Антония Байетт - Обладать Страница 83

Смотрели друг на друга, и без слова.

Ни бровью и ни веком своим бледным

Не повела, но в долгом этом взоре

Взяла и обратила его душу

В желанье безнадежное, за гранью

Отчаянья, сомненья. Целокупен

Он разом стал: былые страхи, муки,

Гуляки блажь, недужного капризы —

Исчезло всё навеки, всё сгорело

Под непреложным, неотступным взором

Чудесного и бледного Созданья.

Движение в тени он уловил,

И разглядел пса гончего большого:

Лохматый, серый и золотоглавый

Пёс с благородной мордой терпеливой

Тянул ноздрями воздух, неподвижный,

Насторожённый, госпожи на страже.

И вновь тогда припомнил Раймондин

Охоту злополучную и бегство

От места преступленья. Поклонился

В седле он низко, и молил он деву

О милости, чтоб мог воды напиться

Источника; мол, еле жив и жаждет.

«Зовусь я Раймондин из Лузиньяна,

И еду я куда, и кем я буду,

Не ведаю, но отдыха желаю,

Глотка воды, от пыли задыхаюсь».

Она в ответ сказала: «Раймондин,

Кто ты, кем можешь стать, и что содеял,

И как спастись ты сможешь, и как блага

Земные обрести – мне всё знакомо.

Сойди ж с коня, прими мою ты чашу

Воды прозрачной, что даёт источник,

Не зря Источник жажды утолимой

Зовётся он, приди ж и пей скорее».

И чашу протянула. Он спустился

И, чашу взявши, выпил он глубоко.

По-прежнему в сияньи взора девы,

Избавлен от заботы первой, ожил

Под пылью он лицом, как вереск солнцем

Обласканный, что светится ответно.

И знала Фея: он отныне будет

Её навеки, тело или душу —

Всё ей отдаст. И на губах у Феи

Улыбка заиграла…

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Джеймс Аспидс сочинял очередное примечание к Собранию сочинений Падуба. На сей раз предметом его трудов являлась поэма «Духами вожденны» (1863). Аспидс, по старинке, пользовался ручкой, более современными орудиями письма он так и не овладел; Паоле предстояло перенести его рукописный текст на мерцающий экранчик электронной пишущей машинки. В воздухе пахло металлом, пылью, и ещё почему-то горелым пластиком.

Р. Г. Падуб присутствовал по меньшей мере на двух сеансах в доме знаменитого медиума – миссис Геллы Лийс, которая в то время одна из немногих обладала способностью к материализации духов, в частности погибших детей; нередко духи прикасались руками к присутствовавшим. Миссис Лийс ни разу не была уличена в мошенничестве; позднейшие спириты почитают её пионеркой в этой области (см. Ф. Подмор, «Современный спиритизм» , 1902, т. 2, сс. 134–139). Хотя поэт и отправлялся на эти сеансы, несомненно движимый скорее научной любознательностью, нежели надеждой поверить увиденному, он фиксирует действия медиума не просто с презрением к «крючкотворству на ниве душевной», но и с отчётливой боязливой неприязнью. Он также проводит неявную параллель между деятельностью медиума – ложным, вымышленным вызыванием мёртвых из небытия – и собственными поэтическими опытами. Выразительное, расцвеченное яркими красками воображения биографа, описание этих встреч Падуба с миром духов содержится в работе М. Собрайла «Великий Чревовещатель» (сс. 340–344). Можно также отметить любопытный выпад против Падуба со стороны феминисток, связанный с заглавием поэмы (статья д-ра Роанны Уикер в «Журнале чародеек» за март 1983 г.). Д-р Уикер критикует Падуба за выбор заглавия, так как оно, по её мнению, жестоко и несправедливо трактует «женски-интуитивные» поступки героини, произносящей драматический монолог – Сибиллы Иле (неявная анограмма фамилии Лийс!). Духами вожденны есть не что иное, как цитата из стихотворения Джона Донна «Алхимия любви»: «Не тщись найти у женщин разума нетленна; / Прелестны, суть они лишь духами вожденны ».

Аспидс перечёл написанное, и вычеркнул прилагательное «любопытный» перед словом «выпад». Потом задумался, не убрать ли оборот «расцвеченное яркими красками воображения биографа», относящийся к собрайловскому описанию сеансов. Все эти избыточные прилагательные и обороты несут отпечаток его собственных субъективных взглядов и, следовательно, не нужны. Может быть, удалить ссылки на Собрайла и д-ра Уикер целиком?.. Такая участь постигала большинство его писаний. Мысли укладывались на бумагу, затем обезличивались и наконец удалялись вовсе. Раздумья о том, вымарывать или нет, занимали львиную долю времени. Решение обычно принималось в пользу вычёркивания.

Кто-то, одетый в светлое, стремительно проскользнул от двери вдоль стола и, завернувши за его уголок, без приглашения уселся на край, поближе к Аспидсу. То был Фергус Вулфф, он с откровенным любопытством норовил разглядеть, что там пишет Аспидс. Аспидс прикрыл листок рукой.

– Почему вы не на воздухе, профессор? Сегодня прекрасная, солнечная погода.

– Охотно верю. Но издательству Оксфордского университета нет дела до погоды. Что вам угодно?

– Вообще-то я ищу Роланда Митчелла.

– Он в отпуске. Попросил недельку за свой счёт. Имеет право: сколько могу помнить, он ещё ни разу не брал отпуска.

– Он не сказал, куда направляется?

– Отнюдь. То есть вроде куда-то на север. Он не слишком распространялся.

– А Вэл поехала вместе с ним?

– Вероятно.

– Как поживает его последнее открытие, дало результаты?

– Какое открытие?

– Где-то перед Рождеством он расхаживал такой важный, изъяснялся обиняками. По-моему, отыскал какое-то загадочное письмо или документ. Так мне показалось. Или я что-то путаю?

– Не могу припомнить ничего в этом роде. Разве что заметки Падуба, которые Роланд нашёл в томике Вико? Но там, увы, ровным счётом ничего выдающегося. Банальные выписки, цитаты…

– Нет, это что-то другое, совсем не банальное! Что-то связанное с Кристабель Ла Мотт. Роланд был в возбуждении. Я направил его в Линкольн, к Мод Бейли.

– Феминистки не слишком жалуют Падуба.

– И она приезжала сюда. Мод Бейли. Кое-кто её здесь видел.

– Ничего такого связанного с Ла Мотт мне в голову не приходит.

– А вот Роланду что-то пришло в голову! Хотя, может, всё закончилось впустую. Иначе бы он вам, наверное, рассказал.

– Пожалуй.

– Ладно. Спасибо.

Вэл ела кукурузные хлопья с молоком. Дома она редко ела что-либо кроме хлопьев. Они были лёгкие, приятные, даже какие-то успокаивающие. Правда, на второй или третий день они начинали казаться хлебной ватой. В заветном садике ползучие розы ложились на каменные ступени, ярко цвели тигровые лилии и ромашки цветочных бордюров. В Лондоне была жара, как же Вэл хотелось оказаться в эту пору где-нибудь ещё, подальше от пыли, от запаха кошачьей мочи с потолка. Прозвенел дверной колокольчик, дверь отворилась. Вэл подняла глаза от тарелки, ожидая, быть может, Эвана Макинтайра с приглашением на ужин. На пороге стоял Фергус Вулфф.

– Приветствую, дорогуша. Нельзя ли повидать Роланда?

– Нельзя. Он в отъезде.

– Какая жалость. Позвольте войти. И где же именно Роланд пребывает?

– Где-то в Йоркшире, или в Ланкашире, или в Камберленде. Аспидс послал его в какую-то местную библиотеку, взглянуть на некую книгу. Роланд не сообщил мне подробностей.

– А он, случайно, не оставил какой-нибудь телефон? Мне нужно с ним срочно связаться.

– Вроде бы хотел оставить. Меня не было дома, когда он уезжал. Похоже, он забыл оставить этот телефон. Или я не нашла, куда он его записал. И звонков от него никаких не было. Он должен вернуться в среду.

– Ага, понимаю … – Фергус присел на старую софу и воззрился на неровные разводы на потолке, напоминавшие заливы и полуострова старинной выцветшей карты. – А вас, случайно, не удивляет, милая красавица, что он вам ни разу не позвонил?

– Я в последнее время была с ним немного сурова.

– Понимаю.

– Не знаю, Фергус, что вы там себе понимаете. Вы всегда склонны всё домысливать. А что вообще стряслось, что за срочность?

– Видите ли… вы, часом, не знаете, где Мод Бейли?

– Ага, понимаю … – сказала теперь уже Вэл. Наступило молчание. Наконец Вэл спросила: – А вы-то сами как считаете, где ей быть?

– Если б я знал. Что-то происходит, а я не в курсе. Хоть убей. Но ничего, я скоро докопаюсь.

– Она ему сюда звонила. Раза два. Но я её оборвала довольно резко. Поэтому не знаю, что она хотела сказать.

– Жаль. Разведать бы, что происходит.

– Может, это как-то связано с Генри Рандольфом?

– Как пить дать! Но и к Мод это имеет отношение. Мод – ужасающая женщина!..

– Они куда-то ездили вместе в рождественскую неделю, какое-то совместное исследование…

– Вы имеете в виду, он ездил к ней в Линкольн?

– Я уж теперь точно не упомню. Вроде бы они отправились куда-то вдвоём, изучать какую-то рукопись. Честно, я давно потеряла интерес ко всем этим подстрочным примечаниям, ко всем этим дохлым письмам от разных сто лет как дохлых людей. Ах, он, видите ли, в одна тысяча восемьсот каком-то году написал, что опоздал на поезд. Ах, он, видите ли, в одна тысяча каком-то году выступил за билль об авторских правах… Тьфу, какая ересь! И есть ведь желающие проводить свою единственную, драгоценную жизнь в затхлом подвале Британского музея! Да там воняет так же, как у нашей старухи хозяйки наверху в её кошатнике! Ну кому придёт в голову провести жизнь среди кошачьего ссанья, читая меню прошлого века?..