Путешествие на Запад. Том 4 - У. Чэнъэнь Страница 35

Танский монах пришпорил коня.

– Брат Чжу Ба-цзе! Возьми коромысло с поклажей, – попросил Ша-сэн.

Чжу Ба-цзе взвалил поклажу на спину. Ша-сэн взял коня под уздцы, Танский монах покрепче уселся в седле, и они все вместе последовали за Сунь У-куном. С вершины открывался поистине прекрасный вид.

Туман и облака

     Вершины обвивали,

Журчали между скал

     Десятки ручейков.

Дорога шла

     Средь множества цветов,

Что сладкий аромат,

     Качаясь, изливали.

О первых летних днях

     Кукушки куковали.

Белели сотни груш,

     Синели слив плоды,

И ветви зыбких ив,

     Растущих у воды,

Румянец персиков,

     Колышась, оттеняли.

Стрижи носились,

     Душу веселя:

Знак, что давно

     Засеяны поля.

За кряжем кряж

     Теснился и сверкал.

Над кручами

     Шумели сосны хором.

Нагорный путь

     Змеился между скал,

Как спутанный клубок,

     Причудливым узором.

Обрывы плющ обвил

     И стебли диких трав.

В горах шумели рощ

     Раскидистые чащи.

Как тысяча клинков,

     Стеной грозящей,

Теснились пики,

     Над предгорьем встав.

И водопад

     С заоблачной вершины,

Гремя, спадает

     В гулкие долины…

Наставник попридержал коня, любуясь горными видами. Где- то вдруг защебетала птичка, и невольная тоска по родным местам охватила монаха.

– Братья! – воскликнул он, придержав коня, и сложил стихи:

Ах, с той поры, как волю Сына Неба23

На государевой табличке24 начертали

И за «парчовой ширмой»25 во дворце

Мне проходную грамоту вручили, —

Не знаю я покоя.

                              Бросил я

В день «Смотра фонарей»26 страну родную

И с Танским императором расстался.

Разлука эта мне была горька,

Как для земли горька разлука с небом.

Но только я оставил позади

Торжественные проводы, как разом

Нахлынули опасности и беды:

Лисицы-оборотни, бесы-тигры,

Колдуньи, обольстительницы-ведьмы,

Неслыханные грозы, ураганы,

Лесные дебри и разливы рек —

Все дружно встали на моем пути,

Мне угрожая гибелью.

                              Давно

Перевалили мы «двенадцать кряжей

Ушаньских гор»27.

                              И новое несчастье

Меня подстерегает. О, когда ж

Я родину свою опять увижу?

– Наставник! – с укором молвил Сунь У-кун. – Очень уж часто ты грустишь о родине. Человеку, отрешившемуся от мира, это не подобает. Спокойно продолжай свой путь и ни о чем не думай. Недаром еще в древности говорили:

Кто хочет богатства и славы добиться,

Тот с мирным досугом навеки простится.

– Все это верно, ученик мой, – возразил ему Танский монах, – однако мы идем, идем, а я до сих пор не знаю, где страна высшего блаженства, обитель Будды.

– Учитель! – вмешался тут Чжу Ба-цзе. – Думается мне, что Будда Татагата не хочет расставаться со своими книгами, вот и переселился в другое место, зная, что мы идем за ними. Иначе, чем объяснить, что мы никак не можем добраться до его райской обители?

– Попридержи язык! – оборвал его Ша-сэн. – Иди за старшим братом да помалкивай. Не надо только времени терять даром; ведь должен наступить день, когда мы достигнем цели.

Продолжая беседовать, наши путники подошли к густому бору, где росли черные сосны. Тут Танский монах окончательно потерял присутствие духа.

– Сунь У-кун! – испуганно произнес он. – Что же это такое? Не успели мы преодолеть горные кручи, как перед нами вырос дремучий лес? Нет, все это неспроста!

– А что нам лес! – беззаботно ответил Сунь У-кун.

– Как что? – одернул его Танский монах. – Разве не знаешь пословицу: «Кто кажется чересчур честным – не всегда честен. Кто выглядит чересчур добрым, может оказаться злым». Нам не раз доводилось проходить через густые леса, но в дремучей чаще мы еще не бывали!

Вы бы видели, читатель, что это был за лес!

Лес дремучий встал пред нами,

Путь заветный заграждая.

Он с востока лег на запад

     Дикой чащей между скал,

С юга уходил на север

Грозным строем черных сосен,

И в ущельях каменистых

     Он проходы заграждал.

На восток глядят, на запад

Грозно вздыбленные кручи.

Сосны мрачные теснятся,

     Подымаясь к небесам.

Там шиповник и терновник

Разрослись стеной колючей,

И лианы всюду вьются

     По ветвям и по стволам.

С кряжистых суков свисая,

Петли цепкие скрутились.

Кто, войдя сюда с востока,

     Путь на запад обретет?

Кто пройти тот лес возьмется

С севера на юг далекий?

Будет в зарослях кружиться

     Целый месяц или год.

Можно в чаще той скитаться

Круглый год, не различая

Ни луны над головою,

     Ни огня в ночной дали.

Круглый год блуждать ты будешь,

Не приметив над собою

Звездного Ковша28 на небе,

     Хоть пройдешь сто сотен ли!

О, взгляни, какие дебри!

Сколько здесь цветов таится,

Сколько трав растет волшебных,

     Им не нужен солнца свет.

Здесь ты ясени увидишь,

Ствол их толстый в семь обхватов,

Лет им тысяча и больше,

     Крепче их и выше нет.

Можжевельники седые, —

Десять тысяч лет их возраст!

Сосны черные толпятся,

     Что им вьюга и мороз!

Сколько здесь плодов и ягод!

Сколько персиков пушистых!

Кисло-сладких шаояо29.

     Смокв и виноградных лоз!

Все сплелось, срослось, сцепилось,

Перепуталось ветвями,

Все переплелось корнями

     Средь извечной тесноты.

Даже сам святой отшельник

Не найдет себе приюта,

Не найдет в лесу дороги,

     Сквозь колючие кусты.

Сколько птиц ты здесь услышишь

Сколько пташек голосистых!

Серокрылые кукушки

     Здесь кукуют без конца.

Нежно голуби воркуют,

Дикие орлы клекочут,

И суровый старый ворон

     Кормит жадного птенца.

Заливаясь звонкой трелью,

Там летает пересмешник,

Иволга порхает в танце

     И уносится,