Путешествие на Запад. Том 3 - У. Чэнъэнь Страница 11

Семьдесят раз и два раза свой облик меняя,

Я полководца и воинов дерзко морочил.

В мощи волшебной моей убедившись воочью,

Бросились те, словно птиц потревоженных стая,

В страхе на помощь к себе Гуаньинь призывая.

С Южного моря явилась она, словно вестник победы,

Равных себе в целом свете не зная героев!

Войско за войском неслись нескончаемым строем —

Так налетают в грозу градоносные тучи,

Видом своим устрашая, – но страх мне неведом!

Вазу цветочную, веточку ивы плакучей

Также враги мои против меня обратили.

Все ж я держался ценою великих усилий,

Всей своей волей и тайным уменьем держался.

Но одолел меня некий противник сильнейший,

Сам Лао-цзюнь досточтимый, правитель мудрейший,

Против меня обративший свой скипетр алмазный!

Тут по рукам и ногам меня крепко связали,

Пред императором, словно преступник опасный,

Гордо склонясь головою, покорно предстал я.

Судьи, собравшись, меня виноватым признали

В многих мятежных, злонравных, коварных деяньях.

Все, что решат они, мог угадать я заранее:

Должен за все поплатиться я жизнью своею!

Судьи мои палачу приказали скорее

Острым мечом своим тотчас меня обезглавить…

Но не смогли они смертью моею прославить

Имя свое, ибо меч тот от согнутой шеи,

Словно от камня, отскакивал, искры роняя.

Недруги долго и тщетно трудились, не зная,

Как умертвить меня, чтобы вернее избавить

Землю и небо – весь мир от проказ моих дерзких,

Чтобы утихло в груди неумолчное сердце!

Шестеро духов меня, непокорного, ввергли

В печь, полыхавшую пламенем грозным и ярым!

Прочно за мною закрыли железную дверку, —

Но постигал я науку бессмертья недаром:

Жизнь моя жаркая в пламени том не померкла.

Сорок и девять томительных дней, не сгорая,

Тело мое закалялось, подобное сплаву.

Сбив все засовы, запоры умелым ударом,

Вышел из печи я, новой овеянный славой,

Новой наполненный силой и злобою новой:

Не удержали меня ни замки, ни оковы.

Был я готов повторять все былые забавы!

Духи найти на меня не сумели управы

И обратиться решили к великому Будде,

Чтобы помог всемогущий им сладить со мною,

Чтоб сотворил он для них долгожданное чудо,

Ибо ему лишь под силу свершенье любое.

Поднял меня Татагата одною рукою,

Перевернул, как младенца, и на землю кинул.

Гору высокую он на меня опрокинул,

Чтобы не смел я буянить, придавленный ею.

А император Нефритовый тут же затеял

Праздник и пиршество в честь усмирения неба.

С этого времени западный край величали

В память победы «Обителью радости крайней».

Тихо и праздно века надо мной протекали,

Но усмирен я своим наказанием не был, —

Тяжкой горою придавленный, злобствовал втайне.

Уста мои пищи полтысячи лет не вкушали;

Ни горсточки риса, ни капли душистого чая

Не проглотил я, в неволе жестоко страдая.

Может быть, я бы доныне под камнем томился,

Если бы праведник, самый старейший из сущих,

В это же время на землю сойти не решился.

Светоч науки, добра негасимый светильник,

Был он мудрейшим в прошедших веках и в грядущих,

И Золотого кузнечика имя носил он

Средь обитателей неба, могучих, всесильных,

И среди смертных, в земных поселеньях живущих.

В Танской империи праведник тот появился;

Душу властителя славной империи этой

Старец премудрый был призван спасти от соблазнов

И напитать ее знанием, силой и светом.

Цели великой, достойной служа безотказно,

В путь он отправился долгий, тяжелый, опасный:

Будде великому старец желал поклониться

И попросить, чтоб пожертвовал Будда блаженный

Древние свитки и книги науки священной,

Чтоб к императору с ними он мог возвратиться.

В это же время Гуаньинь, что когда-то сразилась

С буйством моим, над бедою моею склонилась,

Ведая то, что смягчился порыв мой мятежный

В павших на долю мою испытаниях прежних,

Веря, что должен к добру я прийти неизбежно,

Стала она обращать меня в светлую веру

Будды благого, и словом его и примером

Меня убедила с безумством навеки расстаться,

Освободила меня из-под каменой глыбы,

К жизни прийти помогла и из праха подняться.

Ныне я в эти края отдаленные прибыл,

Путь свой на Запад держа, где священные книги

Мы обретем, вместе с праведным Танским монахом.

Дьявол негодный! Меня не научишь ты страху!

Зло на себя навлечешь, самому себе сделаешь хуже,

Коль не вернешь мне немедля достойного мужа!

Чудовище, выслушав все это, протянуло руку и, указывая пальцем на Сунь У-куна, яростно закричало:

– Так это ты осмелился учинить буйство в небесных чертогах! Стой, разбойник! Отведай-ка вкус моего копья!

Великий Мудрец отразил удар своим посохом и бросился на врага. Оба упорно сражались, не уступая друг другу. Стоявший за Сунь У-куном наследник Ночжа все больше распалялся, повелитель звезд Огненной доблести тоже был вне себя от гнева. Наконец они не вытерпели и обратили свое волшебное оружие и огненных воинов против злого дьявола. Сунь У-кун еще больше рассвирепел. С другого края начали действовать повелители Грома и Молний, а сам небесный князь Вайсравана взмахнул своим огромным мечом и начал разить им всех без разбора, независимо от чина и звания. Чародей дьявольски расхохотался и незаметно вытащил из рукава свой волшебный талисман. Затем он разжал руку, подкинул обруч высоко вверх и крикнул: «Лови!» Что-то звякнуло, и все чудесное оружие Ночжа, все огненные воины, громы и молнии, огромный меч небесного князя и железный посох Сунь У-куна оказались в чудесном обруче, а перед злым чудовищем стояли обезоруженные противники. Опять Сунь У-кун остался с пустыми руками. А злой дьявол, одержав победу, удалился восвояси, отдавая на ходу приказания своим слугам:

– Доставьте сюда каменные плиты и как следует заделайте ворота, да заодно и помещение почините. Когда все будет готово, мы зарежем Танского монаха и трех его спутников и принесем их в жертву местному духу земли. Всем вам достанется по лакомому кусочку.

Слуги бросились выполнять приказание своего господина, но рассказывать об этом пока мы не будем.

Тем временем