Татьяна Белкина - Всё хорошо! Страница 9

Прием классный. Меня один мужик из агентства научил. Он, пока клиента на явку ведет, всю дорогу ему про этих вышеупомянутых нашептывает. Еще пару сказок прилепит, датами приперчит — и опа! Мозг вынесен напрочь. Только каша из дат, имен, терминов покрасивее типа «сецессион». И опять же аура высокой культуры прикрывает простое и естественное желание срубить бабок. Клиенту уже не то что подозревать в чем-то таком, но даже торговаться стыдно. Ясно же, интеллигентный человек просто одолжение делает, экскурсию задарма провел, помощь предлагает. Тут уже финал. Просто неприлично сорвать сделку, совесть замучает. В общем, работает — ван хандрид процент, — но только если клиент с совестью попался. Одна беда — такие скоро вовсе переведутся. Но приемчик и на хамло воздействие оказывает. Не сразу вонять начинают, в рамках стараются держаться. Нынче модно быть с претензией на принадлежность — как это слово новое? — к креативному классу — ну якобы те, кто в теме, не электорат.

Для электората — свой подход. Надо резать правду-матку — про то, как продали и загубили. И местных тоже пониже опускать. Этим мозг не вынести, потому что выносить нечего. Сразу про то, кто главный в дружной семье братьев славян и что нам по праву! Впрочем, электорат — клиент невыгодный, отель не купит. Надо было у Вована поподробнее про этого мента расспросить. А то не знаю, какой ход применить. Военных полно, а вот мент первый. Может, он, как слуги народа, самый умный? У всех чиновников главная задача (дальше зачитываю по первоисточнику) «состоит в том, что участник диспута должен дать почувствовать противнику свое интеллектуальное и моральное превосходство, иными словами, дать понять, что противник — человек ограниченный, слабоумный, графоман, болтун, совершенный нуль, дутая величина, эпигон, безграмотный мошенник, лапоть, плевел, подонок и вообще субъект, недостойный того, чтобы с ним разговаривали. Такая априорная посылка дает им затем право на тот барский, высокомерно-поучающий и самоуверенный тон, который неотделим от понятия „государственный служащий“. Полемизировать, осуждать кого-то, не соглашаться и сохранять при этом известное уважение к противнику — все это не входит в национальные традиции»[2]. Точно, правда? Даром, что чех писал в начале прошлого века.

С государственниками главное — не высовываться. Со всем соглашаться и косить под идиота. Я больше часа не выдерживаю, потому теряю самую богатую клиентуру.

У военных свои причуды. Часто они оказываются весьма мирными и вполне приличными людьми. Однако если у них есть какое-нибудь мнение (чаще всего это мнение жены или командира), то свернуть их с магистральной дороги, пролетающей мимо моих скромных интересов, удается лишь при помощи еще одного хода, описанного, кстати, как и предыдущий, местным райтером — паном Чапеком. Он назвал прием testimonia (свидетельства — лат.). Этот прием основан на том, что удобно использовать ссылку на авторитет (какой угодно), например, заявить: «Еще Пантагрюэль говорил», или без прямой ссылки: «Это уже пройденный этап», или: «Любому ребенку известно» — и так далее. Против того, что опровергнуто таким образом, не требуется приводить никаких новых аргументов. На военных действует завораживающе.

Еще встречаются «умники» или «тертые калачи». Эти все про все знают, а особенно про тебя. Им точно известно, что единственная цель твоей никчемной жизни — на…ть умника по полной. Поскольку всю свою чудесную и замечательную жизнь они занимались именно этим — то есть нахлобучивали всех окружающих, — то иная линия поведения им кажется крайне неправдоподобной. Для этих есть прием под названием «Ulises» (Улисс-Одиссей — символ хитрости — лат.). Главное в нем — уклониться в сторону и говорить не по существу вопроса.

Благодаря этому полемика выгодно оживляется, слабые позиции маскируются, и весь спор приобретает бесконечный характер. Это также называется «изматывать противника».

Это мне все тот же мужик Чапека почитать дал, кстати, профессором был в каком-то вузе провинциальном, пока в Европу окно не прорубил. У классика чешского, правда, про дискуссию написано и приемов двенадцать, я до шести подсократил и пользуюсь в мирных целях. Помогает.

А вот и дорожка в лес, зеленые метки пешеходного маршрута на неведомых мне деревьях. Где-то тут и отель этот должен быть.

Ботинки хреновые, из «Дойчмана», хлюпают, как калоши. В местных лечебницах есть процедура — «лечение по методу доктора Кана» (только не спрашивайте никого, кто этот доктор, так как никто не знает, все делают вид, что про такое даже спрашивать стыдно). Ну и сажают тебя на теплую скамейку, а ноги в воду, а вода все время течет разной температуры, и за счет контраста достигается желанный терапевтический эффект. Я, правда, не пробовал, но путеводитель хвалит. Вернее, я в спа не пробовал, а вот в лесу напробовался по полной. Такое впечатление, что у апостолов канализацию прорвало и на нижнем этаже пора тазики расставлять. Где этот чертов отель? Однако нехило тут поселиться. Лес, как в сказке про кого-нибудь там — Белоснежку и гномов или красавицу спящую. Листья разноцветные, плющ по стволам зеленый, а воздух… Еще птицы подзуживают своим чириканьем, так и хочется нацепить идиотский смайл на отекшую от недельной пьянки физиономию и ловить губами дождь, не вспоминая ни про какие приемчики, а также не вспоминая, что дома, если взятую в ипотеку перемонтированную квартиру можно считать домом, меня никто не ждет. Жена ушла. Ни к кому. Просто так, собрала вещи и ушла. Утомилась, видите ли, на мои капризы… Дочь по обмену в Америку на год отправила, а сама ушла. Сказала, что ошиблась, надо было не из Москвы, а от меня бежать. Ну и пусть валит. Сейчас отель продам, денежки получу и рвану куда-нибудь в Таиланд — там без сложностей этих можно все удовольствия за три копейки получить.

Я тоже утомился. Голова не варит. Еще и Чапек этот, на кой фиг я его с собой приволок? Умника корчу сам с собой. О! Новый термин — «интеллектуальный онанизм». Ноги скользят по желтым листьям, ботинки радостно впитывают осеннюю сырость, и хмарь, как саван, укутывает мое сознание, превращая дождь, лес, дорогу, шелест крон и весь белый свет в блеклый узор на грубой материи моей жизни. Отеля нет. Я уже, в общем-то, давно понял, что его нет. Но дорога, становясь все уже и грязнее, идет вперед, и я иду по дороге, не знаю куда, и это так похоже на правду, что я ускоряю шаг и мужественно поднимаюсь все выше. Я увлечен походом, мне фиолетово, что дождь и нежданные сумерки, отороченные тучами, хлопьями падают в просветы между ветвей. Я будто должен что-то найти там, в конце этой дороги, наконец понять, куда ж я шел, разгадать эту примитивную бородатую тайну, этот долбаный секрет Полишинеля под названием «смысл жизни». Я вдруг почувствовал непреодолимую ярость: не может быть, чтобы там ничего не было! Не может, черт побери, быть! Чей-то вопль пробился в мое поврежденное похмельным синдромом сознание, и, будто со стороны, я увидел дешево, но с претензией одетого мужчину средних лет славянской наружности, размахивающего палкой и орущего на весь лес. И еще я увидел пожилого мужчину в походной куртке, старых джинсах и сапогах. В руках он держал корзину, полную грибов, а из-под вязаной кепки торчали седеющие кудри и смотрели лукавые молодые глаза.

— Что не так? Можно вас спросить, куда вы идете?

От неожиданности я сел на подвернувшийся пень и захохотал. Смех булькал во мне, как пузырьки в местном гейзере, он переливался из меня в звенящий воздух, смешивался с каплями дождя и улетал куда-то в лазни, путался в кустах и продирался сквозь плющ. Он то взмывал, как фонтан, то тихо крался по жухлости и сырости под ногами. Чех удивленно смотрел на меня, потом неожиданно поставил корзину на землю, хлопнул меня по плечу и тоже захохотал. Хохот у него был хриплый и какой-то нежный, будто сухари мелют. От неожиданности я вскочил и опрокинул его корзину. Маслята, подосиновики и еще какие-то неведомые мне грибы покатились по склону. Я бросился их собирать. Грибы издевательски подставляли мне маслянистые шляпки, дойчмановские ботинки отчаянно скользили в мокром игольнике, а я просто умирал от хохота. Когда мы собрали грибы по новой, чех вытащил бутылку пива, и мы мигом заглотили ее, вытирая слезы и отряхивая налипшие кусочки лесной подстилки.

— Йяк те именуешь?

— Михаил.

— И я Михаил — Милош Новотны. Куда тебе?

— В центр.

— Не туда идешь. Тут в Лоджи и дале. Пойдем, мне до Почтарской, по пути. Ты отдыхаешь или до делу?

— Я отель ищу недостроенный, вот тут на карте.

— Так это ж ты уже давно прошел. Я тебе покажу. Ты с Москвы?

— Точно.

— У вас там много танков, в Москве. Ты танки видел?

— Ну, видел на параде, когда еще в школе учился. Потом не видел, в армии не служил.