Ирина Борисова - Хозяйка Страница 9

И, схватившись за голову, я стала думать, неужели, и правда, разговоры о добре и милосердии — в пользу бедных, принципы, которым я, кажется, раньше следовала — лицемерные и ложные, а на самом деле — кто кого, или она перестанет говорить, что хочется, потеряв при этом свою индивидуальность, или мы в качестве самообороны объединимся в «Красную бригаду» против бабушки, собственной матери, чтоб не навязывала своей тощищи. И чтобы поддержать в доме какой-то баланс, я должна быть ангелом, идеальным человеком, потому что каждый раз, глядя, как старенький Снусмумрик сидит, поверженный, на своей коечке, обхватив седую голову руками, воплощая мировую скорбь после того, как его заткнут в три глотки творческие люди, точь-в-точь Ван-Гоговский «Горюющий старик», сил нет никаких на это смотреть, и в то же время нет сил испытывать постоянные стрессы от приводящего в ступор вопроса: «Зачем?», относящегося ко всему мало-мальски неутилитарному, выходящему за пределы простого существования, будто стреножили, посадили на цепь, и никуда ведь теперь не уйти — не уехать, смотрит не тебя, воплощенный укор, так и тянет за собой в черную яму, и надо найти силы, чтобы и самой туда не свалиться и ее оттуда извлечь, обратив по возможности в свою веру.

Решила сначала воспользоваться чужой мудростью, стала изучать буддизм, благо клиент из Шри-Ланки подсунул книжку, вынесла известные мысли о победе любви над злом, о нравственной дисциплине и еще одну малопривлекательную мысль об отсутствии Себя, в которую если уверуешь, то будет Нирвана. Взяла Эриха Фромма «Искусство любить», согласилась, что люди испытывают потребность в любви, в основном, не из-за Фрейда, а чтобы преодолеть отъединенность и слиться с себе подобными, и что в качестве инструмента нужны смирение, мужество и тому подобные правильные вещи, говорить о которых легко, а поди, претвори на деле.

И, отложив книжки, придумала, в конце концов, собственную теорию о том, что она, я, все люди — ничего себе, неплохие, но всех обуревают злые духи, побуждающие мучиться, сомневаться, подозревать, презирать иное и слабое или привносить в жизнь других людей собственное мировоззрение. Человеку работоспособному и относительно (как я) молодому легче с ними справляться, чем дряхлой старушке, и все же и она по-своему старается — варит на всех картошку, моет посуду, чтобы принести пользу, занять себя и разогнать черные мысли.

И теория на удивленье прижилась, вызвала улыбку, была взята на вооружение (часто теперь, высказывая какое-то суждение, она, по-детски округляя глаза, заговорщически прибавляет: «честно, без злых духов!»), а Гриша пообещал подарить нам с ней воронье крыло, чтобы заткнуть его за люстру и разгонять вредоносные силы. Не могу сказать, что эта теория явилась волшебным избавлением, может, просто прошло время и попривыкли, но живется нам теперь вроде полегче, понимаешь, что это не какое-то чуждое существо, а все та же моя мама, когда-то — надежа и опора, просто одолеваемая теперь злыми духами, и надо взять воронье крыло, помахать им во все стороны и сказать: «Кыш, кыш!»

Быть или не быть

Получить автомобильные права и не ездить, или ездить декоративно, по пустому двухполосному шоссе в будний день с бдящим рядом мужчиной, обгоняя иногда сенокосилки или пассажирские автобусы, замирая от собственной смелости, обозначая причастность, или однажды взбунтоваться и преодолеть нерешительность и мужской шовинизм, усесться за руль посреди забитого проспекта, и пусть глохнет мотор и дергается коробка передач, и кричит и машет руками сидящий рядом мужчина, и гудят и матерятся мужики в соседних машинах, заводиться и дергаться, ошибаться и исправляться и, в конце концов, научиться, пусть не так хорошо, как они, но уж как умею, и добиться, и завоевать право взять ключи и поехать с бабушкой в поликлинику.

Ужасаться порочности и несправедливости мира, уединиться на хрустальной горе в белых одеждах, не принимая существующего порядка вещей, писать об отстранившемся себе, не быть понятым и обидеться, презреть, уйти со сцены, не попытавшись на нее взойти, или каким-то боком зацепиться, влиться, доказать свою нужность, пусть и в самом невероятном виде, перейти на другой язык, пойти на компромисс, присовокупить сундук всякой ерунды к выстраданному мешочку серебра, втюхать таким хитрым способом свой мешочек, доказать миру и детям, пусть не так, как хотелось бы, но уж как получилось, вписаться, занять нишу, познать жизнь и уже с этих позиций вздыхать о несовершенстве.

Быть идеальным человеком, не думать о себе, а только о других, не поступаться принципами, спешить на помощь, изнуряться, беспокоиться, в конце концов, возненавидеть пестуемых за все сделанное им добро, укоряя их с горечью и досадой за то, о чем они не просили, или быть аморальным человеком, делать в первую очередь то, что нравится себе, не жалеть ради красного словца даже родных и близких, легкомысленно вставляя их куда ни попадя в рассказы, а потом врать, скрываться и оправдываться, генерировать при этом новые идеи, обеспечивать таким образом самоподдерживающийся процесс как для себя, так и для тех, кем воспользовалась.

Отрицать, кривиться, презирать, считать, что все люди — уроды, движимые низменными побуждениями, достойные поэтому соответствующего отношения, не исключая при этом и себя, а значит, все бесполезно и ничего не надо, или быть полной идиоткой, ходить с ряззявленной варежкой, всех понимать, всех жалеть, оправдываться, что и Наполеон ведь не считал людей совсем уже лишенными благородства, легко идти на контакт, безоглядно вверяться первому встречному и, подтверждая правило, что дуракам везет, миновать, хотя бы и до поры, неизбежные ужасы и обманы.

Все знать, просчитывать, отмеривать, размышлять, пожимать плечами, качать головой и не решаться, или ничего не знать, бросаться очертя голову неизвестно куда, прыгать, резать, бежать, делать, а думать уже потом, ужасаться глупости и все же переть, как паровоз, с неизвестно откуда берущимися убежденностью и уверенностью.

Не сделать и не узнать, думать, что если бы да кабы, смогла бы — ого-го — и в глубине души мечтать и надеяться, что чудо еще разразится. Или сделать, выложиться, постичь себя до конца, утратить иллюзии и раз и навсегда уяснить, что ничего необыкновенного уже никогда не случится.

Если

Летать на самолете тоже рискованно, вообразить страшно, как там наверху случается взрыв, и что начинают (если что-либо вообще успевают) делать люди, соображая, что вот сейчас они упадут, и сколько минут они падают, и как, но все равно все летают, когда столько рекламы и скидки. Я знаю только одну женщину, которая не летает, но, все равно, она спрашивает про жаркие страны, вздыхая и расстраиваясь, что боится. Летающие тоже боятся, при приземлении хлопают в ладоши искреннее, чем в театре, единственное, что омрачает их радость от благополучного приземления, так это то, что придется еще лететь обратно.

Но вероятность здесь меньше, чем выиграть Мерседес, а вот на машине ездить рискованнее, хотя, все равно, все ездят, а, проезжая мимо ГАИ и видя искореженные кузова, думают, остался ли кто в живых, и как их оттуда вынимали, а, видя на дороге аварию, легковушку, заехавшую под грузовик, ужасаются, как ее угораздило, радуются, если у них не «Ока», но если пристегиваться, ездить потихоньку, всех пропускать, не забывать смотреть в боковые зеркала, и держаться подальше от дорогих машин, и эту вероятность можно снизить.

Если сидеть дома, риск будет еще меньше, но если постоянно сидеть у компьютера, наживешь виртуальную зависимость, и возникнут проблемы с общением, а потом дом тоже могут взорвать как раз в тот самый момент, когда ты сидишь и смотришь фильмы и клипы, надо обязательно собрать с жильцов деньги и поставить в подъезде домофон, и все равно, кто-нибудь все-таки может просочиться, наверное, даже и лучше проводить иногда ночи в клубе, хотя там тоже может случиться пожар, но если ходить в один и тот же, можно как следует там осмотреться и, в случае чего, сразу кинуться к пожарной лестнице.

В театр, я думаю, в принципе, тоже можно ходить, если посчитать вероятность того, что именно в театре, куда ты пойдешь, снова что-то случится, она будет ничтожно мала, если прикинуть, сколько ставят по всей стране спектаклей. Я думаю, надо совершенствовать вкус и ходить лучше на концерты камерной музыки, мне кажется, вряд ли террористы позарятся на камерный зал, и потом, ведь и тогда многие все же остались в живых, надо только садиться подальше от вентиляционной решетки.

В метро ездить все равно придется, я думаю, лучше садиться в самый хвост поезда, в самый последний вагон, мне кажется, террористам невыгодно будет там взрывать, потому что тогда пострадает меньше всего народу, последний вагон, в конце концов, можно отцепить, из него легче всего выпрыгнуть и побежать назад, поэтому, хотя и некогда в него тащиться, это, наверное, надо делать, потому что там вероятность меньше.