«Дневник сумасшедшего» и другие рассказы - Лу Синь Страница 23

свет. Там долго возились с ребенком и смеялись. Мое сердце немного успокоилось. В тяжелом гнете неясно вырисовывалась мне дорога, которой я избегал: – массивы высоких гор, обильные пиршества при электрическом свете, овраги, самые темные ночи, удары острых ножей, беззвучные шаги… На сердце стало немного спокойнее… Я долго лежал в темноте. Перед моими закрытыми глазами проходило прошлое и дороги будущего. Около полуночи в полумраке мне приснилось съестное. Потом выплыло пепельно-серое лицо Цзы Цзюнь. Жалобно и укоризненно смотрели на меня ее детские глаза. Я очнулся и все исчезло… Почему я не потерпел еще несколько дней, зачем я торопился сказать ей правду? В ее будущем – только отец, долг дочери, изнуряющий, как солнечный зной и холодные взоры осуждения окружающих. И кроме всего – пустота. Как нести бремя пустоты? Идти всю жизнь под холодными взорами. Какое страшное дело! В конце пути могила. Могила без памятника… Не нужно мне было говорить правду. В прошлом мы любили друг друга. Я должен был вечно лгать ей. Если она действительно дорога мне, я не должен был создавать этой пустоты вокруг нее. Ложь та же пустота, но она не может сравниться с этим тяжелым бременем. Я считал, что если скажу Цзы Цзюнь правду, она сможет ни о чем не заботясь, решительно, и твердо как раньше, идти вперед. Боюсь, что я ошибся. Ее решительность и твердость были ради любви. У меня не было мужества вынести тяжести лжи и я переложил на нее тяжесть правды. И потому что она любит меня, она несет это бремя через жизнь, под холодными взглядами осуждения окружающих. Я думал об ее смерти… Разве это не низкая трусость? Более сильные люди, безразлично правдивые они или лжецы, конечно, должны покинуть меня. Она с начала до самого конца безответно заботилась только об одном – чтобы я по-прежнему жил. Я решил переехать из переулка Цзичжао. Здесь была постоянная пустота и молчание. Нужно хотя бы уехать отсюда, рассуждал я сам с собой, Цзы Цзюнь все же где-то недалеко от меня. По крайней мере она в этом же городе. И настанет такой день, когда она неожиданно придет навестить меня. Так-же как раньше она пришла ко мне в комнату землячества. Все мои расспросы и письма оставались без ответа.

Я не мог найти себе места и пошел навестить одного знакомого, с которым давно не встречался. В молодости он был соучеником моего дяди. Человек известный и уважаемый, он давно жил в Пекине и имел большие связи. Когда я появился у него, он посмотрел на меня искоса, может быть потому что моя одежда была старая и рваная. Хорошо, что мы встречались с ним раньше и знали друг друга в лицо, он может быть и не узнал бы меня. Итак, встретил он меня холодно. Он знал все мое прошлое…

– Конечно, ты не можешь оставаться здесь, – сказал он, выслушав мою просьбу найти мне работу – и холодно добавил – а куда же тебе ехать? Очень трудно… Твоя, эта… как ее… твоя подруга, что ли – Цзы Цзюнь… Ты знаешь, она ведь умерла.

От неожиданности я не мог говорить.

– Правда! – наконец робко спросил я.

– У-гу! Конечно правда. Мой родственник Ван Шен, земляк ее родных…

– Но вы… вы не знаете, как она умерла?

– А кто ее знает. Умерла и все тут!

Я не помню, как я простился с ним, как я вернулся домой я только твердо знал, что эта правда, что Цзы Цзюнь ко мне больше не придет, как в прошлом году… Сейчас она даже не может нести через жизнь бремя пустоты, под холодными взорами осуждения окружающих. Ее судьба решена правдой, которую я высказал ей. Она умерла нелюбимой.

Конечно, я не могу оставаться здесь, но – куда мне идти? Кругом бескрайняя пустота и мертвенная тишина. Я все время видел мрак смерти перед глазами нелюбимых. Я все время слышал пронзительный крик отчаяния и страдания. Я все еще ожидал новых событий – неизвестных, неожиданных… Но проходили дни за днями и была только мертвенная тишина. Я выходил из дома реже, чем раньше. Только сидел или лежал в бескрайней пустоте. Тишина смерти разъедала мою душу. Иногда она как бы сама наполнялась ужасом и исчезала. Иногда в нее врывалось ожидание неизвестного, неожиданного, нового… Однажды в сумрачный день, после полудня, когда солнце никак не могло пробиться сквозь облака и даже в воздухе висела усталость, я услыхал легкие шаги и посапывание носом, Сю-сю! Я открыл глаза и стал вглядываться. В комнате была все та же пустота. Но вдруг я увидел: крошечное существо бродит по полу, тощее, полумертвое, все в грязи…. Я присмотрелся внимательно и мое сердце замерло на мгновенье и сразу сильно забилось. Это был А-суй. Он вернулся!.. Я покинул переулок Цзичжао не только потому, что хозяева и их прислуга смотрели на меня холодно, а главным образом из-за этого А-суй.

Но, куда же идти? Новых путей в жизни очень много. Это я знал твердо, я чувствовал, что если хорошо разобраться, то они непременно откроются передо мною. Я не знал куда ступить, как сделать первый шаг… После многих раздумий и сравнений меня оставалось, как самое подходящее для меня место – землячество. Как и прежде та же бедная комната, деревянная кровать, полузасохшее дерево желтой акации и потемневшая глициния. То, что когда-то заставляло меня радоваться, любить и жить – умерло. Осталась пустота. Пустота, которую я получил в обмен на правду. Новых жизненных путей много. Я должен вступить на них, потому что я еще живу. Но я все еще не знаю, как сделать первый шаг… По временам мне кажется, что я вижу этот новый путь. Он как серая, длинная змея, извиваясь, сам приближается ко мне. Я жду, терпеливо жду и смотрю на его приближение, но путь вдруг исчезает во мраке. Ночи в начале весны очень длинные. Я долго сидел в одиночестве и вспомнил похороны, которые я случайно видел на улице. Впереди несут человеческие фигуры и лошадь из бумаги. Позади слышен глухой плач, похожий на пение. Сейчас я понял мудрость людей – какое это легкое и простое дело! Перед моими глазами прошли похороны Цзы Цзюнь, на которых я не был. Одиноко она несет бремя пустоты по серой, длинной дороге и вдруг исчезает в окружающих ее холодных взорах осуждения. Я хочу, чтобы так называемые, душа и ад, действительно существовали. В суровом возмездии я разыщу