Таисия Рух - Приют для души Страница 9

Она горланила Лепса, а он мыл ей голову, как ребенку, засунув ее в ванну. И было бы все это ужасно неприлично — что Хусейн моет ее, пока его брат на спортивных сборах, если бы не ледяная вода, льющаяся ей за шиворот, и не вконец испорченная одежда, в которой он ее в эту ванну и посадил. Так он приводил ее в чувство, и через три часа, когда Хасан вернулся домой, она пила чай на кухне и в сотый раз жаловалась Хусейну на прошедший день.

Он ничего не сказал Хасану — ясно, что не хотел расстраивать брата, но тем самым доверие ее заслужил безоговорочно. В спортзал она больше не ходила, отстояв право на свободу парой истерик.

Глава 19

— Это монстр??! — трехлетний сын ее подруги вцепился ей в ногу.

— Нет, — она засмеялась. — Это два дяди, это люди. — Она погладила его по щеке. — Не бойся, это два брата. У тебя же есть братик, вот и они тоже братья.

— Нет, нет, у него одна голова! А он летать может? А он настоящий? — он просто засыпал ее вопросами. — А потрогать можно? — не унимался он. — Ой, смотри, он шевелится.

— Конечно, можно, — Хасан протянул малышу руку.

— А ты летать умеешь? А тебя как зовут? А ты хороший или плохой монстр? А у меня папа в милиции работает, он тебя победит! — Мелкий уже прятался за ее спину и оттуда вел переговоры с братьями, в которых упорно видел двуглавого монстра.

«Ох, уж эти современные мультфильмы!» — подумала она. — Да никакие они не монстры, они двойняшки. «М-да… трехлетнему это объяснять все равно, что мне про квантовую физику, наверное». — Их двое, но лица одинаковые, они просто очень похожи.

— Похожиии… — протянул малыш. — Двоеее… а летать умеют?

— Конечно, мы всё умеем. Дружить будем? — Один из братьев присел на корточки перед ребенком и протянул руку. — Тебя как зовут?

— Жук, — гордо ответил малыш.

Братья посмотрели на нее. Она пожала плечами: ну, да, так и зовут, что такого? — Его так называли и родители, и все родственники, ее подруга так его обозвала, когда он был совсем крохой в пеленках, все время елозил и, пытаясь, что-то сказать, выдавал лишь «жжжжжжж». Так все его и называли, и даже в садике.

— А вы меня летать научите? — Объяснять мелкому, что они не монстры и волшебными свойствами не наделены, они не стали: подрастет и успеет разувериться в сказках.

Ребенка подруги она считала почти что своим, нянчась с ним с самого его рождения, потом забирая из садика, и даже пару раз отправлялась с ним в не очень далекие путешествия. Ужасно деловитый, уже в три года считавший себя «рыцарем», пытался всегда отобрать у ней пакеты в супермаркете. Проблем с ним не было вообще никаких, он не закатывал истерики, и с аппетитом было все в порядке. Она любила с ним гулять где-нибудь или засыпать рядом, чувствуя его ровное сопение.

— Ну, они эти… Ну, которые всех побеждают… как Бэтмэн…

Теперь частенько они с братьями забирали Жука из садика и отправлялись на детскую площадку, где он представлял детям своих новых друзей.

— Как Бэтмен? — дети недоверчиво обступали братьев. — И летать умеют?

— Как хотите, но детей разочаровывать нельзя, — она смеялась, наблюдая, как здоровые лбы носятся с детьми по парку.

Чтобы Жук смог их различать, братья надевали разного цвета футболки и носки, и он с видом знатока разъяснял своим друзьям, как отличить двойняшек. Он всегда посещал все соревнования и чемпионаты, если они проходили в Питере. С детской непосредственностью всем сидящим с ним рядом на трибуне он объявлял: «А я знаю, кто всех победит, они мои друзья, они даже летать умеют». Правда, засыпал уже на середине, уж слишком длинными были состязания.

Дома Жук с Хасаном резвились и переворачивали все вверх дном. Непременными в режиме дня, когда она забирала ребенка на пару дней к себе, были «чемпионские» тренировки, как их называл мелкий. Хасан показывал ему несложные приемы борьбы, и, воодушевившись, не знавший усталости Жук нападал на него и злился…

— Поддайся ребенку, видишь же, старается. — Жук, между прочим, мог и разрыдаться от обиды.

И тогда Хасан, изображая поверженного, «сдавался», и они, запив чаем с пирожками «победу», засыпали прямо на полу. Она смотрела на них с грустью. Чужой ребенок и мужчина, с которым у них нет будущего — счастье в долг.

Глава 20

— А что я буду делать в этом Качалае[19]? — В ближайшем будущем Хасан хотел вернуться в родное село. В голове у нее крутились картинки, как она встает и идет кормить скотину… Дальше ее воображение отказывалось работать. Да еще его слова, что она должна носить платок постоянно, и даже дома, радостных прогнозов не прибавляли. По ее мнению, у нее было больше шансов в космос слетать, чем жить в платке в горах.

— Ты о родителях подумай! Они ждут невестку из ваших: молодую, чтобы внуков нарожала, а ты меня привезешь. Я тебя старше на 13 лет, что тебе мама скажет? — Она пыталась донести до него эту ее истину, а он упорно твердил, что родители будут счастливы.

— У нас не так, как у вас, устроено. Это мое дело, на ком жениться, ты мою мать не знаешь. А про возраст — так у Пророка, мир ему, жена на двадцать с лишним лет была старше.

— А если я никогда родить не смогу? Ты вторую жену заведешь? Ты же меня возненавидишь потом, я тебе только жизнь испорчу, я не смогу жить в горах, без всего привычного для меня…

— Будут дети или нет — на все воля Аллаха, это он только решает. Без чего ты не сможешь прожить? Без ночных клубов, без модных тряпок, без кабриолетов? Так через какое-то время тебе этого всего и не надо будет, это все временно, лет 10–15 — и тебе захочется дома сидеть.

— Да, но эти 10–15 я хочу провести в моем городе, не в горах, не в платке, не чувствуя себя виноватой, что из-за меня ты пошел против воли родителей и не женился на молодой девчонке.

— Ты откуда знаешь, чего мои родители хотят?

— Твоя мать собой пожертвовала ради вас! Не каждая сможет детей одних отпустить так далеко. — В десятилетнем возрасте братья уехали из Дагестана, жили и учились в спортивном интернате, а потом переехали в общагу Лесгафта[20]. К родителям они ездили только раз в году, в месяц Рамадан. — И что? Ты думаешь, она мне обрадуется?

— Ты за мою мать не думай, ты за себя решай!

С Хасаном всегда было бесполезно спорить.

— Ты права во всем, так и будет. Родственники точно тебе не обрадуются. Он года через два одумается, найдет себе молодую, послушную, из своих. И что ты тогда будешь делать? Порви с ним, не порти парню жизнь. Я тебя знаю, ты не сможешь там жить, это не твое, или он тебя сломает, и уже не ты будешь. Я мусульманин, я Хасана знаю, он хороший, но ты не для него. Отпусти его, не морочь ему голову! — Ее лучший друг с женой всегда ее поддерживали, но теперь они как будто осуждали ее за нерешительность.

Глава 21

Друг ее спасал постоянно. Не однажды она, выйдя из машины за сигаретами, оставляла заведенную машину и двери блокировались изнутри. Приезжали какие-то хмурые люди с какими-то приспособлениями и открывали двери за минуту.

Все ее друзья и друзья друзей звонили ей, когда не обнаруживали свое авто на прежнем месте, и друг ее всегда возвращал машину. Правда, однажды сказал ей: «Знаешь, дорогая, если у тебя угонят, я тебе помогу, но для своих знакомых не звони больше. Все будут думать, что ты с ворами автомобильными в доле работаешь, зачем тебе?» И с доводами его она согласилась, потому что действительно ей уже даже незнакомые звонили и просили машину разыскать — ни к чему ей такая репутация.

Это именно друг отвез ее однажды в психушку, он отвозил ее в ГАИ после аварии, да и вообще самый первый приезжал после первых ее многочисленных аварий.

И он же, после ночных тусовок, забирал ее и ее подруг из дома и вез куда-нибудь «восстановить силы супчиком».

В общем, друг ее нянчился с ней постоянно, разгребая ее непрекращающиеся головняки. И только один раз они поругались «насмерть», вернее, он на нее обиделся не на шутку.

— Слушай, ты можешь в аптеку съездить, у меня температура под сорок, не хочу «скорую» вызывать, — он позвонил ей уже в полночь.

Конечно, она не спала, сидела на маникюре.

— А у тебя поближе никого нет? У меня еще ногти не высохли. — Услышав его мат из трубки, она добавила: — Давай я минут через сорок освобожусь, наберу тебя. Если никого не найдешь, я приеду.

Трубку он больше не снимал — ни через сорок минут, ни через день, ни через неделю. И каждый раз, увидев ее в ресторане или клубе, демонстративно уходил, хотя она и пыталась с ним поговорить. Она звонила ему и на домашний, но жена все время говорила, что его нет дома.

— Ты не знаешь, почему он со мной не разговаривает? — Жена не знала.

Питер, а уж тем более питерская тусовка — это большая деревня, и понятно, что они постоянно где-нибудь пересекались. Она пыталась с ним заговорить — он был «как скала под ветром», ни слова в ответ, даже в глаза ей не смотрел.