Филип Дик - Голоса с улицы Страница 83

– Он типа угомонился. Перестал все время на всех кричать.

– Рад слышать, – неопределенно сказал Хедли: он не возражал против разговоров о магазине, но трудно было на них сосредоточиться. – Как торговля?

– Херово, – искренне ответил Олсен. – Фергессон уволил Джека Уайта: взял другого – жопорукого хмыря из «Майберга».

– Я работаю на первом этаже, – сказал Тампини. – Сегодня продал комбинированный «зенит» – его-то мы и доставляли.

– Отлично, – улыбнулся Хедли. – Как твоя девушка?

– Мы поженились, – насилу ответил Тампини, переборов застенчивость: его грудь под рубашкой «эрроу» раздувалась от гордости. – Заезжай как-нибудь к нам на ужин: Вирджиния шикарно готовит.

– Заеду, – пообещал Хедли.

Оба гостя помедлили.

– Приятно тебя видеть, Недотепа, – внезапно сказал Олсен. – Контора уже не та, – он не смотрел Хедли в лицо. – Жалко, что ты ушел, но я рад, что ты послал этого толстожопого Фергессона. Сделай когда-нибудь то же самое за меня.

Хедли промолчал.

– Я всегда считал, что тебе не место в этом вшивом гадючнике, – продолжил Олсен. – Не будь я таким бздуном, давно бы послал его куда подальше и свалил оттуда к чертовой бабушке. Но, видать, не уйду. Видно, я чересчур ссыкливый.

– Никогда так не думал, – возразил Хедли.

– Ладно, – сказал Олсен, рыгнув, – может, оно того и не стоит, – он показал на лицо Хедли. – Без этого буркала видок у тебя страхолюдный. Почему ты не вставишь себе стеклянный? Я знаю одного чувака, кореш мой, так он потерял глаз на войне и вставил стеклянный… Как ни крути, а я рад, что ты это сделал. Если брать в общем, выглядишь ты нормально. Кажется, у тебя все путем.

Хедли задумчиво ответил:

– Все в порядке. Устал немного.

Оба гостя встали.

– Ну, нам пора, – серьезно сказал Тампини. – Как-нибудь еще заскочим.

– Можно мне заехать подкрепиться? – бесцеремонно спросил Олсен. – Я бы не отказался от нормальной жратвы – для разнообразия. А то в этих рыгаловках только желудок гробишь.

– Конечно, – усмехнулся Хедли. – В любое время. Я тебе позвоню, – когда они вышли за дверь, он спросил: – Как думаешь, Фергессону все равно, что вы приезжаете к нам?

– Да пошел он на хер, – рявкнул Олсен, который спускался по бетонным ступенькам, сгорбив спину и повернув голову, точно гигантский краб.

– По-моему, он переживает, – покраснев, сказал Тампини. – То есть мне кажется, он чувствует свою вину. Он знает… – Тампини сконфуженно осекся. – Это, конечно, не мое дело. Но, по-моему, он чувствует свою ответственность.

Хедли кивнул.

– Ему трудно найти людей, которые могут руководить обоими магазинами, – торопливо добавил Тампини. – По-моему…

– Хор-рош! – заорал Олсен из грузовика. – Шевели задницей – нам еще доставлять эту кучу дерьма, а потом возвращаться в магазин.

Грузовик с шумом укатил, а Хедли вошел обратно в квартиру, чтобы вернуться к работе. Он ненадолго задумался о Фергессоне и магазине. Затем воспоминания померкли, и он обрадовался, что так быстро от них избавился. Они больше не плясали вокруг, и Хедли снова сосредоточился на ржавой плите.

Само предложение передала ему Элис. Когда Хедли с женой клали на кухне квадратную битумную плитку, Эллен сказала:

– Мне нужно кое-что рассказать. Не знаю, что ты ответишь: возможно, мне даже не следовало заводить об этом речь.

Хедли поставил клеянку и уселся за кухонный стол. Было уже поздно – почти полночь, и в широко распахнутые окна лился густой ночной воздух. Вся улица была погружена в темноту и неподвижность. Вокруг лампочки под потолком гудели и били крыльями пузатые насекомые.

– По-моему, я знаю, о чем идет речь, – сказал Хедли. – Тампини кое о чем заикнулся перед уходом.

Продолжая класть плитку, Эллен промолвила:

– Сегодня в контору приходила Элис Фергессон: она узнала, где я работаю, у моей матери. Она просидела у меня часа два, – Эллен с тревогой взглянула на мужа. – Ты не против, что я говорю об этом?

– Не против.

– Ей хотелось узнать, как мы поживаем. Спрашивала про Пита. Ну и про тебя, конечно. Помнишь, как она проведывала тебя в больнице?

– Смутно, – ответил Хедли: весь период пребывания в полицейской больнице, беседы с судьей, деятельность адвокатов, юридические переговоры смазались и затуманились в памяти. – Как она?

– Нормально. Она… – Эллен запнулась. – В общем, она говорит, что Фергессон сказал, если ты хочешь, то можешь вернуться на работу.

– Я знаю, – после паузы ответил Хедли. – Догадался.

– Она не знала, как ты от реагируешь… И я тоже, ведь я никогда об этом не думала. Я просто… считала этот вопрос закрытым. Ты понимаешь, о чем я?

– Да, – подтвердил Хедли, – понимаю.

– Это застало меня буквально врасплох… Я сказала, что передам тебе, – Эллен схватила пару плиток и лихорадочно, усердно принялась за работу. – Словом, она так сказала. Элис говорила не так уж много… Разумеется, она приходила только за этим и не вдавалась в детали… Думаю, все будет так же, как было.

– Я знал, что этот вопрос снова всплывет, – сказал Хедли. – Она ждет ответа?

– Я должна ей позвонить.

– Скажи, чтобы она поблагодарила Фергессона и сказала ему, что я не вернусь.

Эллен шумно выдохнула.

– Слава богу.

– Это означает, что тебе придется работать. Пока я не подыщу себе что-нибудь.

– Тебе все равно нельзя еще работать! – возразила Эллен.

– Я вполне здоров, – твердо ответил Хедли, – и могу начать что-нибудь искать.

Через минуту Эллен сказала тоненьким голоском:

– Чем ты собираешься заниматься, дорогой? – и несмело добавила: – Я думала… Знаю, тебе, наверное хочется заняться чем-нибудь новым. Чем-то другим.

– Посмотрим, – сказал Хедли. – Я очень много об этом размышлял и почти решился, но… не хочу торопить события, – он встал и пристроился рядом с женой, чтобы продолжить работу. – Не хочу действовать опрометчиво.

Работа, на которую он устроился, особо не вдохновляла. На местном трубном заводе Хедли ежедневно усаживался на скамье в вытянутом складском помещении и выдавал рабочим инструменты с полуночи до девяти утра. За это хорошо платили, он вступил в профсоюз и бесплатно разъезжал на автобусе в парусиновых штанах и спортивном свитере, с обеденным судком под мышкой. Через пару месяцев, вскоре после Рождества, Хедли уволился и после долгих раздумий устроился на работу в муниципалитет, где заведовал оборудованием в семи или восьми миниатюрных городских парках.

В перерыве между этими двумя работами он немножко изучил тяжелое машинное оборудование, научился управлять основными механическими орудиями и ремонтировать их, хранить инструменты в чистоте, смазывать и класть их на место. Хедли обучился наладке инструментов. Ранней весной он уволился из муниципалитета и пошел работать на местный каток, где обслуживал морозильное оборудование, содержал его в исправности и в рабочем состоянии.

Хедли было интересно работать с машинами. Для дома он купил старый холодильник «уэстингхаус» с ременным приводом и начал с ним возиться. Некоторое время Хедли носился с идеей пройти курс по искусственному охлаждению, но затем передумал – то ли потому, что мог бы узнать больше на практике, то ли потому, что подобного курса, видимо, не существовало в природе.

Как Хедли и ожидал, ремонту холодильников нельзя было научиться по книге, путем размышлений или даже, как выяснилось, из разговоров. Он просиживал целыми днями, обложившись деталями холодильника, рассматривая и изучая их, соединяя и разъединяя. Хедли узнал много нового о холодильниках.

У него не выходила из головы работа в муниципалитете, с которой он уволился. В мае-месяце, непрестанно думая о ней, Хедли сорвал пол в квартире и установил водяное отопление. Насос и трубы горячего водоснабжения он собрал собственными руками – ну, и, конечно, руками Олсена. Тот заехал, чтобы проверить.

– Для чувака с одним буркалом ты неплохо справляешься, – заметил Олсен и мрачно добавил: – Но тебе бы точно был полный капец, если б ты потерял и второй.

Вдвоем они заменили полы и тщательно осмотрели термостат насоса. Насос запыхтел и загремел, нагнетая горячую воду в кольцеобразные трубы под полом: с грехом пополам, но он все же заработал.

– Рано или поздно ты спалишь дотла всю халабуду, – сказал Олсен в тот же вечер за ужином, сидя напротив Эллен и Стюарта и смущенно черпая ложкой тушеную ягнятину с сухарями. – Эти старые «ловушки» мгновенно вспыхивают, стоит какому-нибудь козлу их поджечь.

Хедли с женой улыбнулись друг другу. Эллен потянулась и потрогала мужа за руку.

– Как думаешь, – спросил Олсен, – захочешь когда-нибудь вернуться в магазин? Фергессон спит и видит, что ты вернулся, – затем он добавил: – Старый пердун собирается продавать универмаг О’Нила. Он не может управлять обоими: слишком старый и задроченный.