Владимир Микушевич - Таков ад. Новые расследования старца Аверьяна Страница 9

Сидрик пел:

Мне снится сад, где вечная прохлада,Где солнца нет, а вместо темнотыОдна заря — ограда не ограда, —А вместо звёзд росистые цветы.Я всё ещё не знаю листопада,Не ведаю полдневной духоты;Среди цветов затаены черты,Которые предчувствовать — отрада.Я вышел в сад однажды наяву,С ней вышел в сад, где с нею разминулся;С тех пор я здесь блуждаю, не живу,Когда бы я спросонок обернулся,Успел бы я схватиться за листвуИ в том саду навеки бы проснулся.

Сад этот приснился многим, и многие узнали во сне Софьин сад, забытую мочаловскую достопримечательность. Когда этот сад собрались расчистить, а вернее, уничтожить под застройку коттеджами, сад окружила негодующая толпа. Трудно поверить, что всем в толпе снился один и тот же сон, однако Сидрика слушали все или почти все. Так повторялось неоднократно, и Софьин сад всё ещё не застроен, хотя, говоря об этом, жители Мочаловки непременно добавляют; «Тьфу! Тьфу!»

«Летуны» пели в толпе, защищавшей в Москве здание, где засели те, от кого по-настоящему надо было бы защищаться. Кто слышал «Летунов», тот уверен до сих пор, что «Летуны» накликали перемены, а когда накликали, то перестали петь. Так что сами перемены свелись к песням «Летунов» и не приснились ли, как сны после этих песен или как сами песни.

Вражда к «Летунам» начала прорываться сразу же после первых их выступлений. Чаще всего «Летунов» обвиняли в том, что их концерты являются скрытой рекламой наркотиков. Произвели даже обыск на квартире, которую Сидрик снимал, но обыск не дал никаких результатов. Появились интервью и даже судебные иски тех, кто якобы пристрастился к наркотикам, регулярно посещая концерты «Летунов». Впрочем, нашлись и такие, кто, напротив, отказался от наркотиков, посещая те же концерты. Обвиняли Сидрика и в сексуальной мистике, и в манипулировании сознанием, даже в организации тоталитарной секты. Все эти обвинения увенчала статья в газете «Правда-матка», выпускаемой движением гроссмейстера Ярлова. Статья была озаглавлена цитатой из Послания апостола Павла к Ефесянам: «Князь, господствующий в воздухе». Таким князем объявлялся ни много ни мало Сидрик. Именно в нём анонимный автор статьи усматривал «духа, действующего ныне в сынах противления». Статья напоминала о кувырканьях Сидрика в воздухе, значительно преувеличивая число изувеченных и погибтпих его подражателей. Автор статьи сравнивал с такими подражателями слушателей Сидрика, которым грозит та же участь. Проявив неожиданную эрудицию, автор статьи предостерегал слушателей Сидрика, что они могут быть похищены «Летунами», как были похищены в своё время жители Лиона, когда над городом летал таинственный воздушный корабль. Статья заканчивалась угрожающе: не пора ли отправить «Летунов», эту банду извращенцев-растлителей, туда, откуда они происходят?

А через несколько дней в Сидрика стреляли. В клубе «Авиатор» Сидрик выступал один, хотя другие «Летуны» сидели в зале. То была скорее встреча певца с земляками. В зале шумели, переговаривались, и никто не услышал выстрелов за сценой, откуда Сидрик должен был вот-вот выйти. Зал заволновался, послышались возгласы, почему певец задерживается, а когда директор клуба вошёл в комнату за сценой, Сидрик лежал, обливаясь кровью, на полу. Киллер, по-видимому, только что скрылся, не успев сделать контрольного выстрела, так что Сидрик был ещё жив, когда его увезла подоспевшая машина из Реацедоса.

Заявление, поданное Валентиной в прокуратуру, на этом и основывалось. Выходило, что машина из Реадедоса приехала до того, как в Сидрика стреляли. Не киллер же её вызвал? Валентина утверждала, что машину вызвала Лариса, намереваясь получить от Реацедоса деньги за свежее мёртвое тело, чьи органы могли пригодиться для пересадки. Лариса и киллера наняла. А мстила она Сидрику за то, что Сидрик окончательно решил бросить её и уйти к Валентине.

Лариса в то время была беременна от Сидрика, и свадьба ожидалась со дня на день. Тем не менее Валентина яростно настаивала на своём. У Ларисы хранились немалые деньги, заработанные успешным певцом, и она не хотела с ними расставаться или делиться. К тому же она не могла простить Сидрику измены.

Самое странное было в том, что с тех пор прошло восемь лет. Валентина по-прежнему работала подавальщицей в ресторане «Попрыгунья», а Лариса — воспитательницей в детском саду. Лариса родила сына, недавно поступившего в хореографическое училище. На вступительных испытаниях Лёлик-младший обнаружил фантастические способности к танцу, необъяснимым образом зависая в воздухе. Лариса жила, ни в чём не нуждаясь, видно, Сидриковы деньги действительно достались ей, и денег ей до сих пор хватало и на себя, и на сына. Валентина утверждала, что она молчала восемь лет и больше не смогла молчать. В ответ на её заявление следователь Анатолий Зайцев предложил обеим женщинам участвовать в следственном эксперименте, связанном с поездкой в монастырь, но в чём заключался эксперимент, знал только Аверьян.

— Скажите, а если бы Андрей не умер, вы так и не подали бы вашего заявления? — спросил вдруг за рулём Аверьян, всё так же пристально глядя на дорогу перед собой. Обе женщины на заднем сиденье продолжали молчать, но в их молчанье что-то дрогнуло. Чувствовалось, что вопрос Аверьяна их обеих не удивил.

Андрей Лаптев был одним из курсантов воздушно-десантного училища, неудачно пытавшихся подражать прыжкам Сидрика. Андрей отделался сотрясением мозга, и начальство замяло дело, объяснив его травму тем, что курсант над самой землёй «попал в порыв», а значит, в его неудаче виноват ветер. Андрею даже дали закончить воздушно-десантное училище, но прослужил он недолго. Травма оказалась тяжелее, чем определили врачи, и Андрей вынужден был демобилизоваться, едва дослужившись до старшего лейтенанта. После этого Андрей мотался с работы на работу и наконец устроился охранником, чтобы не сказать «вышибалой», в мочаловский ресторан с ностальгическим названием «Попрыгунья», где работала Валентина. Она вышла за Андрея замуж, но брак сразу же не задался. Несколько лет Андрей мыкался, не находя себе места, пил по-чёрному и недавно был найден мёртвым в Луканинском лесу. Его смерть объяснили кровоизлиянием в мозг.

— Вот почему ты наврала, что Сидрик уходит от меня к тебе, — окрысилась вдруг тихоня Лариса. — Ты так и рассчитывала, что Андрей Сидрика убьёт. Это тебе его заказали в твоём ресторане поганом.

Валентина некоторое время молчала, потом произнесла отсутствующе-мечтательным голосом:

— Андрей как раз тогда на хорошую работу опять устроился. Опять охранником. На другой день я его встретила, и он мне сказал, что револьвер после дежурства сдавать идёт.

— За это его и уволили, — сказал Аверьян. — После такого дела он должен был сам от револьвера отделаться, не впутывать заказчика.

— Но если вы отрицаете показания, данные против вас, — обратился к Ларисе Анатолий, — чем объяснить, что Трансцедос не выдал вам тело убитого?

— Мы же с ним ещё не зарегистрировались, — ответила Лариса. — А бабка Сидриха давно умерла. Кто его родные, я так и не знаю.

— А не пытался Андрей вернуться к вам, Валентина, после предполагаемого убийства? — продолжал допытываться Анатолий.

Та только головой покачала. Было заметно, что ни Валентина, ни Лариса не отрицают, что в Сидрика стрелял Андрей, но и та и другая предпочитают не давать показаний против Андрея, как будто это значило бы выдать Сидрика.

Почти уже рассвело, и справа сквозь туман проступили очертания монастыря. Анатолий не знал никакого монастыря в этих местах. Но теперь так быстро строят…

Аверьян нажал на кнопку звонка. Молодой безбородый монах открыл калитку и молча попросил у Аверьяна благословения.

— Позови брата Астерия, — велел Аверьян.

— Вот заутреня кончится, и он выйдет к вам, — поклонился монах.

Вокруг было слишком много цветов для поздней осени. Пышно цвели астры, отягощённые росой. «И вместо звёзд росистые цветы», — вспомнил Анатолий. А мимо клумб и грядок уже шёл к ним высокий стройный монах. Ранняя седина светилась в его бородке, и сияли синие глаза. Монах подошёл под благословение к Аверьяну и в пояс поклонился обеим женщинам.

— Простите, Христа ради, — сказал он.

Женщины смотрели на него во все глаза.

— Где же ты был? — спросила Лариса. — Тебя доктор Сапс в Трансцедосе вылечил?

— До доктора Сапса меня, слава Богу, не довезли. Он заранее машину за моим телом выслал. Меня по дороге перехватили и потом выходили.

Кто? — спросил Анатолий.

«Летуны», — тихо ответил брат Астерий.

Анатолий вспомнил, что летуны сидели в зрительном зале клуба «Авиатор». Как же они могли перехватить по дороге машину Трансцедоса? Конечно, то были другие летуны.