Желтые обои, Женландия и другие истории - Шарлотта Перкинс Гилман Страница 27

Дела пошли на лад.

Чем больше я узнавал и оценивал достижения этих женщин, тем меньше гордился тем, что сотворили мы со своей мужественностью.

Они не вели войн. Не имели ни правителей, ни жрецов, ни аристократии. Они были сестрами, росли и развивались вместе — не соревновательностью, а объединенными усилиями.

Мы пытались подобрать хорошее слово для передачи сути соревновательности, и они проявили живейший интерес. И правда, из их серьезных к нам вопросов мы вскоре поняли, что они готовы поверить, что наш мир лучше, чем их. Они колебались и хотели все знать, однако не проявляли высокомерия и заносчивости, которых можно было ожидать.

Рассказывая о преимуществах соревновательности, мы заливались соловьями. Как она развивает лучшие качества, что без нее «исчезнут стимулы к предприимчивости». В этом вопросе Терри был очень силен.

— Исчезнут стимулы к предприимчивости, — повторили они с озадаченным видом, который был так нам знаком. — Стимулы? К предприимчивости? Но разве вам не нравится работать?

— Никто из нас не станет работать, если в этом нет необходимости, — заявил Терри.

— Ах, никто из вас! Ты хочешь сказать, что это одно из ваших половых различий?

— Нет-нет! — торопливо добавил он. — Я в том смысле, что никто, мужчина или женщина, не станет работать без побудительного мотива. Видите ли, соревновательность — это движущая сила.

— У нас не так, — спокойно объяснили они, — поэтому нам это трудно понять. Например, рядом с тобой женщина не станет работать ради детей без соревновательного стимула?

Нет, признался он, речь совсем не о том. Матери, считал он, конечно же, станут работать ради детей дома. Но работа вне дома — это совсем иное. Ее должны выполнять мужчины, и для нее нужен элемент соревновательности.

Эти слова чрезвычайно заинтересовали наших наставниц.

— Мы так много хотим узнать, вам есть, что рассказать о целом мире, а у нас — лишь о нашей маленькой стране! И у вас два пола, чтобы любить друг друга и друг другу помогать. Наверное, это богатый и чудесный мир. Скажи, что это за работа вне дома, которую выполняют мужчины, которой нет у нас?

— О, это все, — с важным видом ответил Терри. — У нас мужчины делают все. — Он расправил широкие плечи и выкатил грудь. — Мы не позволяем нашим женщинам работать. Их любят, обожают и почитают, держат дома, чтобы они заботились о детях.

— А что значит «дома»? — с легкой грустью спросила Сомель.

Но тут Зава взмолилась:

— Сначала скажи мне: женщины и правда не работают?

— Ну да, — признался Терри. — Некоторым приходится, тем, кто победнее.

— И сколько таких примерно… в вашей стране?

— Примерно семь или восемь миллионов, — серьезно, как и всегда, ответил Джефф.

Глава 6

Нелицеприятные сравнения

Я всегда гордился своей страной. Все гордятся родиной. По сравнению с другими государствами и народами, которые мне довелось повидать, Соединенные Штаты Америки всегда казались мне, мягко говоря, лучшей землей на свете.

Но как ясноглазый, умный, честный и благожелательный ребенок зачастую уязвляет самолюбие взрослого самыми невинными вопросами, так и эти женщины без малейшего намека на злобу или насмешку в наших беседах постоянно поднимали темы, которых мы всеми силами старались избегать.

Теперь, когда мы довольно неплохо овладели их языком, весьма подробно изучили их историю и в общих чертах познакомили их с нашей, они смогли задавать более развернутые вопросы.

Когда Джефф назвал количество работающих по найму женщин в нашей стране, нас тотчас же спросили, сколько у нас населения, каков там процент взрослых женщин, и узнали, что их максимум двадцать миллионов.

— Получается, что, по крайней мере, треть ваших женщин — как это… работницы по найму? И все они бедные. А что значит «бедные»?

— Касательно бедности наша страна — самая благополучная в мире, — ответил Терри. — У нас нет обездоленных, бедняков и нищих, уверяю вас. Так вот, приезжающие из Европы говорят, что мы не знаем, что такое бедность.

— Мы тоже, — сказала Зава. — Расскажешь нам?

Терри предоставил это мне, сказав, что я социолог, и я объяснил, что законы природы требуют борьбы за существование, и в ней побеждают сильнейшие, а слабейшие погибают. В экономической конкуренции, продолжал я, для сильнейших всегда есть масса возможностей пробиться на самый верх, которыми у нас в стране они во множестве своем воспользовались. При возникновении больших экономических трудностей низшие классы, конечно же, страдают от них больше всего, а среди беднейших классов женщины в силу необходимости выходят на рынок труда.

Наставницы внимательно слушали, как всегда, записывая.

— Значит, одна треть принадлежит к беднейшему классу, — мрачно заметила Моадин. — А две трети суть те, кого — как ты очень красиво выразился? — «любят, обожают и почитают, держат дома, чтобы они заботились о детях». У низшей трети, полагаю, детей нет?

Джефф — он все больше становился похожим на них — с серьезным видом ответил, что, напротив, чем беднее они живут, тем больше у них детей. Это тоже, пояснил он, является законом природы:

— Воспроизводство обратно пропорционально индивидуализации.

— Эти законы природы, — вкрадчиво спросила Зава, — ваши единственные законы?

— Совсем нет! — возразил Терри. — Наши законодательные системы уходят корнями в глубину тысячелетий. Как и ваши, — вежливо закончил он.

— О нет, — возразила ему Моадин. — У нас нет законов старше ста лет, большинству из них нет и двадцати. Еще через несколько недель, — продолжала она, — нам выпадет удовольствие провезти вас по нашей маленькой стране и подробно рассказать обо всем, что вы захотите узнать. Мы хотим, чтобы вы увидели наш народ.

— И уверяю вас, — добавила Сомель, — что наш народ хочет увидеть вас.

Услышав эту новость, Терри тотчас воспрянул духом