Плоды земли - Кнут Гамсун Страница 32

уставать, то ли сдавать? Для других в этом не было бы ничего удивительного, ему же самому казалось невероятным. Голова, что ли, у него ослабела? Раньше его не пугала никакая работа, но, должно быть, он немного изменился с тех пор, как построил мельницу на таком большом водопаде. Можно, конечно, взять помощника из села, но ему хотелось опять попробовать самому – начать на днях, Ингер подсобит.

Он сказал об этом Ингер:

– Гм. Не выберешь ли ты как-нибудь часок-другой подсобить мне на лесопилке?

Ингер подумала.

– Конечно, если будет время. Так ты решил строить лесопилку?

– Да, есть у меня такая задумка. В голове-то я уже все обмозговал.

– Ее строить труднее, чем мельницу?

– Куда труднее. В десять раз труднее, – похвастал он. – Господи помилуй, тут ведь все надо приладить, до самой малюсенькой черточки, а пила – та должна пройти точно посередине.

– Как-то ты с этим справишься? – рассеянно сказала Ингер.

Исаак обиделся на эти ее слова и сказал:

– Надо попробовать.

– А нельзя найти какого-нибудь мастеровитого человека, чтоб помог тебе? – спросила она.

– Нет.

– Так ведь не справишься! – сказала она и отвернулась.

Исаак медленно, словно медведь лапу, поднял руку и провел по волосам.

– Вот этого-то я и боюсь, – сказал он, – боюсь, что не справлюсь, затем и прошу тебя помочь, потому что ты-то это понимаешь.

Тут медведь правда попал в точку, но только это ни к чему не привело. Ингер вскинула голову, сердито хлопнула себя по бедрам и наотрез отказалась работать на лесопилке.

– Так, – сказал Исаак.

– Уж не прикажешь ли ты мне мокнуть в реке и терять здоровье? А кто станет шить на машинке, ходить за скотиной, заниматься хозяйством и все такое?

– Ну ладно, ладно, – согласился Исаак.

А и помощь-то ему требовалась всего на четыре угловых столба да на два средних по обеим продольным стенам – вот и все! Неужто Ингер превратилась в такую неженку от долгого житья в городе?

А все дело было в том, что Ингер очень сильно изменилась и уже не столько думала о благе своих ближних, сколько о самой себе.

Она освоила чесальные доски, прялку и ткацкий станок, но гораздо больше любила шить на машинке; когда же кузнец выковал для нее утюг, она оказалась вполне вооруженной, чтобы заняться шитьем. То была ее профессия. Для начала она сшила несколько платьиц Леопольдине. Исааку они очень понравились, и он принялся на все лады расхваливать их, пожалуй даже чуть чрезмерно. Ингер дала понять, что это сущие пустяки по сравнению с тем, на что она способна.

– Только очень уж они короткие, – сказал Исаак.

– В городе аккурат такие носят, – сказала Ингер, – ты в этом ничего не понимаешь.

Исаак, стало быть, вмешался куда не следовало и потому намекнул, что неплохо бы купить какой-нибудь материи для нее самой, для самой Ингер.

– На пальто? – спросила Ингер.

– Да, или на что хочешь.

Ингер согласилась на материю для пальто и объяснила, какую ей хочется.

Но когда она сшила пальто, надо же было кому-нибудь показать его, и потому, когда мальчиков повезли в школу, она отправилась в село вместе с ними. Путешествие это оказалось не вовсе бесполезным, оно оставило свои следы.

Во-первых, когда они проезжали мимо Брейдаблика, хозяйка Брейдаблика вышла из дома с детьми посмотреть на проезжающих. В телеге сидели, словно господа, Ингер и оба мальчика, мальчики ехали в школу, а на Ингер было надето пальто. При виде этого в сердце хозяйки Брейдаблика впилась змея: без пальто она бы еще и обошлась, слава богу, ума хватит, но у нее самой были дети, взрослая девочка Барбру, следующий за нею Хельге и Катрина – все школьного возраста. Само собой, двое старших ходили прежде в сельскую школу, но когда семья переселилась на болота, в этот отдаленный Брейдаблик, дети опять превратились в язычников.

– А ты захватила с собой еду для ребят? – спросила хозяйка.

– Еду-то? Не видишь разве сундук? Это мой дорожный сундук, я привезла его с собой домой, так вот, в нем доверху еды.

– Чего же ты взяла?

– Чего взяла? Свинины и мяса на варево, масла, хлеба и сыра на завтраки.

– Ну и богато живете! – сказала хозяйка, а ее худенькие, бледные детишки слушали, раскрыв рот, обо всех этих яствах.

– У кого же ты их поселишь? – спросила хозяйка.

– У кузнеца.

– Так, – промолвила хозяйка. – Мои тоже скоро отправятся в школу, но они-то будут жить у ленсмана.

– Вот как, – сказала Ингер.

– Да, а не то у доктора или у священника. Ведь мой Бреде на короткой ноге со всеми важными господами.

Тут Ингер оправила пальто, наивыгоднейшим образом выпустив черную шелковую бахрому.

– Откуда у тебя это пальто? – спросила хозяйка. – Привезла из города?

– Сама сшила.

– Вот я и говорю: вы там, в глуши, того и гляди лопнете от богатства.

Всю дорогу Ингер переполняло чувство радости и гордости, а въехав в село, она, быть может, уж слишком явно выказала свое превосходство; во всяком случае, супругу ленсмана Хейердала весьма раздосадовало, что она явилась в село в пальто: не иначе как хозяйка Селланро забыла, кто она такая, забыла, откуда приехала после шестилетнего отсутствия. Как бы то ни было, Ингер продемонстрировала свое пальто, и ни жена торговца, ни кузнецова жена, ни учительша не имели ничего против, чтоб заиметь такое же, но решили пока повременить.

А вскоре у Ингер не стало отбоя от гостей. Несколько женщин пришли из-за перевала любопытства ради; должно быть, Олина ненароком упомянула о ней, разговаривая с той или другой; женщины приносили разные новости из родного села Ингер, а взамен получали угощение и разрешение полюбоваться швейной машинкой. Потом появились две молоденькие девушки из прибрежного села, а за ними еще две, посоветоваться с Ингер: стояла осень, они скопили денег на обновы, не расскажет ли им Ингер, какие теперь на свете моды, а может, и скроит что-нибудь из их материи. Ингер оживлялась от этих визитов, прямо расцветала, она была приветлива, благожелательна и, будучи большой мастерицей, кроила без всяких выкроек; иногда она прямо тут же тачала длинные швы на машинке, ничего не беря за это, и, отдавая девушке раскроенную материю, шутливо говорила: «Ну вот, а пуговицы уж пришьешь сама!»

Поздней осенью Ингер получила приглашение приехать в село, пошить на начальство. Пришлось отказаться: у нее семья, и скотина, и разные домашние дела, а прислуги нет. Чего у нее нет? Прислуги!

Она сказала Исааку:

– Будь у меня помощница, я бы шила гораздо больше.

Исаак не понял:

– Помощница?