Ольга Новикова - Каждый убивал [Журнальный вариант] Страница 9

Следующие полтора часа Ада сосредоточенно работает, реконструируя по телефонным репликам завидную Анжелину жизнь. Та успевает разобраться с самыми разными проблемами — перенос массажа, новая коллекции сумок, приглашения на презентации, билеты в Куршевель…

И через миг, для обеих пролетевший незаметно, в зеркале отражается настоящая зверская стерва. Красивая, черт возьми! Как будто все презрение к мелким людишкам, всю жесткость, которая пряталась у Анжелы где-то внутри, вдруг взяли и выставили наружу. И глаза… Над ними Ада работала вдохновенно, как художник подбирала тени. Радужка стала не каряя даже, а кофейного цвета, будто глаза увеличились, распахнулись, и оттуда, как из колодца, — тревога бездонная…

— Спасибо, Ада, — не утепляя голос, говорит Анжела. — Зейнаб, расплатитесь! — напрягается она, чтобы перекричать шум от пылесоса, урчащего в соседней комнате. Безуспешно пытаясь поймать взгляд Ады, добавляет чуть потише: — Я на Пушкинскую сейчас еду. Подвезти? Ты где живешь? — И, не дожидаясь ответа, быстро диктует номер своего мобильного.

Прислуга должна иметь обратную связь, чтобы предупредить, если вдруг не поспевает в назначенное время. Подразумевается, что теперь они часто будут встречаться?

Ада хмуро и споро собирает свои причиндалы, резко идет к выходу и на прощанье вдруг так смотрит в глаза хозяйке, прямо обжигает своим вроде даже отрешенным взглядом, что та забывает попрощаться.

10. Глеб

Глеб не заметил, как унесся весь этот день. Что привычно. Темп, темп! Результат расследования по-любому зависит от энергичности первых суток — этот вывод с недавних пор он старается применять и к своим личным делам. Время теперь быстрое, зазеваешься, — и шанс упустил.

А что-то по сексуальной части предпринять требуется — сегодня облизнулся даже на обтянутую синим сарафаном жопу Олеговны… Не стану я в фантазиях перетрахивать всех по месту работы. Но ведь скоро до ручки дойду в своем анахоретстве. Хм… Служба занимает все мысли и все время, и ночью во сне никакой бабы не промелькнет — одни убийства да поиск улик. А свидетели обычно — старухи, а если вдруг молодуха, то спившаяся, обкурившаяся. Глаз положить не на кого. Впервые, кажется, подворачивается возможность совместить… приятное с полезным…

Так что с Анжелой надо связаться, не мешкая. Но с кондачка к ней… Штучка с перцем! Можно, конечно, еще порасспрашивать ее как свидетеля. Якобы надо уточнить некоторые детали. Да почему “якобы”?!

Похоже, правда, многое уже ясно: есть фотороботы двух громил с сумкой (спасибо соседкам: малейший шорох на лестнице притягивает их к дверному глазку), в одном из амбалов секретарша любовничка опознала его только что нанятого шофера.

Ну и козел этот Олег! По фотороботам никого не опознал… Соврал? А может, мозги от страха совсем отключились. Такого даже и подозревать смешно — слабак! Губы дрожат, глаза бегают… Хватает за плечо и, как заведенный, заклинает: “Она ведь жива? Жива? Жива!” Мол, Нику в комнате искал — поэтому и ползал по полу… Абсурд! Явно сбрендил мужик… Может, от горя?.. Ну не кинулся бы нормальный убийца уничтожать улики при таком ушлом свидетеле, как Анжела.

Но и насчет парикмахерши тоже надо бы покопаться. Анжела может тут помочь, убеждает Глеб сам себя и лезет в карман за телефоном. Черт, левый столбик отсутствует: в подземелье родного “Крылатского”, как всегда, связи нет. Ладно, позвоню из дома. А сейчас надо заскочить в “Перекресток”: в брюхе урчит так, что девица, прижатая вечерней толпой к его бедру, скривила рожу.

Мысли Глеба переключаются на составление ужинного меню. Если не иметь плана, то накупишь всякой ерунды, поддавшись магазинному давлению — манипуляторы они еще те… Так разложат продукты, так обманут скидками, что дома только чертыхнешься: какой дряни накупил!

А есть хочется — аж руки дрожат. Значит, терпения хватит максимум на то, чтобы дождаться, пока всплывут брошенные в кипяток пельмени. Возмечтаешь приготовить что-то более мудреное, салат, например, из огурцов с помидорами, отбивную или хотя бы куриную ножку зажарить — все закончится обычной сухомяткой.

Голова начинает кружиться от представленной картины, даже простой бутерброд вызывает слюноотделение — день-то прошел на одном кофе с парой клубничин. Изысканно, блин! Олег этот хренов сам ничего не ел и другим не предложил, Анжелу трудно представить в роли заботливой хозяйки, а мамаша пострадавшей сразу после допроса забрала ребенка и уехала к себе. Кстати, почему она не осталась? Ведь если ее дочь похитили, то могут позвонить с требованием выкупа. Ей что, безразлично? Надо к ней присмотреться… Что-то она скрывает…

Похватав с полок намеченное, Глеб с хрустом откусывает попку у длинного багета и встает в хвост первой же очереди в кассу — потом выясняется, самой медленной. С ним всегда так… Смахивая острые крошки, приставшие к замку бежевой куртки, он понимает, что Никина мать сразу почувствовала или, может, догадалась: дочери больше нет. Знает, кто и почему? Она уже приехала с таким лицом… Немудрено, что он не распознал ее, когда рассматривал фотки с недавнего дня рождения малютки. На снимках была яркая энергичная женщина, когда с ребенком на руках — вылитая мадонна с младенцем. Тревога в глубине глаз, но ведь мать всегда беспокоится за свое чадо… Анжела поправила: объяснила, что это та самая бабушка, которая от настоящего горя так молчаливо переменилась.

— Молодой человек, тут у нас не кушают! Сожрать хочешь, чтобы не платить?! — кричит невысокая тощая бабенка в синем фирменном халате, только что отвлекавшая кассиршу от работы.

Менеджер какой-нибудь. Явно недотраханная. Совсем, видимо, озверела. Кого это тут муштруют?

— Я тебе говорю! — мелкая начальница проталкивается к Глебу и хватает его за рукав.

От неожиданности у него включается автопилот, укоренившийся со времени давней командировки в Чечню: он бросает остаток багета в свою корзинку, резко хватает правой свободной рукой запястье напавшей и заводит ей за спину. Взгляд на часы. 20:15 — фиксирует он время для гипотетического протокола.

— А-а-а!!! Режут! Охрана! — тетка визжит как сирена. В ушах аж звенит.

Опомнившись, он освобождает костлявую конечность и показывает красные корочки подбежавшему бугаю в черном.

— Так ты еще и ментяра! — орет бабка. Работает на публику. — Граждане, будьте свидетелями! Не защита, а бандформирование! Все вы — евсюковы!

В голове как будто лопается сосудик, на глаза наползает темнота, прореженная вспышками крошечных звездочек. Корзинка с продуктами, с недоеденным хлебом падает на пол, Глеб вырывается из толпы и — вон из магазина!

Его никто не задерживает.

Разбушевавшаяся злость, как попутный шквал ветра, гонит домой.

Опять не сдержался! Но ругать себя совсем не тянет. Мысль даже шага не делает в сторону самобичевания. Хватит! Он честно работает на всех этих людишек, а они… Доказательства правоты вот они, прямо на поверхности лежат, о них даже пишут в газетах, хоть сколько-нибудь объективных, но кому они нужны?

Кто его выслушает?

Никого у него нет.

Один-одинешенек.

Початая бутылка водки из пустого холодильника слегка затуманивает сознание, но ярость не унимается… Глеб нашаривает пульт телевизора, вздернутого под потолком. Вика его купила, чтобы не так скучно было в одиночестве готовить еду и потреблять ее. Тоже в одиночестве — он-то сутками пропадал на следствии. А когда вдруг оказывался дома, то не спорил, старательно пялился в ящик и даже комментировал картинку, особенно если там демонстрировали красивых телок — в реальности ведь приходилось иметь дело в основном с вонючими алкоголичками. Сегодняшние ухоженные дамочки — редкое исключение.

Он думал, что любуясь моделями, воспевает весь женский пол, и жену в том числе, а она непонятно почему замолкала на весь оставшийся вечер. И потом, в постели — он специально мылся-брился — Вика вместо ласки выдавала список претензий. Как будто заранее его составляла… А бросая его, все-таки озвучила одну из них: “Никогда не хвали другую женщину в присутствии жены ли, любовницы или даже просто сослуживицы. Ни-ког-да!”

После ее ухода он практически ни разу не включал ящик…

Но и такого состояния еще ни разу не было.

Черт, как в тумане все! Испортился телик, что ли, от годового неупотребления? В мужскую голову не приходит, что надо просто вытереть пыль с экрана.

Глеб переключается на другой канал, тут вроде поярче… Пожилая тетка громко похваляется, что ей никто не даст пятидесяти. Мол, благодаря крему от морщин. А он-то подумал, что ей лет шестьдесят… Смешно. Но что-то не веселит…