Пробуждение - Кейт Шопен Страница 20

Эдна направлялась к миссис Ратиньоль. Их привязанность друг к другу, возникшая на Гранд Айл, не ослабела, и подруги продолжали достаточно часто видеться после возвращения в город. Ратиньоли жили относительно недалеко от дома Эдны, в переулке, где мистер Ратиньоль держал аптеку. Надежное и процветающее дело!

Аптеку основал еще его отец, и мистер Ратиньоль теперь занимал подобающее ему место в обществе и пользовался завидной репутацией благодаря своей надежности и здравомыслию. Его семья проживала в просторных апартаментах над аптекой с арочным въездом с торца. Эдна считала, что в образе жизни Ратиньолей было что-то очень иностранное, очень французское. В просторном, во всю ширину дома, изящно обставленном салоне Ратиньоли два раза в месяц собирали друзей на soirees musicales[26], иногда включающие для разнообразия карточные игры. Один из их друзей играл на виолончели, другой приходил с флейтой, еще один – со скрипкой. Несколько человек обладали неплохими голосами, многие играли на рояле – с разной степенью вкуса и беглости. Soirees musicales у Ратиньолей были известны во всем городе, и быть приглашенным на них считалось большой честью.

Эдна нашла свою подругу за сортированием одежды, только что принесенной из прачечной. Адель тут же бросила свое занятие при виде Эдны, которую провели к ней безо всяких церемоний.

– Ситэ может сама прекрасно это сделать. На самом деле она сама должна это делать, – объяснила Адель Эдне, которая извинилась за то, что помешала подруге.

Миссис Ратиньоль вызвала молодую негритянку, которой на французском языке поручила быть очень аккуратной, проверяя врученный ей список. Она попросила посмотреть, вернулся ли тонкий льняной платок мистера Ратиньоля, которого недоставало на прошлой неделе, а также отложить отдельно вещи, нуждающиеся в починке и штопке.

Затем, обняв Эдну за талию, Адель повела подругу в переднюю часть дома, в салон, где было прохладно и где стоявшие в вазах на камине розы распространяли нежный аромат.

Мадам Ратиньоль была еще более красивой, чем когда-либо, дома, в открытом домашнем платье, обнажавшем почти полностью ее плечи.

– Может быть, я смогу однажды написать тебя, – сказала Эдна с улыбкой, когда подруги уселись. Она вытащила сверток с набросками и принялась разворачивать их. – Я считаю, что мне нужно начать работать. Я чувствую, что должна что-то делать. Что ты думаешь о них? Как тебе кажется, стоит мне снова взяться за живопись и чему-то подучиться? Я могла бы брать уроки у Ледпора.

Эдна понимала, что мнение миссис Ратиньоль в подобных вопросах почти ничего не стоит, и она уже не просто все решила, а была непреклонна в своем выборе. Но ей хотелось услышать от подруги слова похвалы и одобрения – это поможет ей вложить душу в свое начинание.

– У тебя огромный талант, дорогая! – уверила Эдну Адель.

– Чепуха! – запротестовала Эдна, однако же была очень довольна.

– Огромный, говорю тебе, – настаивала на своем миссис Ратиньоль, разглядывая наброски один за другим, сначала поднося их близко к глазам, а потом держа на расстоянии вытянутой руки, сощурившись и наклонив голову к плечу. – Ясно, что этого баварского крестьянина нужно вставить в рамку… а эта корзина с яблоками! Как живые! Никогда не видела ничего подобного! Они просто искушают протянуть руку и взять одно.

Эдна не могла подавить в себе чувство, граничащее с самодовольством, возникшее после слов ее подруги, хотя и понимала их истинную цену. Она оставила себе несколько набросков, а остальные отдала миссис Ратиньоль, которая оценила подарок намного выше его настоящей стоимости и гордо продемонстрировала картины мужу, когда он немного позже вернулся из аптеки домой, чтобы пообедать.

Мсье Ратиньоль относился к числу мужчин, которых принято называть солью земли. Его жизнелюбие было беспредельным, и оно сочеталось с сердечностью, большой отзывчивостью и здравым смыслом.

Они с женой говорили по-английски с небольшим акцентом, который проявлялся только в неанглийской постановке ударения и тщательности в подборе слов. Муж Эдны говорил по-английски вообще без акцента.

Ратиньоли полностью понимали друг друга. Если и существовал на этой земле союз двух сердец, столь совершенный, то это был, несомненно, их союз.

Эдна, сидя со счастливыми супругами за столом, подумала: «Лучше блюдо зелени»[27], – хотя тут же обнаружила, что им подано совсем не блюдо зелени, но вкуснейшая еда, простая, изысканная и во всех смыслах отлично насыщающая. Мсье Ратиньоль был рад видеть Эдну, хотя нашел, что она выглядит не так хорошо, как на Гранд Айл, и посоветовал укрепляющее средство. Он обсуждал самые разные темы: политику, городские новости и соседские сплетни. Мужчина говорил с живостью и значением, которые придавали чрезмерный вес каждому слову, которое он произносил. Его жена с крайним интересом слушала все, что он говорил, положив вилку на стол, чтобы не отвлекаться, участвовала в разговоре, предвосхищая то, что мистер Ратиньоль собирался сказать, как будто снимала слова с его языка.

Эдна, покинув их дом, чувствовала себя скорее подавленной, чем умиротворенной. Мимолетное впечатление домашней гармонии, возникшее у нее, не оставило в Эдне ни сожаления, ни тяготения к подобной жизни. Ее не привлекала такая жизнь, и она не видела в ней ничего, кроме ужасающей безнадежной скуки. Эдна прониклась сочувствием к Адель, в ее душе зародились жалость и сожаление по поводу бесцветного существования подруги, ведь бедняжка Адель никогда не поднимется выше слепого довольства судьбой, никогда мука не посетит ее душу и ей не суждено познать безумие жизни.

Эдна смутно понимала, что она имела в виду под «безумием жизни». Эти слова пронеслись в ее мыслях, как непрошеный гость.

Глава XIX

Эдна не могла удержаться от ощущения, что вела себя очень глупо, по-детски, когда попыталась растоптать обручальное кольцо и разбила об стену хрустальную вазу. Больше ее не тревожили всплески эмоций, которые побуждали бы прибегать к подобным бессмысленным действиям. Эдна стала делать то, что ей нравилось, и позволяла себе чувствовать так, как хотела. Она полностью забросила свои вторники и не делала ответных визитов тем, кто посещал ее. Она покончила с тщетными усилиями вести домашнее хозяйство enbonnemenagere[28], она приходила и уходила, когда хотела, и, насколько это было возможно, позволяла себе любой мимолетный каприз. Мистер Понтелье был снисходительным супругом до тех пор, пока встречал в своей жене молчаливую покорность. Но эта ее новая, неожиданная манера поведения приводила его в совершеннейшее недоумение. Она шокировала его. И кроме того, полное пренебрежение Эдны обязанностями жены злило его. Когда мистер Понтелье проявлял грубость, Эдна становилась