Алексей Слаповский - Большая книга перемен Страница 9

– А ты их знаешь? – спросила мама.

– Кто же их не знает? Разве только вы. А в чем вопрос тогда? Я правильно поняла, что они тебе расскажут, а ты запишешь? Ну, обработаешь потом, чтобы грамотно?

Отец тут же разозлился. Ох, не любит Яна, когда он так вот выпучивает глаза, поджимает губы и некоторое время молчит, уставившись, как на врага, а ты сиди и гадай, что сейчас выдаст.

Отец выдал:

– Ты абсолютно правильно все поняла, Яна. Ты даже быстрей мамы поняла, какой надо найти аргумент. Действительно, они расскажут, а я запишу, никаких волнений. А еще ты поняла, что эти деньги тебе, Яночка, очень могут пригодиться. Чтобы, в частности, поступить в университет на платное отделение, куда тебя возьмут только именно за деньги, потому что за свои знания, мизерные, скажем прямо, тебя никуда не возьмут! Только в «Макдоналдс» на раздачу.

– Ну, в «Макдоналдсе» тоже приличные мальчики и девочки подрабатывают, студенты, – заметила умная мама.

Очень умная, часто умней отца. Не «работают» сказала, а «подрабатывают». Подрабатывать нигде не стыдно. Уравняла попутно раздатчиков «Макдоналдса» со студентами. Намекнула Яне, что и она могла бы там подработать. Намекнула отцу, что нехорошо интеллигентному человеку так пренебрежительно отзываться о неквалифицированном, но честном труде. Вон сколько всего уместилось в одной фразе.

Яна так тоже иногда умеет, в маму пошла.

– Минутку, – сказал отец, теперь пуча глаза и сжимая губы уже и на маму. – Вы, значит, хотите, чтобы я за это взялся?

Этот его тон известен. Означает: я сделаю, но вы мне за это морально заплатите!

Однако Яне было не до дипломатии, она высказалась прямо:

– Не надо мне ваших денег, сами бы хоть пожили по-человечески. Ремонт хотя бы сделайте, не видите, что ли, что у нас творится? Мне друзей стыдно позвать.

Она соврала лишь отчасти. Друзей она и впрямь приглашала очень редко. Не потому, что стеснялась бедности – плевать, у некоторых не лучше. Но там родители не достают, не лезут. Ну, чаю предложат или пирог попробовать, обычные дела. Мать же с отцом хотят общаться, они хотят показать, что понимают молодежь, впираются в комнату и начинают пытать: что читаете, какие планы, что себе мыслите про будущее нашей отечественной родины? Не совсем так, но приблизительно. Друзья и подруги вежливо отвечают – ради Яны, но Яна-то видит, что голый стёб идет, а кому приятно, когда прикалываются над твоими родителями, пусть они этого и заслуживают?

Родители переглянулись. Яна попала в их общую болевую точку. Они всегда хотели для своей единственной дочери пристойной компании интеллигентных юношей и девушек, они видели, что к ней мало ходят или ходят какие-то всё не те, и вот она им открыла простую причину.

Но отец остался хмурым, отвернулся и упрямо смотрел в окно. Не терпит он справедливых возражений. Хочет во всем и всегда быть правым. Яна очень не любит эту его черту, поэтому спорит редко – какой смысл?

– Ну, ремонт не главное в жизни, – пробормотала мама.

И опять умно, очень умно это сделала. Чтобы отец почувствовал: да, ремонт не главное в жизни, но и не последнее. Чтобы он услышал в мамином голосе некоторую виноватость перед Яной.

И по взгляду отца Яна поняла – его проняло. Он готов.

Она поспешно ушла, чтобы отец не передумал, а такое уже бывало, когда ему казалось, что он принял решение под явным давлением.

Яна ушла, надела наушники, но тут же сняла их. Редкий случай – музыка мешала думать. А думала Яна не про миллион, а про Егора Костякова, сына Павла Витальевича. Она не раз видела Егора проходящим по проспекту. Стремительный, высокий, красивый. Лет двадцать пять на вид, хотя, говорят, ему уже тридцать. У Егора куча денег, такая куча, что он, выучившись в Москве на режиссера, вернулся и открыл собственный театр. В подвале, но настоящий, со сценой, со зрительным залом на сто с лишним мест. Егор там и хозяин, и режиссер. А живет, говорят, один, не женат. Значит, не нашел еще. И нормальной ориентации: девушки, имевшие с ним дело, подтверждали.

Нина однажды, провожая Егора глазами, как и Яна, рассказала, что Оксана, пыталась подцепить его на крючок, да сорвалось, не помогла ей пластика груди и губ. Потому что Егор дур не любит, он человек хоть и богатый, но интеллектуальный, творческий. Яна тогда подумала – у нее есть шанс, она ведь не дура. И интеллект есть, и творческие задатки. Мысль мелькнула и пропала: что толку думать о невозможном?

И вот теперь это невозможное может стать возможным. Очень просто: отец будет ведь собирать материал, общаться с отцом Егора, а Яна найдет зацепку, повод, чтобы выйти как-то на сына. А там будет видно.

Яна думала об этом там, где будет видно. Вспомнила Ростика, но тут же мысленно отмахнулась: Ростик всего лишь увлечение, друг, преходящие сексуальные отношения. Это тоже важно, но не настолько.

5. СЮЙ. Необходимость ждать

____ ____

__________

____ ____

__________

__________

__________

Желание ваше исполнится, если вы будете действовать целеустремленно и в достаточной мере осмотрительно.

Максим Костяков если и был коварен, то часто безобидно, в целях дидактических. Он знал, например, что у двоюродного брата Петра после двух-трех успешных дел появляется ошибочное мнение, что он не хуже других, что ему все по плечу и по силам. Вот тут Максим обычно и подсовывает ему дельце, которое с виду кажется пустяком, а на деле выходит не таким простым.

Максим был почти уверен, что Петр провалит переговоры с журналистом Немчиновым, автором книги о Постолыкине. В отличие от братца, Максим кое-что о нем узнал, почитал его статьи и полистал его книгу. Понял главное: человек из тех, кто любит выдумать себе принципы и держаться за них. И тут важно так повести разговор, чтобы он согласился с твоими предложениями и при этом считал, что не только не изменяет своим принципам, но строго им следует.

Петр этого сделать не сумел. Что и требовалось доказать.

В тот же день Максим встретился с братом. Пересеклись по ходу своих деловых маршрутов, встали на одной из тихих улиц, машина к машине. Говорили, не выходя, опустив стекла.

– Почему, Петя, когда надо напрячь хотя бы одну извилину, ты проваливаешь дело? – мягко укорял Максим.

– Ничего я не проваливаю, – возразил Петр. – Он псих, а как с психом говорить? С нормальными людьми у меня все нормально получается.

– Значит, от миллиона отказался?

– Да. И черт с ним, Макс, на фиг такие понты? У меня одна знакомая девушка есть, детективы сочиняет. За всего тысячу долларов, между прочим. Намного дешевле!

– Нужна не девушка, а серьезный человек, – сказал Максим. – Почему Немчинов? Потому, что Паша его книгу читал и ему понравилось.

– И другие книжки пишут. Мне вот тут подбросили…

Петр дотянулся до заднего сиденья, где вот уже недели две валялась подаренная ему книга. Вячеслав Дубков, «Роса на асфальте», рассказы и повесть. Журналист Дубков брал интервью у Петра, как у руководителя подросткового спортивно-патриотического клуба «Факел», заодно и всучил книгу. Она вышла у него три года назад, тираж пятьсот экземпляров, Дубков не доверил книгу торговле, выкупил у издательства ценный тираж полностью и дарил избранным людям.

Максим взял книгу, полистал. Прочитал вслух первое, что попалось:

– «Сергей Сергеич возвращался с лодочной базы в приподнятом настроении. Немного его омрачала предстоящая нотация жены за то, что он под хмельком, но зато он предвкушал, как после жениной бури расскажет ей про Петровича, про свое открытие значительного в малом и неприметном. Смачным духом повеяло из открывшейся двери ресторана, мимо которого проходил Сергей Сергеич, навевая мысль не только о сытной закуске, но и о выпивке, на которую у него еще остались деньги, однако он сдержал порыв, с удивлением чувствуя в себе нараставшее тепло по отношению к Екатерине. Будто его радость уже перекинулась к ней».

– Хватит, мухи дохнут! – остановил Петр.

– Да нет, пристойно. Все ясно, просто, – не согласился Максим. – Не сошелся свет клином на этом Немчинове, в самом-то деле. Но говорить с этим Дубковым буду уже я. Ты не против?

– Только за. Они все психи.

– Кто?

– Журналисты эти, писатели. Они ничего реально в жизни не понимают.

– Бедный, ты, наверно, какую-нибудь книжку прочитал? И сильно огорчился, что они исказили действительность? – усмехнулся Максим.

– Да мне и читать не надо, и так понятно. Если бы они что-то серьезное делали, они бы известные были, правильно? Например, я спортсменов знаю, актеров из кино, певцов с певицами, ну, шоу-бизнес в смысле, политиков, само собой, деловых серьезных людей тоже, а их никого не знаю.

– Потому что их по телевизору не показывают, – объяснил Максим, любуясь простодушным недоумением Петра.

– Так потому и не показывают, что некого!

– Канал «Культура» надо смотреть.

– Это по кабельному?

– Почему? Открытый государственный канал.