Ион Агырбичану - «Архангелы» Страница 93

Девушка поглядывала то на сына, то на отца, глаза ее смеялись, и сама она была радостной и веселой.

— Надо было приехать, — стал объяснять молодой Унгурян. — Того, что ты прислал, мне не хватило. Мне сейчас нужно сдать самые трудные экзамены. Несколько дней нужно как следует поднажать, и все будет в порядке.

— Значит… — нетерпеливо прервал его старик, вспомнив о письме, в котором сын обещал вернуться в Вэлень уже с дипломом. «Значит, диплома еще нет», — это хотел он сказать, но студент, тоже вспомнив о письме и уловив ход мыслей отца, предупредил его:

— Да, диплома я еще не получил. Но для этого мне нужно приналечь и потрудиться еще несколько дней… Я знаю, что ты хочешь сказать, — продолжал он, заметив, как на отцовском лице отразилось недоумение. — Ты хочешь сказать, что мне следовало бы остаться дома на эти несколько дней. Я тоже хотел бы этого. Но не могу! Подумай сам, с каких пор я у тебя не просил денег?

— Давно, что правда, то правда, — смущенно согласился отец.

— Так знай, что все это время я работал, не разгибая спины, сидел, уткнувшись носом в книги, — с воодушевлением принялся расписывать студент. — Даже позабыл, есть у меня деньги или нет. Трактирщики, которые меня знают, кормили меня в долг, зная, что я потом заплачу, даже их поразило упорство, с каким я взялся за науки. Но чужой человек чужим и останется, дорогой отец! Видя, что я слишком долго не плачу, они-хлоп! — и прикрыли свою лавочку. Что тут прикажешь делать? Деньгами, которые ты мне прислал, я немедленно прикрыл срочные долги, иначе обо мне стали бы рассказывать всякие басни — и это накануне получения диплома. Итак, я вынужден был отправиться домой, чтобы ты поверил, что мне действительно нужны деньги.

— Ведь я, — засмущался старик, — верил тебе и верю.

— И все-таки выслал не столько, сколько я просил.

— Ты не видишь, что делается на улице? Толчеи совсем не работают. И уж какую неделю! Если будут стоять такие морозы, я ни сегодня, ни завтра ничего тебе дать не смогу. Черт побери этот мороз!

Старик с какой-то злостью произнес эти слова. Он вспомнил, как два дня обивал пороги, как ему пришлось унижаться перед Прункулом, и его охватила ярость, он был зол на весь мир.

— Ничего, отец, — утешил его молодой человек. — Ничего страшного нет. Я могу подождать дома… Не будет же мороз держаться до скончания века. Потом я вернусь дней на шесть, на десять в Пешт и получу диплом.

— Это другое дело! — повеселел старик. Он с ужасом думал, что ему снова придется одалживать у Прункула. — Правильно ты решил. Как только заработают толчеи, будут и деньги. Дай вам господь счастья! С приездом вас! — Старик Унгурян поднял стакан и чокнулся с сыном и Ирмушкой.

Пока шел разговор между сыном и отцом, девушка поглядывала то на одного, то на другого, и видно было, что ей очень хотелось бы знать, о чем они говорят.

— Как ее зовут? — весело спросил старик, кивая в сторону доамны.

— Ирмушка! — ответил сын.

— Мушка! Ир-мушка! — подмигнул старый Унгурян. — Она твоя жена? Ты уже женился?

— Там посмотрим, — уклонился от прямого ответа сын. — Поглядим, какое приданое дадут за ней родители.

Упившегося вином старика ответ удовлетворил. И снова все ели и пили, и старик, улыбаясь, повторял: «Ир-мушка!» Иногда он разводил руками: «Диву даюсь, и как вы не замерзли? Просто смех — ехать в такой мороз!» Девушка весело болтала со студентом. С его помощью она сказала несколько приятных фраз обоим родителям, поклонилась им, улыбнулась и храбро продолжала пить вино.

Ужин затянулся допоздна: уж очень хорошее вино было в погребе у старика.

На следующее утро по всему селу разнесся слух, что «адвокат» Унгурян приехал домой в обществе доамны.

Сам старик весьма охотно отвечал на расспросы людей.

— Да, доамна Ир-мушка! Видная из себя, есть на что посмотреть!

— Они женаты?

Нет, пока еще нет. Решается вопрос о приданом.

— Значит, просто так приехали, показаться?

— Да, оглядеться! Ир-мушка! — весело восклицал старик.

С его плеч свалилась гора: он уже не ждал ежечасно телеграммы, требующей от него денег, которых достать неоткуда. Он был признателен сыну, что тот решил остаться дома до тех пор, пока не заработают толчеи и не появятся деньги.

В первый день после приезда студент не выходил из дома. На второй день он отправился в трактир Спиридона, где и встретился с бывшим студентом Прункулом.

Они обнялись, расцеловались.

— С кем это ты приехал? — перво-наперво поинтересовался Прункул.

— С Ирмушкой!

— Она здесь?

— Здесь.

— Ну, братец, тебе сам черт не брат! — расхохотался Прункул-младший. — И что ты думаешь делать?

Унгурян вместо ответа пожал плечами и сделал знак, что ему хочется выпить.

После этого Ирмушка часто сопровождала Унгуряна в трактир, и не только в трактир, но и в город. Хотя мороз не спадал, они ездили в город как… жених и невеста в сопровождении Прункула-младшего.

В конце концов погода изменилась, лед растаял, толчеи заработали, но Унгурян, как видно, и не думал возвращаться в Будапешт «на шесть, самое большее— десять дней». Он чувствовал себя прекрасно и дома, у Спиридона или в городе вместе с Ирмушкой и Прункулом.

Старик тоже не сожалел об этом. Он расплатился с Прункулом-старшим и облегченно вздохнул. Одно только его заботило: он заподозрил, что Ирмушка еврейка, потому что ни разу не видел, чтобы она перекрестилась. Об этом он как-то спросил сына, и после этого Ирмушка перед едой стала осенять себя крестом, как и все добрые христианки.

XI

Падение «Архангелов» привело к тяжелому финансовому положению не только Иосифа Родяна и старика Ионуца Унгуряна, но и примаря. Капиталы Корня-на подтачивали новая галерея, вино и, конечно, Докица. Несмотря на запреты мужа, она с каждым днем все больше и больше тратила денег. На «Архангелов» Корнян давно махнул рукой, но были у него паи и на других приисках, однако небывалые морозы, из-за которых и у него не работала ни одна толчея, сильно его подвели, а вернее, открыли глаза: на краю какой пропасти он находится. Толчеи ни у кого не работали, и все же среди всех золотопромышленников в Вэлень Корнян с двумя другими компаньонами оказался в самом стесненном положении.

Семейная жизнь Корняна тоже день ото дня запутывалась. Из-за денежных затруднений Корняну стало казаться, что Докица заглядывается на чужие сливы. Он взревновал и снова принялся за ней следить, обращался с ней грубо, не говорил, а кричал, и на вопросы ее отвечал только бранью. До белого каления доводило его спокойствие Докицы. Никакая брань, никакая грубость, казалось, ее не трогали. Она не рыдала, не устраивала Корняну сцен, не оскорблялась его подозрениями, а только равнодушно пожимала плечами. Пожимала плечами — и все, что бы ни происходило.

И вот что случилось в конце января. Докица рано вышла из дома, примарь даже не обратил внимания— когда, а вернулась часа в три пополудни. Василе Корнян до самого обеда ожидал ее, сидя как на иголках. В обед он уже кипел и не находил себе места. Дома ему стало тесно, он выскочил во двор, выбежал на дорогу. Обегав все село, заглянув во все трактиры и корчмы, он нигде не нашел Докицу — она словно сквозь землю провалилась. Вернувшись домой, он обхватил голову руками и в отчаянии застонал. Не прошло и десяти минут, как дверь распахнулась и вошла усталая Докица.

— Где ты шлялась? — заорал Корнян, глядя на жену безумными глазами.

Докица, как обычно, пожала плечами.

Корнян подскочил к жене и, тряся ее за плечи, бешено заорал:

— Не отмолчишься! Ишь немая нашлась! А ну отвечай немедленно, где таскалась?

Докица попыталась вырваться, дернулась раз-другой, но поняла, что не может, и в усталых глазах ее вспыхнула ярость.

— Где была? За деньгами ходила к брату! Две недели выпрашиваю у тебя двести злотых. И тебе не стыдно, что жена примаря, компаньона такого прииска, как «Архангелы», занимает у бедного плотника сотню злотых? Отпусти меня сейчас же! — выкрикнула Докица и, вынув из кармана деньги, швырнула их на стол. — Вот за чем я ходила!

Примарь опустил голову, руки его безвольно повисли, Он стоял неподвижно, потом в глазах его снова появился стальной блеск, и он, пристально глядя на Докицу, зашипел:

— Чтобы дойти до брата, не нужно шести часов!

— Конечно, нет, — презрительно фыркнула Докица. — Но если у примаря в кошельке нет сотни злотых, то, ты думаешь, они валяются в кармане у бедного плотника? Брату пришлось обойти все село, всех, кто только был ему должен, чтобы собрать для меня эту сотню. Я не виновата, что у тебя нету денег! Заруби это себе на носу!

Примарь Корнян зашелся от ярости.

— Молчи! Это у меня нету ста злотых? Это я сказал, что у меня нет денег?

Корнян медленно приближался к жене, похожий на тигра, готовящегося к прыжку, а она мигом оказалась по другую сторону стола.