Фэнни Флэгг - Рождество и красный кардинал Страница 9

Ну и ну, озадачился Освальд, и хотя сильно подозревал, что Рой над ним посмеялся, но заперся на ночь — на всякий случай.

Наутро его опять разбудили птицы — и снова он прекрасно выспался, и снова был голоден. За плотным завтраком он спросил у Бетти, что привело их с матушкой из Милуоки в Затерянный Ручей, штат Алабама.

Бетти бросила на сковородку еще четыре кусочка бекона.

— Моя подруга Элизабет Шиверс в то время работала в Красном Кресте, и их послали сюда оказывать помощь пострадавшим от урагана. Она просто влюбилась в эти края и перебралась сюда, я приехала к ней погостить, и мне здесь тоже понравилось, вот я и переехала вслед за ней. — Бетти перевернула бекон и задумалась. — Вот ведь что забавно, мистер Кэмпбелл. Если кто сюда попал, здесь и остается.

— В самом деле? Сколько вы здесь уже живете?

— Лет четырнадцать. Мы переселились сразу после смерти папы.

— Ага… понятно. А могу я спросить, от чего умер ваш родитель? — Освальд старался говорить особо беззаботным тоном.

— Съедите еще яичницы? — спросила Бетти.

— Да, будьте любезны.

Она открыла холодильник, вынула два яйца, разбила, выпустила на сковородку…

— Как ответить на ваш вопрос? Мы сами толком не знаем, в чем причина смерти папы. Он старше мамы на двадцать два года, ему тогда исполнилось ровно сто три. Казалось бы, солидный возраст, только не для Китченов.

====Все случилось так неожиданно… Это все, что я могу сказать.

Освальду полегчало. Ни о какой насильственной смерти (на которую намекал Рой) и речи не шло. Подумать только, старичок отошел в мир иной в сто три года! Какая неожиданность!

На следующее утро Бетти Китчен оглядела его и сказала:

— Как вы кашляли, мистер Кэмпбелл. Вы не заболели?

Подыграл Освальд мгновенно:

— А ведь правда… Наверное, в поезде слегка простудился. Но чувствую себя отлично.

Надо бы кашлять потише, подумалось ему. В укромном месте. Чтоб никто не слыхал.

После завтрака он опять задумал прогуляться и поинтересовался у Бетти, где река.

— Сразу за домом, — ответила она.

Освальд обогнул дом и оказался в просторном дворе, засаженном высоченными елями и кедрами. По его прикидкам, деревья были с шести-, а то и с восьмиэтажный дом. Свежий хвойный аромат, витавший в воздухе, напомнил ему рождественские елочные базары в Чикаго. Он прошел по узенькой дорожке, прорубленной в густом подросте. Усеянная хвоей и еловыми шишками размером с ананас, тропинка вскоре привела к деревянному причалу. Река восхитила его мягким песчаным дном. Возле самого причала, в прозрачной, будто джин (уж ему ли не знать!), воде сновали серебристые рыбы всевозможных размеров. Поверхность была гладкая точно стекло, никакого сравнения с озером Мичиган.

В воздух взмыли гигантские пеликаны и пролетели в каких-то четырех футах от него и в двух дюймах над водой. Невероятное зрелище! Он видел пеликанов на фото в журналах — клювастые серые птицы. Но оказывается, их оперение переливается зеленым, розовым, голубым, оранжевым — настоящее разноцветье; глаза у них желтые, а хохолок на голове белый. Прошло несколько минут — и пеликаны снова взлетели, описали в воздухе круг, с плеском опустились на реку и поплыли, погрузив в воду свои длинные клювы. Освальда разобрал смех. Очки на нос этим птицам — вот уж забавная получилась бы карикатура на человека! Доселе он и птиц-то никаких толком не видел — разве что голубей за окном своей комнаты в меблирашке.

Река была не очень широкая, противоположный берег тоже весь утыкан причалами, дальше шли дома. На каждом причале, включая и тот, где он стоял, имелся почтовый ящик. Френсис верно сказала, на ее ящике красовался номер 48. Вообще пока все, что ему рассказывали про Затерянный Ручей, как и то, что он прочел в старой брошюре, находило подтверждение. Старина Хорас П. Данлеп, как выяснилось, не врал. Кто бы мог подумать, что Освальд поселится в одном из «элегантных миниатюрных бунгало», что так расхваливал Хорас! Ровно месяц прошел с того дня, когда он посетил врача, а жизнь его успела повернуться на сто восемьдесят градусов. Все резко изменилось, даже времена года перемешались. Месяц назад Освальду и не снилось, в какое странное место и к каким странным людям занесет его судьба. Это было столь же невероятно, как если бы им выстрелили из пушки и он угодил на другую планету.

На следующий день он не знал, чем бы таким себя занять, и после завтрака спросил у Бетти, когда приходит почта. Оказалось, между десятью и одиннадцатью. Он отправился на причал и стал ждать. Около десяти сорока пяти из-за поворота показалась небольшая моторка и поплыла от одного почтового ящика к другому, причем человек в лодке всякий раз успевал ловко распахнуть дверцу ящика и вбросить почту. Он был коренаст, на вид лет шестидесяти пяти — семидесяти, в куртке и бейсболке. Завидев Освальда, человек выключил мотор.

— Приветствую. Вы, наверное, мистер Кэмпбелл. Я — Клод Андервуд. Как поживаете?

— У меня все отлично, рад вас видеть, — сказал Освальд.

Клод протянул ему перетянутую резинкой пачку корреспонденции.

— Давно в наших краях?

— Всего несколько дней.

— Вот дамы-то рады.

— Радуются вроде, — сказал Освальд. — Мистер Андервуд, расскажите лучше про реку. Она большая?

— Пять-шесть миль в длину. Это самая узкая ее часть. Выше по течению она пошире будет.

— Вы тут все изучили?

— Давайте как-нибудь прокатимся. Я покажу вам реку.

— Правда? Я с удовольствием. Когда?

— Завтра, если вы не против. Встретимся у почты около половины десятого. Только захватите куртку. На воде уже прохладно.

«Забавно, мистер Андервуд беспокоится, как бы я простуду не подхватил в этих местах», — думал Освальд по пути домой. Декабрь на дворе, а погода будто в Чикаго весной. Впору открывать бейсбольный сезон.

На следующее утро, когда Освальд подошел к крыльцу почты, с другой стороны здания показалась экстравагантная женщина в ярко-зеленом брючном костюме. Увидев Освальда, она чуть не прыснула. Френсис описала его верно.

Приблизившись, женщина сказала:

— Кто вы, я знаю. А я — Милдред, сестра Френсис, так что будьте готовы. Она уже планирует званый ужин. Соглашайтесь, приходите — и покончим с этим.

Спускаясь по ступенькам, Милдред хихикала про себя.

Какая привлекательная и элегантная женщина, подумал Освальд. И совсем не похожа на свою сестру. Хотя тоже красивая, а вот прическа — в жизни не видел волос такого цвета.

Он прошел на почту. Дотти Найвенс — та самая особа, что приветствовала его в первое утро, — пожала ему руку, слегка присела в странном книксене и произнесла звучным голосом:

— Добро пожаловать, незнакомец, в наши доблестные ряды.

До чего ж доброжелательная, отметил Освальд. А если бы не слишком широкая щель между двумя передними зубами и не чересчур прямые волосы, она бы дала фору сестрице его Хелен, записной красотке.

Клод разбирал почту в заднем помещении, раскладывал корреспонденцию по стопкам. Закончив, он сложил все на тележку, вдвоем они подкатили ее к пикапу, переложили груз и проехали несколько кварталов по грязной дороге. Остановились у старого деревянного лодочного сарая.

— Здесь я держу свою лодку, — сказал Клод. — Раньше она стояла за лавкой, но эти приезжие мальчишки-паршивцы принялись упражняться на ней в стрельбе, и я перетащил ее сюда.

Забравшись в лодку, Освальд поискал глазами спасательный жилет, но ничего похожего не обнаружил. А когда спросил про жилет у Клода, тот глянул с таким выражением, будто Освальд издевался над ним.

— Спасательный жилет?

— Ну да. Стыдно признаться, но я не умею плавать.

Клод постарался его успокоить:

— Спасательный жилет вам без надобности. Если свалитесь за борт, утонуть не успеете. Аллигаторы сожрут раньше.

С этими словами он запустил мотор, и лодка двинулась из заливчика на быстрину.

Освальд искренне надеялся, что Клод пошутил, но все-таки старался держать руки подальше от воды — на случай, если все всерьез. Они обогнули отмель, проплыли под мостом и оказались на речном просторе, от которого захватывало дух. В среднем течении река была очень широкая, по обоим берегам тут и там виднелись дома. Лодка направлялась на север, почту следовало доставить на каждый причал, и Клод виртуозно лавировал в крошечных заводях, где глубина местами не превышала шести-семи дюймов, открывал почтовые ящики, большие и маленькие, высокие и низкие, не пропустив ни одного. При этом моторка ни на секунду не останавливалась.

Освальда его ловкость впечатлила.

— Вы хоть раз промазали?

— Пока нет, — ответил Клод, вбрасывая стопку в очередной ящик. — Но такой день придет, сомневаться не приходится.

Кое-где на причалах почтальона приветствовали люди, кое-где их встречали лаем собаки, и тогда Клод доставал из кармана собачьи печенюшки и угощал псов.