Уинстон Черчилль - Саврола Страница 9

— Представьте себе, в каком положении оказывается великий народный лидер. Патриот, демократ… словом, почти святой. И вдруг его обнаруживают в объятиях жены тирана! Такой позор вызовет негодование многих людей. Более того, представьте себе, как он будет умолять о пощаде, валяться в ногах президента, — чудесное зрелище! Это унизительно не только для политика, но и вообще для любого человека. Подобное осмеяние попросту уничтожит его.

— Вполне возможно, — задумчиво произнес Молара. Эта перспектива вызывала у него удовольствие.

— Так и должно быть. Это единственный шанс, который я вижу. И это ничего вам не будет стоить. Скорее наоборот: каждая женщина втайне польщена ревностью мужчины, которого она любит, даже если он — ее муж.

— Откуда вам все это известно? — спросил Молара, глядя на уродливую тощую фигуру и блестящие волосы своего соратника.

— Я знаю это наверняка, — ответил Мигуэль с самодовольной ухмылкой. При этом страсти, написанные на лице его, были настолько омерзительны, что президент почувствовал отвращение к нему.

— Мистер секретарь Мигуэль, — сухо произнес он с видом человека, который уже принял решение, — я прошу вас больше не говорить об этом деле. Ваше предложение свидетельствует скорее об уме, а не о благородстве души.

— По официальной манере вашего превосходительства я вижу, что нет необходимости в упоминании этого вопроса в дальнейшем.

— У вас имеется доклад сельскохозяйственного комитета за прошлый год? Отлично! Пожалуйста, составьте для меня краткое изложение этого документа; мне нужны некоторые факты. Страну можно поддерживать, даже если мы потеряем капитал; речь идет о значительной части армии.

Таким образом неприятная тема была отброшена. Они оба поняли друг друга: им обоим угрожала опасность.

После того как президент закончил утренние дела, он поднялся, направляясь к выходу. Но прежде он обратился к Мигуэлю и резко сказал:

— Для нас очень желательно узнать, какой курс намерена проводить оппозиция в связи с заседанием сената, не так ли?

— Несомненно!

— Как можно заставить Савролу выступить? Он неподкупен.

— Но есть другой способ.

— Я уже сказал вам, что не может быть и речи о физической силе.

— Существуют и иные методы.

— Ведь я приказал вам никогда не говорить об этом снова, — сказал президент.

— Так точно, — сказал секретарь, продолжая писать. Он принял последние слова президента как сигнал к началу осуществления намеченного плана.

Сад, в который вышел Молара, был одним из самых красивых и знаменитых в стране. Здесь все растения отличались особенной роскошью благодаря плодородной почве, жаркому солнцу и обилию дождей. Для него был характерен изысканный беспорядок. Жители Лаурании не были поклонниками красоты, основанной на четком расположении равного количества небольших деревьев симметричной формы, отличающейся математической четкостью. Их не привлекало воссоздание геометрических фигур, включающих узкие тропинки, обсаженные живыми изгородями. Они не были просвещенными людьми, и их сады демонстрировали полное презрение к геометрической четкости. Их сельские пейзажи отражают красочные цветовые и световые контрасты на фоне приглушенных оттенков зелени. Согласно их идеалу садоводства каждое растение должно расти привольно и благодатно, обласканное щедрой природой. Оно должно стремиться к совершенству, словно произведение искусства. Даже если не удавалось создать художественное произведение, оно по крайней мере радовало своей красотой.

Однако президента очень мало интересовали цветы и их расположение. Он был слишком деловым человеком, и его не волновали красота цвета, гармония или четкость линий. Ни чарующая прелесть оттенков розы, ни аромат жасмина не пробуждали в его душе ничего, кроме простого физического удовольствия, возникающего естественно и непроизвольно. Ему нравилось владеть садом, полным цветов, поскольку так было принято. Кроме того, это давало ему возможность принимать людей на фоне красоты и обсуждать с ними политические вопросы. Было удобно в полдень устраивать приемы гостей. Но его не интересовала прелесть сада. Его практическую натуру, скорее, привлекал огород, и его больше радовал пучок лука, чем орхидея.

Он все время предавался размышлениям после разговора с Мигуэлем. Торопливой, стремительной походкой он направился вниз по тенистой тропинке, которая вела к фонтанам. Ситуация казалась отчаянной. Как сказал Мигуэль, это был вопрос времени, если Саврола не будет убран или дискредитирован. Он противился точно сформулировать мысль, которая пришла ему на ум. Молара совершил много недостойных дел в суровые дни войны, когда он участвовал в сражениях. Память о них была неприятной. Он вспомнил о своем собрате по оружию, бравом офицере, который успешно продвигался по службе. Он был полковником, командиром полка, но яростным соперником нынешнего президента, который в критический момент задержал доставку боеприпасов и позволил врагу убрать единственное препятствие на своем пути. Тогда он вспомнил и о другом случае, который был также недостойным. Речь шла об уничтожении мирного договора и о несостоявшемся перемирии. Он подумал о людях, которые сдали свои позиции и были расстреляны у стены крепости, которую они так долго защищали. Он также с раздражением вспомнил методы, которые он применял для получения информации у пленного шпиона. Несмотря на пять лет деятельной жизни, когда ему сопутствовали успех и удача, из его памяти не стерлось лицо этого человека, когда он корчился в муках. Но эта новая идея казалась еще более отвратительной, чем все остальное. Он был бессовестным, но, подобно многим историческим личностям или деятелям современности, он пытался избавиться от позорного прошлого. Поэтому, придя к власти, он заявил, что откажется от недостойных методов, поскольку в них больше не будет необходимости. Однако снова возникла такая необходимость. Ведь Люсиль была необыкновенно красива; и он любил ее только за это, будучи жестким и суровым человеком. Кроме того, она была настолько общительна, тактична и прелестна, что он восхищался ею и ценил ее с чисто формальной точки зрения. Если бы только она когда-нибудь узнала о его замыслах, она бы никогда не простила его. Она никогда не должна узнать об этом. Но, тем не менее, ему была ненавистна сама идея.

Но какой другой выход оставался у него? Ему вспомнились лица из толпы, мелькнувшие в тот злополучный день. На него нахлынули мысли о Савроле, о событиях в армии, о которых он случайно узнал; о других более зловещих и мистических историях. Его взбудоражили слухи о странных федерациях и тайных обществах, которые призывали к массовым убийствам и даже революции. Стихия разбушевалась, и медлить было просто опасно.

И тогда перед ним непроизвольно возникла альтернатива: побег, отказ от должности, жалкое, убогое существование в какой-то чужой стране, где бы он подвергался презрению, оскорблениям, где бы его подозревали во всех тяжких грехах; и он слышал о том, что изгнанники доживали до глубокой старости. Нет, он не мог даже представить себе это, уж лучше было бы умереть; только смерть могла заставить его покинуть дворец, и он будет бороться до конца. Он мысленно вернулся к отправной точке своих размышлений. Да, у него был только один шанс, единственное решение, казавшееся возможным; оно не устраивало его, но не было никакого другого выхода. Достигнув конца тропинки и повернув за угол, он вдруг увидел Люсиль, сидевшую у фонтана. Это была чудесная картина.

Она заметила его озабоченный взгляд и встала ему навстречу.

— Что случилось, Антонио? Ты выглядишь встревоженным.

— Наши дела достаточно плохи, моя дорогая. Саврола, депутатская группа, газеты и, помимо всего прочего, сообщения, которые я получаю о настроении людей, наводят ужас и тревогу.

— Когда я уехала сегодня утром, меня встревожил твой печальный вид. Ты считаешь, что нам угрожает опасность?

— Конечно, — ответил он в характерной для него строгой официальной манере, — причем опасность более чем серьезная.

— Мне так хотелось бы тебе помочь, — сказала она, — но я всего лишь женщина. Что я могу сделать?

Он ничего не ответил, и она продолжала:

— Сеньор Саврола — добрый человек. Я хорошо знала его еще до войны.

— Он нас погубит.

— Этого не может быть.

— Нам придется бежать из страны, если только нам позволят это сделать.

Она побледнела.

— Но я знаю, как ведут себя мужчины; мы чувствуем симпатию друг к другу; он — не фанатик.

— Существуют силы, о которых он почти ничего не знает. Он не может их контролировать, и они будоражат его.

— И ты ничего не можешь сделать?

— Я не могу арестовать его; он слишком популярен. Кроме того, он не нарушил закон. Он будет продолжать в том же духе. Через две недели состоятся выборы, и он снова будет избран, несмотря на принятые мною меры; и тогда начнутся неприятности. — Он сделал паузу, словно разговаривая с самим собой, и тогда продолжал: — Если бы мы могли узнать, что он намерен предпринять, возможно, мы могли бы разрушить его планы.