Мурат в прежнем недоумении.

Военком встал, обошел вокруг стола и сел в свое кресло. Пристально посмотрел на Мурата.

— Слушай, а может, ты это? — Он покрутил пальцем у виска, потом подвинул к себе папку с документами Мурата, полистал. Но документы были в порядке, и в медицинской справке во всех графах значилось «годен», «годен», «годен». Военком закрыл папку, снова поднял глаза на Мурата. — Значит, ты хочешь сказать, что у тебя с этой невестой ничего не было? Сколько ей лет?

— Шестнадцать.

— Шестнадцать! — заинтересовался военком. — Красивая?

Мурат пожал плечами:

— Ничего, наверно.

— Так в чем дело? — спросил военком.

— Ну… — сказал Мурат через силу. — Не люблю я ее.

— Так. И что?

— Ну и все.

— Как все? — удивился военком. — Ну, не любишь, ну и что? Сейчас не любишь, женишься — будешь любить, да! Красивая же!

— Не буду, — сказал Мурат.

— Откуда знаешь!

— Не буду. Знаю.

— Нет, ты мне не темни, не темни. Раз откровенный разговор — откровенный разговор. Ну, в чем дело?

— Ну, я другую люблю, — признался Мурат через силу.

Военком оживленно вскочил и вернулся на край своего письменного стола, поближе к Мурату.