Андрей Диченко - Аномалии.INFERNO Страница 9

Мужчина сел за руль и снял кепку, обнажив густую копну черных волос. Обнаружив возле руля на панели пачку папирос, он взял одну в рот и, чиркнув зажигалкой, глубоко затянулся. Девушка тем временем, поправляя упавшие на лоб каштановые волосы, открыла медицинскую сумку. Вместо ампул с вакциной в сумке теперь находились препараты с другим веществом, кустарно приготовленные в одном арендованном помещении якобы для шитья одежды…

— Освобождение посредством ИВЧ отправляется к деткам… — ехидно произнес парень.

Девушка в ответ похотливо посмотрела на него и сладострастно усмехнулась. Высыпав в черный целлофановый пакет ненужные ампулы с прививкой от гепатита, она повернула голову к водителю и произнесла:

— «Трогай, Семеныч!». Ответом Семеныча стал в миг заведенный двигатель «таблетки». Машина резко сдала назад и уже менее чем через минуту вновь оказалась на дороге как ни в чем не бывало.

До детского садика оставалось проехать несколько сот метров, поэтому группа из убежденных ИВЧ-фашистов довольно быстро достигла его расположения. Садик представлял из себя кирпичную коробку времен расцвета социализма, помещенную среди нескольких десятиэтажных домов. На лавочках сидели бедные, но опрятные сухенькие бабушки, обсуждая последние новости и сплетни, связанные с распространяющейся наркоманией и опасной криминогенной обстановкой в городе.

Машина скорой помощи остановилась возле калитки, выкрашенной в броский и не сочетающийся с окружением синий цвет.

Первой показалась улыбчивая девушка, а ей навстречу уже спешила воспитательница, открыв скрипучие двери, ведущие в унылое помещение детского сада. Воспитательницей оказалась стройная женщина средних лет с довольно милым выражением лица, полным любви к детям. Голос ее был такой же благозвучный и педагогически выверенный.

— Здравствуйте! Вы приехали к нам прививать малышей от гепатита? — произнесла она и, проявив черты официально-делового общения, пожала девушке из ИВЧ-фашистов руку. — Меня зовут Евгения Романовна. Я воспитатель, — коротко отрапортовала она и в знак приличия галантно кивнула головой.

— Я Оля, — просто ответила девушка, и, радужно улыбаясь, готова была обнять воспитательницу, настолько она была в хорошем расположении духа. Оля была восхищена тем, что могла подарить сейчас, с минуты на минуту исцеляющий вирус маленьким детишкам. Они, дети, разодетые в плотные комбинезоны и синтетические куртки, то ли с интересом, то ли с боязнью смотрели на людей в белых халатах. Все пухленькие и маленькие, детишки напоминали инопланетян, оккупировавших детскую площадку и радостно перекрикивали окружающий их шум автомобилей.

— Это Денис! — громко и отчетливо произнесла Оля, показав большим пальцем правой руки на второго вышедшего ИВЧ-фашиста в белом халате. Денис выглядел абсолютно спокойным и серьезным. Актерское мастерство, привитое требовательными преподавателями Университета культуры, пожинало свои плоды. К сожалению, этот невысокий короткостриженный юноша так и не получил диплом о высшем образовании: причиной всему стало чрезмерное увлечение уводящими от реальности веществами, которые он вводил себе внутривенно. Посредством нереальных видений Денис в один момент понял, что трезвая реальность это всего лишь виртуальное пространство и поэтому можно искусственно настроить свой разум на распространение вируса ИЧ.

— Вы, наверное, интерны? — спросила воспитательница с некоторой подозрительностью. Оля почти уже растерялась, но Денис, стоящий поодаль от нее, не допустил провала очередного этапа великой миссии спасения.

— Нет. Интернами мы были год назад, сказал он уверенно и заносчиво. — Сейчас мы, как это гордо звучит, молодые специалисты-практиканты! — он изобразил мужественное самоотверженное лицо, которое все-таки убедило Евгению Романовну, что к ней приехали настоящие профессионалы своего дела.

Она подошла к двери и открыла ее, чтобы «молодые специалисты» могли с комфортом разместиться внутри заведения, являющегося первой ступенью на пути человеческой адаптации в обществе.

ИВЧ-фашистов провели в уютный зал для занятий, выкрашенный в некий кислотно-лимонный цвет и заполненный всяческими рисунками и аппликациями, созданными уже не первым поколением местных воспитанников. Вдоль стенки стояли пластиковые шкафчики со всякой утварью для детского творчества. Глядя на мебель, которой располагал детсад, можно было сделать вывод, что у него есть спонсор где-нибудь из Германии или Франции, что было довольно большой редкостью для белорусских воспитательных учреждений, большинство которых оказалось в самом центре большой финансовой дыры.

Оля и Денис поставили на одну из парт сумки. Затем они достали сначала картонные коробки с нанесенными на них поддельными этикетками, а позже, вскрыв одну из них, достали герметично запакованные ампулы, собственного производства.

Воспитательница, организовав очередь из немного напуганных детишек, подводила их по одному к ИВЧ-фашистам. Оля как всегда с улыбкой на лице вскрывала ампулы, а Денис, хладнокровно набирая в шприц нужное количество препарата, аккуратно впрыскивал под кожу плачущему ребенку инъекцию. Ревущие от страха дети, раздражали Дениса, поэтому работу он свою делать старался как можно быстрее.

Вскоре Денис уже собирал остатки ампул и складывал одноразовые шприцы в целлофановый мешок. Оля в это время играла с каким-то малышом, то щекоча его, то аккуратно нажимая указательным пальцем на носик. Забыв уже моментальную боль от укола, малыш смеялся, глядя в искренние глаза девушки.

Когда они выходили, выстроившиеся дети по наставлению Евгении Романовны махали им на прощанье рукой. Сев в машину и закрыв дверь, Оля отвечала им тем же, все также безгранично улыбаясь.

«Таблетка» тронулась. Распылив по воздуху елейный бензиновый дым, она неслась на окраину столицы. Там ее спрячут, а потом разберут на запчасти. Новообращенные дети, получившие инъекцию вируса, разойдутся по своим уютным домам…

В машине, несмотря на присутствие немногословного Семеныча, Денис стянул с Оли кофту. Так как лифчика она не носила, то перед его взором оказалась довольно большая и эстетически правильной формы грудь с двумя набухшими от возбуждения сосками. Денис жадно мял руками грудь девушки, целуя ее в губы и живот, пробегая языком по всей верхней половине ее тела. Вскоре на кушетку для пациента полетели джинсы, и они в такт задвигались на грязном полу машины, которая продолжала петлять по минским улицам на пути к секретному гаражу.

Пока Оля стонала, ощущая своей влажной промежностью силу и напор Дениса, Семеныч включил радио, эфир которого был заполнен абсолютно лишенными смысла песнями белорусских исполнителей, грубо и пошло переделанными на западный манер.

Когда Денис кончил, его каменное лицо на миг сморщилось, а потом стало таким же невозмутимым, как и прежде. Оля гладила его по затылку и, закрыв глаза, нашептывала ему на ухо нечто невнятное. Возможно, она вспоминала детей в садике и подсознательно тоже хотела ребенка, хотя и понимала, что братство ее так просто не отпустит, а консервативное белорусское общество не так легко примет ИВЧ-инфицированную мать.

Когда они молча оделись, машина уже остановилась в одном из гаражным кооперативов на окраине Минска.

7

Наиболее живописно минская городская свалка выглядела вечерами, когда еще теплое осеннее солнце своими мягкими лучами озаряло бесконечные груды мусора. В такие моменты Месье Вантуз — начальник городской свалки — любил подойти к мутному окошку своего металлического вагончика и представить, будто находится на совершенно другой планете и видит сейчас последствия межгалактических войн. Синий вагончик, находившийся на возвышении рядом со свалкой, был его своеобразным офисом, откуда Месье Вантуз мог решать свои дела, связанные с разного рода махинациями на объекте. У многих, конечно же, возникало удивление, какие могут быть махинации на этой громадной мусорке? А ведь все было предельно просто: Месье Вантуз промышлял, к примеру, поиском цветных металлов, которые потом можно было с выгодой продать серьезным людям в черных парадных костюмах. Они периодически заезжали к нему, морщась от привычной для него вони.

Деловые люди, привыкшие к бюргерскому комфорту, не могли понять того счастья, которое испытывал их чудаковатый партнер, живя среди смрада в старом синем вагончике, все удобства которого ограничивались радио, деревянной самодельной койкой и ржавой раковиной. Но Месье Вантуз никогда не обращал внимания на упреки представителей среднего класса в свой адрес. Он просто делал свою, в прямом смысле слова, «грязную» работу, а накопленные деньги бережно хранил на шатких счетах белорусских банков. Вдоволь насмотревшись вечерних пейзажей, он подошел к раковине и, крутанув вентиль, подставил свою голову под поток холодной воды, хранившейся в железном бочонке прямо над раковиной. Воду каждое утро нужно было доливать, а в течение дня экономить. Но суровые маргинальные условия нисколько не пугали закаленного в боях с жизнью бродягу. Он опустил свою лысую голову под струи воды, умыл ладонями морщинистое лицо и, если бы посмотрел в зеркало, которого здесь никогда не было, увидел бы отражение пожилого человека, в голубых глазах которого скрывалась острая боль, вызванная многолетним одиночеством.