Лия Флеминг - Спасенная с «Титаника» Страница 89

– Будем молиться, что он жив, – промолвил капеллан.

Ошеломленная Элла не понимала половины того, что ей говорили, и даже дышала с трудом.

Ты бы не хотел, чтобы я билась в истерике или впала в отчаяние. Ты бы хотел, чтобы я сохраняла присутствие духа ради нашей Клэр. Она еще слишком мала для таких вещей. Я постараюсь выдержать. Тысячи солдатских жен проходят через это.

Сегодняшний день – самый страшный в ее жизни, однако она держится со всем возможным спокойствием и хладнокровием, подает пример настоящей офицерской жены.

Трясущимися руками Элла разлила чай по чашкам, выполняя роль хозяйки, точно актриса на сцене. Делегация не задержалась надолго. Безусловно, они видели подобное сотни раз.

Только после их ухода Элла скорчилась от нестерпимой душевной боли. Все мысли застыли, ее словно парализовало. Этого не может быть, просто не может случиться с ней. С другими – да, но не с ней. Тут какая-то ошибка. С минуты на минуту зазвонит телефон, и голос Энтони произнесет в трубку: «Дорогая, со мной все в порядке. В штабе напутали. Пропал какой-то другой бедолага по фамилии Харкорт. Я скоро буду дома. Поцелуй за меня Клэр».

Селвин вошел в гостиную с бокалом бренди.

– Выпей. Я позвонил Селесте, она уже едет.

Сейчас все начнут суетиться вокруг нее, словно она больна, будут уговаривать Клэр «не приставать к мамочке»… Элле не нужна Селеста, никто не нужен, кроме Энтони. С ним ничего не может произойти. Слова, которые все боятся произнести – «убит в бою», то есть утонул в море, взорвался в небе, – всего лишь слова, они не связаны с реальностью. Это вообще не по-настоящему. Элла ляжет спать, а завтра проснется, и все окажется только дурным сном.

Наступило утро, а телефон молчал. Элла не дождалась звонка ни в тот день, ни назавтра. Она начала вести дневник. Если Энтони попал в плен, то позже ему захочется узнать обо всем, что он пропустил. Она будет обращаться к нему на страницах дневника, каждый вечер перед сном делиться мыслями. Она будет поддерживать связь с мужем, как если бы они разговаривали по телефону. Это поможет ей пережить Рождество. Она расскажет Энтони об их попытках отпраздновать пришествие света в мир, объятый мраком.

Разумеется, без тебя все иначе. Все изменилось. Руки не берутся за резец и уголь. Мы слепили снеговика, и Клэр назвала его «папочка в небесах». Она уже давно называет тебя так. Где ты – в небе или в море? Море очень холодное. Где же ты, мой любимый? Я должна знать, что ты в безопасности. Вне всяких сомнений, я бы знала, если бы ты покинул этот мир. Я должна верить, что с тобой все в порядке и однажды ты к нам вернешься, поэтому и веду этот разговор. Он заполняет огромную дыру в моем сердце. Не чувствовать, как твои руки обнимают меня, губы касаются моих губ, – невыносимо. Почему ты оставил нас одних? Почему снова и снова подвергал жизнь риску?

Прости. Мне не следует злиться на тебя, но я злюсь. Я пока не открываю то письмо, которое ты оставил. Слишком мало времени прошло, и потом, не надо терять надежды, правда? Может быть, ты бьешься вместе с норвежскими партизанами, или тебя подобрали добрые люди – например, рыбаки, которые вынуждены держать твое спасение в тайне. Я понимаю, почему от тебя нет весточек. Ты – сильный человек и ни за что не стал бы подвергать опасности других.

Том и Сибил приехали сразу, как только получили известие. Когда я сказала, что ты всего лишь пропал без вести, твои родители посмотрели на меня с жалостью. Теперь я знаю, что чувствовала моя мать, потеряв мужа и маленькую дочь, почему прикипела сердцем ко мне и не смогла отдать. Ради меня она заставляла себя жить дальше. Отчего мы не понимаем родительских чувств до тех пор, пока сами не обзаведемся детьми?

Клэр щебечет днями напролет, не вспоминая о папе. У меня щемит сердце при мысли, что она слишком мало времени провела с тобой и может больше тебя не увидеть. Мы целуем твою фотографию и желаем спокойной ночи «папочке в небесах». Пока достаточно и этого. Прошу тебя, любимый, возвращайся к нам, а если не можешь, дай знать, что ты в безопасности.

Я день и ночь молю Бога, чтобы моя уверенность в том, что ты жив, не оказалась ложной. Это было бы так жестоко – цепляться за ложную надежду. О, Энтони, где же ты?

Видя потухшие глаза и осунувшееся лицо Эллы, Селеста остро ощущала собственную беспомощность. Бедняжка Элла ни минуты не сидит на месте, крутится как белка в колесе – преподает в школе, участвует в общественных делах – в общем, берется за что угодно, лишь бы не размышлять о своей утрате. На ее губах играет нервная улыбка, сквозь которую не пробиться. Хейзел регулярно заходит проведать подругу, но, как правило, не застает Эллу дома. Новостей об Энтони нет; недели превращаются в месяцы, и шансов, что он жив, все меньше.

Хуже всего, что Элла не дает выхода горю. Мастерская заброшена, полки покрылись пылью, словно со смертью Энтони ее творческий дух угас. На свои незаконченные работы она даже не глядит, только готовится к урокам. Все остальное время Элла посвящает дочери, ни на секунду не выпускает ее из виду. Девочка сейчас в том возрасте, когда ею руководит упрямство, и бурно выражает возмущение, если не получает, чего хочет. Селеста даже опасается, что Элла испортит Клэр, слишком часто потакая ее прихотям. Конечно, это лишь определенный период развития, однако Селеста убеждена, что ребенку нужна дисциплина. Как дать совет, если у тебя его не просят? Есть старая поговорка: «Бабушка должна держать кошелек открытым, а рот – закрытым», но ведь Селеста даже не бабушка, а просто престарелая тетушка.

Однажды утром Клэр сидела за столом и капризничала, не желая есть яйцо всмятку и тосты.

– Не хочу, – повторяла она, мотая головкой.

– Солнышко, ты должна кушать, – уговаривала ее Элла, – иначе будет болеть животик.

– Если не съест завтрак, останется голодной. Пусть не ест, только больше ничего не давай ей до обеда, – вмешалась Селеста, надеясь, что слова прозвучали не слишком резко.

– К обеду у нее, бедняжки, живот подведет, – ответила Элла.

– Вот и хорошо, тогда и съест за милую душу. Подумай о всех тех детях, которые месяцами не видят куриных яиц. Ребенок должен уважительно относиться к еде, – продолжала Селеста.

– Она еще маленькая, – возразила Элла.

– Достаточно большая, не грех и приструнить, только на пользу.

Элла смерила Селесту холодным взглядом.

– Ты слишком старомодна. Клэр сама знает, что ей на пользу.

– Неужели? И кто же тогда из вас двоих главный? – Пора достучаться до нее, решила Селеста. – Есть вещи, которые ты обязана контролировать. Нечего баловать ребенка только потому… – Осмелится ли она произнести священное имя? – … только потому, что Энтони нет рядом.

Элла в упор посмотрела на нее.

– Что ты имеешь в виду?

– Жизнь продолжается, и пока Энтони нет, ты – единственный родитель Клэр. Я знаю, тебе хотелось бы делать все так, как бы он того пожелал.

– Тебе-то хорошо, твой Арчи никуда не делся, – огрызнулась Элла.

– Не забывай, я воспитывала Родди в одиночку, и это было отнюдь не легко. Я работала, чтобы прокормить нас обоих. Элла, пойми, у Клэр сейчас сложный период, но он очень скоро закончится. Моргнуть не успеешь, как она уже будет носить шелковые чулки, – попыталась смягчить серьезность Селеста.

– Не говори так! Она – все, что у меня есть.

Элла расплакалась.

– Ты прекрасно справляешься, только позволь нам помочь тебе. Чем чаще Клэр будет с другими взрослыми, тем больше у тебя останется времени на отдых и личные дела.

– Мне не нужно время, – всхлипывала Элла, – я лишь хочу знать, что с Энтони все в порядке.

– Знаю, дорогая, но если он не вернется… – Фраза повисла в воздухе.

– Не смей! Почему ты такая жестокая?

– Прошло почти пять месяцев. Нельзя отрицать возможность…

– И думать об этом не желаю! Я не смогу жить дальше.

– Сможешь. Должна – ради Клэр. Так же, как твоя мать жила ради тебя.

– Это другое, – ощетинилась Элла, отведя взгляд.

– То же самое. Это твой «Титаник». Как и тысячи других людей, ты должна признать утрату, а признав, жить дальше, потому что этого желал Энтони. Как ты вообще могла подумать о том, чтобы оставить его ребенка сиротой? Твой муж хотел, чтобы ты жила дальше, чтобы подхватила нить и вновь соткала что-то красивое. Это единственное, что мы можем после такой трагедии. Нужно жить, нужно делать маленькие шажочки – по одному в день. Грядет мощное наступление. Видела, сколько людей и техники перебрасывают на юг? Дороги забиты танками, грузовиками, колоннами солдат, которые направляются бог знает куда. Говорят, ждать осталось недолго. По милости Божьей, скоро это безумие закончится.

– Ты не веришь, что он жив, да? – Элла опустилась на стул и уронила лицо в руки.

– Будь он жив, до нас бы уже дошли известия. Судя по всему, дело плохо, но я могу ошибаться. Надеюсь, что я не права, – неуверенно произнесла Селеста.