Путешествие на Запад. Том 4 - У. Чэнъэнь Страница 25

     Кто долго и успешно

Деяния добра и правды

     Совершал.

Десятки тысяч их,

     Великого Ученья

Святых учеников,

     На праведном пути,

Кто в трех прибежищах8

     Искал успокоенья,

Кто заповедей пять9

     Старался соблюсти.

И к Будде светлому

     Возносятся моленья,

Чтоб людям он простил

     Былые прегрешенья.

Не царь был виноват,

     Забывший стыд и жалость,

К несчастиям детей

     В стране бикшу тогда:

Нет, видимо, давно —

     В прошедшие года —

В их прежнюю судьбу

     Несовершенство вкралось.

Но мудрый Сунь У-кун,

     Душой страдая сам,

Всем духам приказал

     Спасти детей в корзинах.

И подвиг совершил,

     Угодный небесам,

Заслуги превзойдя

     Буддийского брамина10.

В ту ночь, в час, когда сменилась третья стража, духи благополучно доставили детей в безопасное место и приютили их там.

Тем временем Сунь У-кун по благодатному лучу спустился на землю и направился прямо во двор почтовой станции. До него донеслась молитва:

Я верю в великого Будду,

В спасителя нашего верю…

Ликуя, вошел Сунь У-кун в помещение и воскликнул:

– Наставник, вот и я! Ну как, бушевал здесь ветер?

– Ну и ветер был! – вставил свое слово Чжу Ба-цзе.

– А что с детьми? Удалось их спасти? – нетерпеливо спросил Танский монах.

– Они все до единого доставлены в безопасное место, – ответил Сунь У-кун. – А когда мы все уладим и отправимся в дальнейший путь, – их привезут обратно.

Танский монах принялся благодарить Сунь У-куна и лишь теперь спокойно улегся спать.

Едва забрезжил рассвет, Танский монах проснулся, привел себя в порядок и позвал Сунь У-куна.

– Брат У-кун! Я пойду во дворец за пропуском, – сказал он.

– Наставник! Боюсь, что один ты там ничего не добьешься! – ответил Сунь У-кун. – Пойдем вместе, посмотрим, что из себя представляет здешний злодей-еретик, заправляющий всеми делами в государстве.

– Как бы своей грубостью ты не навлек гнев правителя, – растерянно произнес Танский монах. – Ведь кланяться ему ты не пожелаешь.

– А он меня и не увидит, – ответил Сунь У-кун. – Я буду невидимо следовать за тобой, а если понадоблюсь, то сразу же приду на помощь.

Ответ Сунь У-куна очень обрадовал Танского монаха. Он велел Чжу Ба-цзе и Ша-сэну сторожить поклажу и коня, а сам собрался в путь. В это время вошел смотритель станции, чтобы повидаться с Танским монахом, и был поражен переменой, происшедшей со вчерашнего дня во внешнем его облике. В самом деле:

                         …Он теперь одет

В халат буддийский из расшитой ткани

С чудесной яшмою.

                         На голове

Убор, как у святого Сакья-муни,

И так же волосы уложены.

                         В руках

Он держит стройный посох с девятью

Большими кольцами. В груди таит он

Незримый луч сияния святого.

И в ладанке из золотой парчи,

Сверкающей узорами, на сердце

Он проходную грамоту хранит.

Ступает плавно, медленно, спокойно,

Как будто он архат, с небес сошедший.

Так он одет. Взгляни, как он похож

На образ светлого живого Будды.

Совершив положенные поклоны, смотритель станции приблизился к Танскому монаху и шепнул ему на ухо, чтобы он не говорил с правителем о делах, которые его не касаются.

Танский монах кивнул в знак согласия и обещал.

Тем временем Великий Мудрец Сунь У-кун шмыгнул к дверям, встряхнулся, прочел заклинание и, превратившись в цикаду, с жужжанием взлетел на головной убор Танского монаха. Тот вышел из помещения почтовой станции и направился прямо во дворец на утренний прием.

У ворот его остановил придворный евнух. Танский монах совершил вежливый поклон и произнес:

– Я – бедный монах, иду из восточных земель, где находится великое Танское государство, на Запад за священными книгами. Ныне, прибыв в ваши земли, я счел своим долгом явиться сюда, чтобы получить пропуск по своему проходному свидетельству. Мне хотелось бы повидаться со здешним правителем. Покорно прошу тебя доложить обо мне.

Придворный евнух отправился с докладом к правителю. Правитель был очень обрадован и произнес:

– Недаром говорится: «Монах из дальних стран к добру имеет талисман!» Вели ему, пусть войдет!

Придворный евнух передал волю своего повелителя Танскому монаху и пригласил его последовать за ним во дворец.

После того как Танский монах совершил церемонию приветствия у ступеней трона, правитель предложил ему взойти на возвышение и сесть рядом с ним. Танский монах учтиво поблагодарил его за честь и милость и уселся на указанное место. Присмотревшись повнимательнее к правителю, Танский монах отметил про себя, что вид у него жалкий и изнуренный. Когда он жестом пригласил Танского монаха занять место, руки у него дрожали, а когда говорил – голос прерывался.

Танский монах показал правителю свое проходное свидетельство, но тот не мог прочесть ни строчки, так как и зрение у него стало слабым, – он несколько раз просматривал бумагу. Наконец взял свою драгоценную печать, приложил ее, а затем поставил подпись, после чего вернул свидетельство Танскому монаху, и тот спрятал его у себя.

Не успел правитель спросить, зачем понадобилось Танскому монаху отправиться за священными книгами, как появился сановник для поручений и доложил:

– Тесть государя изволил пожаловать!

Правитель с трудом сошел со своего ложа, поддерживаемый приближенными евнухами, и встретил прибывшего поясным поклоном.

Танский монах вскочил с места, стал в сторонке и начал исподтишка разглядывать тестя государя. Это был благообразного вида старец даос, он важно, вразвалку шествовал по яшмовым ступеням трона:

Бледно-желтая ткань11

     С шелестеньем, приятным для слуха,

С головы ниспадает

     В разводах небес девяти12,

И от рясы сверкающей

     Из журавлиного пуха

Запах сливы цветущей

     Несется за ним по пути.

Три лазурных шнура разукрашенных —

     Царственный пояс! —

Туго-натуго

     Бедра его оплетают кругом.

Он спокойно ступает,

     О будущем не беспокоясь,

В конопляных сандалиях,

     С поднятым гордо челом.

И таинственный посох

     В руках у него извивался

Из волшебной лианы,

     Как змей узловатый, живой.

И парчовый мешочек, блестя,

     На груди красовался,

Весь