Игорь Рыбинский - Время карликов Страница 9

– Ну че, – выдавил из себя один из гостей, – ты на нашей территории уже полгода менжуешься, а бабульки заслать не хочешь.

– Да я, – прошептал Владимир Фомич, не теряя, впрочем, присутствие духа, – давно хотел, но у меня сейчас проблемы.

Трое парней переглянулись, похоже, это сообщение позабавило их.

– Проблема у тебя начнется сейчас, если долю не отстегнешь. Мы все твои делишки знаем: сколько на счету, сколько в заграничные банки перекинул, сколько наличманом получил.

Высоковский покрутил головой, но и секретарша куда-то исчезла.

– Я и в самом деле хотел, – начал оправдываться он.

– Значит так, – сказали ему, – слушай сюда. Сейчас мы заскочим к нотариусу, переоформим твои уставные документы. Берешь нашего человека в долю. Двадцать процентов.

– Как? – негромко возмутился Владимир Фомич.

– Тридцать! – сказали гости хором. – Это наша территория. А потом за полгода с тебя еще…

– Угомонитесь! – раздался голос из дверного проема, и в приемную вошел высокий широкоплечий человек в кепочке-афганке.

Троица переглянулась: лицо вошедшего было им незнакомо. Один из гостей обернулся на хозяина. А Владимир Фомич, увидев обращенный на него взгляд, зачем-то кивнул головой.

– Братан, – начал объяснять один из парней, растопырив пальцы на обеих руках, – тебе лучше слинять; тут наши, короче, интересы.

Он задумался на пару секунд и добавил для убедительности:

– В натуре.

Виктор повернулся, вышел из приемной, слышно было, как открылась входная дверь, и сразу же в помещение ворвался розовый свет заходящего солнца. Затем Подрезов вновь появился, но уже в сиянии ослепительного нимба. Он прислонился к косяку и сказал только одно короткое слово:

– Вон!

– Че, че, че? – сказали все трое.

А один из них, внешностью похожий на кабана, вдруг, надувшись, стал приближаться к Подрезову. Виктор без замаха, коротко ударил его в подбородок, и парень, перелетев через все пространство приемной, упал на кресло и вместе с ним перевернулся. Двое оставшихся стоять посмотрели на торчавшие из-за кресла ноги, ожидая, когда поднимется их друг, но тот не подавал признаков жизни, а может быть, притворился мертвым, чтобы прожить подольше.

– Это моя территория, – негромко произнес Подрезов и продолжил уже громче, – тут только мои интересы.

На всякий случай Высоковский зашел за секретарскую стойку и стал смотреть на факс – вдруг именно сейчас кто-нибудь пришлет интересное и важное сообщение.

– Ладно, ладно, – согласились оба парня, – мы уходим. Мы же не знали, что здесь интересы афганцев. У нас с вами мир.

Они стали поднимать друга и уже почти сделали это, как Виктор произнес:

– Кресло поставьте.

Парни отпустили подмышки приятеля, и он снова с грохотом упал на пол. Кресло поставили на место и даже ладонями смахнули с него пыль, затем взяли не приходящего в сознание кабаноподобного и понесли его к открытой двери навстречу мирному розовому солнцу.

– До свидания, – прозвучал прощальный дуэт.

И тут же оба опомнились:

– Прощайте!

Дверь осторожно прикрылась, Подрезов подошел и защелкнул щеколду. Великий человек, не потерявший присутствия духа, сидел за столом своей секретарши и просматривал какие-то деловые бумаги.

– А я и не знал, что ты служил в Афганистане, – произнес он, не отрываясь от важного дела.

Друзья не виделись двенадцать лет, как раз со дня свадьбы Высоковского, на которой Виктор был свидетелем. Потом, как мы знаем, Владимир Фомич перебрался жить к родителям Риты, а возможно, и возможности навещать друга у него уже не было. К тому же появились новые знакомые, опять же дела, да и семейная жизнь отнимала немало времени.

– Я бы сам с этой шпаной разобрался, – слукавил Высоковский, – у меня есть собственная служба безопасности, но ее начальник как раз сейчас в отпуске.

На самом деле, Высоковский только однажды подумал о том, чтобы взять на работу соседа-отставника. Но мысль эта ушла от него так же быстро, как и возникла. Кто же думал, что бандиты нагрянут неожиданно?

– Хорошо, что ты Афганистан прошел, – позавидовал Владимир Фомич другу, – я вот тоже хотел записаться туда добровольцем, но медкомиссию не прошел.

А Подрезов только улыбнулся:

– Да не был я там.

И он поведал о последних годах своей жизни, которая, конечно, была не такой замечательной, как у его друга, и потому я не буду пересказывать его слишком долгий рассказ. Скажу лишь, что Виктора жизнь забросила в Африку, где он занимался не вполне понятными делами. Он даже попал в плен к повстанцам, которые неизвестно какие идеи отстаивали, сами точно не зная, против кого воюют. На всякий случай они остановили проезжающую в пустынной местности машину; водителя, а им был именно Подрезов, увели с собой, а грузовик сожгли, потому что у них не было водительских прав, да и вообще они не умели обращаться с автомобилем, потому что видели это чудо техники второй или третий раз в жизни. Подрезова провели в лагерь, где посадили в яму, в которой уже находился один швед. Потомок викингов, хоть и скучал без общества, но новому узнику не очень обрадовался, потому что яма была узкая, и когда Виктора сбросили вниз, то он упал как раз на скандинава.

Но потом они все-таки подружились и целыми днями рассказывали друг другу о своих странах, семьях и работе. Швед работал в фирме «Вольво» и приехал в Африку продавать грузовики. Однажды к нему пришли покупатели и решили посмотреть, как шведская машина будет ездить по африканской саванне. Доверчивый швед повез их за город, где его сразу же связали, пересадили в кузов раздолбанного японского грузовичка и увезли. А «Вольво» похитители продали в другую страну, где на славной шведской машине с прицепом какие-нибудь африканские фермеры возят на рынок бананы.

В яме жилось не сладко. Когда у повстанцев с продуктами было не очень туго, они кормили узников маисовыми лепешками, сбрасывая каждому по одной. Зато воду давали почти каждый день, спуская вниз сосуд, изготовленный из выдолбленной тыквы. Вода пахла болотом и крокодилами, но другой в окрестных джунглях не было. Иногда неизвестно откуда приходили местные женщины. Они смотрели вниз и смеялись. А потом просили охранников продать им белых людей. Виктора и шведа доставали наверх и говорили:

– Вот эти уважаемые женщины хотят вас купить себе в мужья.

Виктор посмотрел на местных красавиц и сразу заявил, что лучше – расстрел. А швед на всякий случай начал торговаться. И когда узнал, что за него в пересчете на шведскую валюту дают две кроны сорок два ёри, очень расстроился. Правда, он спросил у охранявших его повстанцев: «А есть ли у женщин мужья?»

– Да, да, – закивали отважные борцы за свободу. А один даже гордо ткнул себя в грудь и показал

на присутствовавшую здесь же свою жену.

Если кто-то думает, что в Африке постоянная жара, то он глубоко ошибается. Там бывают и дожди, которые в отличие от наших называют муссонами. И правильно делают: у нас таких ливней не бывает, к тому же они длятся неделями. Повстанцам, может быть, и неплохо в своих домиках из пальмовых листьев, а в яме холодно и сыро. Сырость доходила до пояса. И хотя от дождя яму прикрывали листьями, вода стекала сверху, размывая земляные стены ямы. Иногда вместе с потоком к узникам попадали пауки и змеи, но особо ядовитых среди них не было. Однажды, правда, свалился на голову шведа трехметровый древесный питон; несчастный викинг закричал так громко, что даже услышали стражи. Один из них вышел, посмотрел вниз, а когда Виктор выбросил змею, то охранник забрал ее, а потом, наверное, съел.

Наконец интернациональная дружба дала свои плоды. Вода, размыв землю, обнажила и корни деревьев. Правда, они были достаточно высоко. Но Виктор встал на шведские плечи, ухватился за корень, потом за другой – так и выбрался. Потом скинул вниз веревку и вытащил друга. Повстанцев в лагере было немного – не больше десятка, остальные, как видно, на время дождей прекратили национально-освободительную борьбу и ушли к женам, пока те не купили других мужей. Подрезов поочередно сбрасывал героев сопротивления в яму, потом кинул им туда автоматы на всякий случай – вдруг к ним свалится уж очень большой питон или, скажем, лев. Благодарные борцы за свободу крикнули ему из ямы: «Спасибо», и Виктор со шведом ушли. Только два «Калашникова» взяли с собой. Подрезов сказал приятелю, чтобы он не очень за повстанцев переживал, потому что те, если встанут друг на друга, очень легко смогут выбраться.

– Ну тогда пойдем быстрее, – предложил скандинав и побежал.

Очень скоро, недельки через две, они добрались до какого-то городишка, но поскольку это была уже другая африканская страна, то их сразу же посадили в местную тюрьму. Но, на их счастье, начальник тюрьмы не так давно был студентом, а учился он как раз в Ленинграде в Текстильном институте. Поэтому условия заключения не были суровыми. Виктор с начальником пил местный джин и играл в подкидного дурака. Очень скоро этой игре обучили и шведа, а то бывшему студенту-текстильщику надоело все время проигрывать. Ну и кормили неплохо, не то, что в яме. Правда, вся тюремная пища была полита острым соусом, от которого у уроженца Гетеборга горели все внутренности, а Виктор, как настоящий советский человек, делился с несчастным выигранным в карты джином. Более или менее сносная жизнь могла бы продолжаться еще неизвестно сколько времени, но тут неожиданно случилась в этом городе революция. Восставшие первым делом захватили местные магазины, а потом пошли громить оплот африканской реакции и тирании – единственную тюрьму в городе. Поскольку заключенных оказалось всего двое, и к тому же белых, то им устроили допрос.