Андрей Диченко - Минское небо Страница 9

Двор оказался обычным загоном из пятиэтажных домов. Возле подъездов стояло несколько машин, вдоль обочины росли аккуратно высаженные, ухоженные деревья, среди которых наиболее часто попадались каштаны. Вдалеке, еще между двумя домами, стояли мусорные баки синего цвета. Там копался одинокий бомж, держа в руках авоську с пустыми бутылками. Обычный минский пейзаж.

Костя решил углубиться в мир спальных районов, и, идя по траве, натыкаясь на разбитое стекло и шприцы, он шел дальше, минуя алкашье возле подъездов, женщин с собаками и неухоженные детские площадки…

На одном из кирпичных домов в глубине этого лабиринта красовалась четкая надпись черным баллончиком: «Нет ментовскому государству». Чем дальше вглубь, тем больше всплывает протеста…

В совершенно пустынном дворе, коих было n-ое количество на пространстве города Минска, на ржавых, когда-то давно выкрашенных в синий цвет, а теперь полностью облезлых, бесхозных качелях сидела девушка. Она легонько отрывалась ногами от земли, от того и так плавно покачивалась, легкая, словно воздух.

Она посмотрела на Костю и улыбнулась. Костя решил подойти к ней поближе, чтобы рассмотреть лицо.

Белокурая, одетая в легкую куртку и черные брюки, она выглядела абсолютно беззаботной. Складывалось ощущение, что вопросы времени и денег не имеют для нее никакого значения.

— Здравствуй, аномалия, — произнесла девушка.

— Какая аномалия? — смутившись, спросил Костя.

— Аномалия — мое имя. Я сразу представилась, чтобы ты не утруждал себя вопросами. Тебя, наверное, зовут Костя? Или, чтобы быть точным, Kostya 0.55?

— Да, я пришел к вам на район, я к вам в гости…

— Ну садись, дорогой ты мой друг, разомни свои кости…

Костя сел на колени к Аномалии и они начали качаться на качелях времени…

— Сейчас шестидесятые года… — сказала Аномалия. — Хрущев у власти, красная сейчас наша страна…

— Я вижу: вон панельные постройки, символ мира и спокойствия… — Костя внимательно всматривался в здание, а точнее, на синюю табличку, где была написана улица, название которой он никак не мог разглядеть.

— Цветная разухабистость панельных строений, вот что убило весь Союз… [anomaly]

— Да нет, совсем не это, скорее это был Афганистана флюс…[Kostya 0.55]

— Ну, до войны нам далеко, лик Брежнева еще не засветил на горизонте…[anomaly]

— Но он уже в тени, и ждет когда взойдет де солнце…[Kostya 0.55]

— И станут красным цветом облака [anomaly]

— Светить в тумане из советского окна [Kostya 0.55]

— И будет мир, свинья, е…ать ее, умрет [anomaly]

— Койот в США, больной койот [Kostya 0.55]

— Сблюет, умрет, опять сблюет [anomaly]

— В мотор, в речной мотор [Kostya 0.55]

— [system_error? system error![17]] [anomaly]

Корчась от боли, Костя дергался в конвульсиях на сыром и холодном песке, который был когда-то давно детской песочницей. Он чувствовал как сантиметр за сантиметром его тело пронизывают тонкие иглы, через которые под мощным давлением вкачивают кипящую смолу и раскаленное до красна железо. Он пытался кричать, но кто-то невидимым сапогом наступил ему на горло, и из него издавалось еле слышное шипение, присущее хромированному чайнику со сломавшимся свистком.

[%SystemRoot %[18]]

Сосуды на глазных белках Кости полопались, и, выпучив глаза, он становился похож на персонажа ранних фильмов ужасов. Костя перевернулся на живот и хотел было вскрикнуть в последний раз, как все вдруг пропало. Исчезло.

Хотелось лишь в туалет.

Он поднялся на ноги, кое-как отряхнул песок с болоневой дешевой куртки и пошел к ближайшему подвалу возле подъезда.

Когда он спустился на несколько ступенек вниз, в нос ударил резкий запах мочи, дававший тайный знак о сакральном значении этого святого для каждого жителя микрорайона места.

Он молча помочился, застегнул ширинку, плюнул на стенку, где синей краской было написано слово из трех букв, и молча пошел дальше.

На пути в луже он случайно увидел белую сложенную в квадратик бумажку, которая своей белизной на фоне серости и сырости вносила разнообразие в цветовое голодание Костиного мозга. Он нагнулся над лужей и поднял бумажку с земли. Пару раз встряхнув ей и обдав себя капельками грязной воды, студент развернул белый листик и прочитал напечатанную там надпись: «Поздравляю, Костя, теперь ты окончательно запрограммирован, и зовут тебя Kostya 0.55! Вперед, к новым победам в социалистическом соревновании!»

— Муть сплошная какая-то… — сказал он вслух и, бросив бумажку, которая в этот самый миг растворилась в аномальной зеркальной луже, побрел обратно к проспекту — в университет, где его ждала каждодневная рутина.

7

Олеся лежала на боку и нежно спала, равномерно издавая еле слышные вздохи. Одна ее нога вылезла из-под одеяла. Костя подошел к ее кровати и укрыл девушку полностью, не в первый раз. За окном была ночь и тишина, абсолютно не свойственная для шумного Минска. Было хорошо. И прохладно. Завоздушенные батареи, крашенные в белый цвет, еле грели, поэтому в квартире можно было находиться только в теплой одежде или под одеялом.

Костя сидел в одних трусах, укрывшись синим истрепанным одеялом с черными полосками по краям. Такие раньше выдавали на флоте, в незапамятные времена надежды и веры в завтра.

Костя рисовал в тетрадке смешные рожицы, карикатуры на своих одногруппников и преподавателей. Отвлекшись, он вновь смотрел на свою сожительницу и пытался по ее умиротворенному лицу определить, что могло сниться этой девушке, так редко ночующей дома и пропадающей непонятно где. Во сне умиротворенное лицо Олеси, лишенное эмоций, выглядело ненастоящим. Он знал, что за маской из кожи, в глубине самого мозга таится что-то ему неизвестное. Девушка, лишенная таинств причастия и веры.

Иногда Костя думал, почему дневная жизнь проходит как-то мимо него. Почему ему хочется жить и думать только в ночное время суток, когда вокруг тихо и как-то более спокойно.

Костя снял с груди дешевый медный крестик на белой нитке. Он аккуратно положил его на ладонь и сжал. Металл с болью врезался в пальцы. Костя закрыл глаза и и устремился в звездную пропасть его собственных фантазий.

[Алгоритм Faith[19] загружен в память]

«Господи, помоги ей. Пожалуйста»

— В просьбе отказано, — послышался голос, исходящий из звездной пустоты. Костя в сию же секунду открыл глаза. Приток адреналина прогнал волокна сна, опутывающего истощенный мозг.

— Где же ты пропадаешь ночами? — спросил Костя у стен, заковавших их в этом антивременном пространстве.

— Новая Модель… — ответил голос со спины. Костя прислушался, закрыв глаза. Тяжелое механическое дыхание и сгустки темной энергии, бьющие по ушам, подсказывали Косте, что за ним находится некто нечеловеческого происхождения, вымышленный монстр из шкафа.

— При чем тут Новая Модель, Монстр из Шкафа? — спросил Костя, не поворачиваясь.

— Она — порождение неведомой нам силы, юный Kostya 0.55. Она встала на путь зла, Kostya 0.55. Но не подобного нам зла. Это зло против зла…

Костя резко обернулся, но страшного и ужасного Монстра уже и след простыл. [программа выполнила недопустимую ошибку и будет свернута]

Костя встал на ноги: продавленный пол, на котором когда-то давно был постелен ламинат, скрипел и напоминал о последних пятилетках советской империи.

— Ты беременная! — сказал Костя спящей Олесе. — До рождения ребенка осталась два года и шесть месяцев — таков твой срок, Олеся.

И он упал на кровать, уткнувшись носом в подушку, упакованную серой наволочкой. Из глаз его потекли слезы, с подмешанной в них кровью и солью.

Олеся перевернулась во сне с одного бока на другой, тяжело втянула воздух давно непроветриваемой комнаты, и снова спокойно задышала, перемещаясь по своим мирам сновидений.

Мавзолей на Красной площади в этот день отдавал красным цветом. Возле входа стояли два автоматчика и огромная очередь безликих людей. Колонна постепенно двигалась внутрь, однако из усыпальницы последней империи никто не выходил, тела растворялись в коммунистической сакральности этого места. Костя шел вперед, и, оглянувшись направо, почувствовал дыхание пропасти своим вьющимся телом. А внутрь продолжали идти люди, кто-то с ребенком на руках, кто-то с авоськой. Они шли и пропадали, шли и проваливались под землю, в вечное атеистическое царство беспокойного Ильича.

Надпись на табличке «Lenin. All rights reserved. Version 7.33».

Чуть выше вульгарными красными лампочками была выстроена надпись «ВХОD».

Костя вошел внутрь. В красном помещении на электрическом стуле сидело механическое тело вечного Ильича. Рядом стояло два агента в белых халатах и с рисунками шестилапых пауков на них.