Михаил Веллер - Приключения майора Звягина. Роман воспитания Страница 9

— Если я стою в очереди, то все кончается передо мной, — жаловался он. — Если я не опаздываю на поезд, то на моем месте уже сидит пассажир с таким же билетом.

— А вы на самолете летать не пробовали? — с интересом осведомился Звягин, снимая с газа манную кашу и кладя в тарелки чернослив.

— Вообще я боюсь… раз рискнул в командировке, мы сели вместо Краснодара в Ростове, кто-то по ошибке взял мой чемодан, а там техдокументация, — короче, уволили с работы.

— И кем ты теперь работаешь?

— Пожарным, — мучительно сознался Епишко, ляпаясь кашей.

— Где?!! — поразился Звягин.

— В театре…

— И он еще не сгорел? А говоришь, не везет.

Но неужели он не пробовал бороться с невезением? Переломить судьбу?

Пробовал; но она не переламывалась. Он покупал летний костюм, делал прическу в мужском салоне, собирал всю свою волю к жизни — и садился на окрашенную скамейку, сверху его поливала поливальная машина, а Ключи от дома проваливались в решетку люка.

—. Нет, — заключил он, — мне помочь невозможно. Деньги ваши я потеряю, на новой работе что-нибудь выкину…

— Деньги? — вздернул бровь Звягин. — Работу? Вы меня не за старика Хоттабыча приняли? Я не благотворитель, вы не калека. В армии служили?

— Нет, знаете: здоровье…

— Жаль, — искренне посочувствовал Звягин. — Толковый сержант необыкновенно полезен для здоровья хрупких юношей. — Он швырнул тарелки в мойку и открыл кипяток. — Сейчас вызову вам такси.

— Не дозвонитесь, — предрек Епишко. — Там всегда занято.

— Покупайте телефон с кнопочным набором: как только абонент освобождается — он мигом соединяет. Не ройтесь в карманах — шоферу я заплачу сам. Куда вам?..

Весь вечер он расхаживал со стаканом молока и соломинкой, мурлыча «Турецкий марш». Вдруг остановившись перед столом, где жена проверяла тетради, он зло рявкнул:

— Я т-тебя научу любить жизнь!

— Что?! — жена уронила очки.

Звягин мотнул головой, выныривая из своих дум:

— Прости, замечтался… Что такое невезение? — допросил он.

— Влезаешь в очередную авантюру? — Жена вздохнула, выключила настольную лампу и подперла ладонями щеки. — Вот, думала, уволишься из армии, поедем в большой город, не надо будет тебя ждать с вечных учений и прыжков, — а тебя опять никогда дома нет…

— Во-первых, — Звягин загнул палец, — невезение — это когда человек хочет больше, чем может. Этим надо быть скромней.

Второе: не умеет учитывать все жизненные обстоятельства.

Третье: не готов к худшему.

Четвертое: принимает мелочи близко к сердцу.

Жена слушала историю невезучего Епишко и стелила постель.

— Вечно ты кого-нибудь жалеешь, — печально сказала она.

— Плевать мне на него! — возмутился Звягин. — Мне просто интересно, как и что тут можно сделать.

— С невезением?..

— Ерунда! Невезение — это судьба. Судьба — это характер и обстоятельства. Характер можно изменить, а обстоятельства — создать. И очень просто! Гаси свет.

И утром Звягин вырос в дверях несчастного Епишко.

— Дрыхнешь? — грубо спросил он вместо приветствия. — А это что на тебе за обломовский халат?!

— Так суббота же, — пролепетал ошеломленный Епишко, стыдливо запахивая засаленную хламиду.

— Позвольте, — решительно сказал Звягин, содрал с него, преодолевая сопротивление, халат и запихал в помойное ведро.

— Соседское! — взвизгнул Епишко, бросаясь к ведру и путаясь в длинных сатиновых трусах.

В ободранной берлоге, пока Епишко, прыгая на одной ноге, влезал в брюки и путался в рукавах свитера, Звягин снял со стола чайник, полил на стул, тщательно вытер подозрительным полотенцем и уселся, скрестив вытянутые ноги.

— Свински живешь, хозяин, — был результат осмотра.

— У меня была депрессия, — обиженно пояснил Епишко.

— Так ведь депрессия, а не паралич, — справедливо возразил Звягин. — Пол-то вымыть можно? Вот и тряпка, — брезгливо ткнул в епишкинский свитер.

— Слушайте, мне сержант не нужен! — От обиды Епишко осмелел.

— Я был майором, — успокоил Звягин. — Медицинской службы.

И погнал хозяина готовить завтрак.

— Стаканы перемыть, — приказал он, взглянув их на свет. — За такое в повторный кухонный наряд гонят. А это что — чай?.. Это моча дохлого поросенка. Чай заваривают из расчета чайная ложка на стакан. Учитывая сортность, можно больше.

Епишко ощутил себя в стальных тисках чужой воли.

— Веник есть?

— Вообще-то есть… — неопределенно отозвался он.

— Холодильник сломан?

— Если видели, так чего спрашивать.

— Я не видел, я догадываюсь. Одежду часто рвешь?

— А? Ну рву иногда…

— Молодец, — глумился Звягин. Сильными длинными пальцами согнул торчащий в стене гвоздь, раскачал и выдернул. Та же судьба постигла гвоздь в подоконнике и дверном косяке. — Эх, — с вожделением сказал он, — сдать бы тебя на пару лет в хороший стройбат! Лентяй. Бездельник. Неряха. Ты в труд веришь?

— Не знаю, — уныло ответил Епишко, пытаясь сообразить масштабы очередного несчастья, обрушившегося на него в виде напористого диктатора, благоухающего французским одеколоном.

— Труд создал человека, — ободрил Звягин. — Ну — немного трудотерапии! Прачечная у тебя далеко? Эх, занавесочки… эх, скатерочка… это что, наволочка? а по виду и не скажешь…

— Уйдите, — прошептал Епишко и отвернулся, вытирая слезы бессильного унижения.

— Оскорбился, — презрительно заметил Звягин. — Нюнит. Так дай мне в морду, если ты мужчина!

— И дал бы, если б мог, — неожиданно с вызовом ответил Епишко.

— О. Это уже лучше, — одобрил Звягин. — У тебя мама жива?

— Жива…

— Вот ее жалей, а не себя. «Надежда и опора»! Выпороть бы тебя ради твоей мамы, да устав телесные наказания не позволяет. Давай чемодан! И сумку давай. Потащили твое голландское белье к трудолюбивым прачкам.

Солнце катилось по сияющим трамвайным рельсам. Девушка в окне четвертого этажа мыла рамы в веселом магнитофонном громе. Звягин мигнул ей, она засмеялась и уронила тряпку.

…На обратном пути Епишко сгибался и семенил под грудой полезных вещей: совок, швабра, веник, молоток, обои, гвозди, и проч., и проч.

— Какое прекрасное утро! — с чувством сказал Звягин, вздевая руку к легким облачкам.

Епишко мрачно сопел. Дома он с грохотом свалил все в угол и утер пот.

— Мой дом — моя крепость! — Звягин отодрал болтающийся клок обоев, с треском распахнул пыльное окно: — Ты стекла мыть умеешь, пожарник?

Епишко незамедлительно выдавил стекло, порезав руку, и горестно наблюдал, как тонкая струйка крови смешивается с мыльной водой и капает в лужицу на полу.

— Наплюй, — посоветовал Звягин, — в понедельник купим в магазине новое.

— Там не будет.

— Тогда у столяра в жэке.

— Его не поймать.

— Дома поймаем.

— У него стекла не будет.

— За живые-то деньги? с чего бы не быть? Не делай проблем. У тебя пластырь есть? А бинта тоже нет? А йод? Ну хоть анальгин-то есть? — у меня от твоих подвигов уже башка потрескивает.

Жизнь переворачивалась: обои клеились, двери красились, барахло выкидывалось, изнемогающая от любопытства соседка звала есть оладьи и томно блестела глазами. Мельтешащий Епишко с завистью следил за скупыми точными движениями Звягина. Загрузил в новый таз гору носков и приступил к стирке, брызгая и суетясь, как енот-полоскун.

— Торопиться, — наставительно сказал Звягин, — означает делать медленные движения без перерывов между ними. Заповедь первая: не суетись. Не дергайся.

За полночь он вернулся домой и полез под душ.

— Тебе же завтра сутки дежурить, — вздохнула жена, открывая холодильник. — Ты родной дочери неделями не видишь.

— «Неудачей от него разит, как псиной», — сказал Звягин, кидая соломинку в стакан с молоком. — На что может рассчитывать человек, когда у него все в полном беспорядке?..

— Ну создашь ты ему порядок… Надолго ли?

— Понимаешь, он словно провоцирует все мыслимые и немыслимые происшествия обрушиваться ему на голову. Некоторым ведь втайне нравится быть страдальцами. Они от этого получают удовлетворение, раз не могут получать удовлетворения от другого.

— Ну что же ты тут можешь изменить, Леня?..

— Дать ему понюхать удачи. Ощутить ее вкус. И отучить его жалеть себя и растравлять свои горести. Налей еще…

Он посчитал, что полученного заряда Епишко хватит на три дня, и навестил его на четвертый.

— Почему верхний свет не горит?

— Лампочка перегорела.

— Почему новую не вкрутил?

— Нету…

— Не мог купить?

— Да вроде была… а стал искать — не нашел… — Епишко пребывал в самом мрачном расположении духа. Он сел в старенькое кресло в углу и нахохлился, как мокрый воробей.