Желтые обои, Женландия и другие истории - Шарлотта Перкинс Гилман Страница 38

Но я, как и все мы, чувствовал, что мы бы безошибочно выбрали именно их из миллионов других.

И все же, «пути любви неисповедимы». Время ухаживаний было полно самых непредвиденных ошибок и недоразумений.

Я пишу эти строки гораздо позднее, пережив разнообразный опыт общения в Женландии и затем на родине, поэтому понимаю и размышляю о том, что именно тогда вызывало постоянное изумление и зачастую оборачивалось драмой.

В ухаживаниях доминирующим мотивом по большей части является, конечно, половая привлекательность. Потом она перерастает в товарищество, крепость уз которого определяется темпераментами обеих сторон. Затем, после свадьбы, постепенно развивается и укрепляется разносторонняя дружба — самая глубокая, нежная и прочная из всех привязанностей, освещаемая и согреваемая неугасимым огнем любви. Или же процесс идет в обратном направлении, любовь меркнет и угасает, дружба не возникает, и все отношения из красоты превращаются в прах.

Здесь все было иначе. Не было никакого полового мотива (или практически никакого). После двух тысяч лет атрофирования от инстинкта осталось ничтожно мало. Также необходимо помнить, что те, кто иногда проявлял подобные атавистические черты, именно из-за них лишались права на материнство.

И все же при сохранении процесса материнства и деторождения подспудные причины для определения половых различий также остаются. И кто скажет, какие давно забытые чувства, смутные и непонятные, пробудились с нашим появлением в материнских сердцах?

Что вызвало у нас еще большее изумление касательно наших подходов — это полное отсутствие «половых традиций». Не существовало никаких различительных критериев относительно того, что такое «мужское» и что такое «женское».

Когда Джефф, взяв у своей обожаемой дамы корзину с фруктами, сказал: «Женщина не должна ничего нести», Селис с искренним изумлением спросила: «Почему?» Он не смог посмотреть в глаза быстроногой и широкогрудой лесничей и ответить: «Потому что она слабее». Она таковой не являлась. Нельзя называть слабой скаковую лошадь только потому, что по виду ломовая лошадь ее мощнее.

Джефф довольно неуклюже ответил, что женщины не созданы для тяжелой работы.

Селис поглядела на поля, где работали женщины, возводя стену из больших камней, оглянулась на ближайший город с его построенными женскими руками домами, на ровную мощеную дорогу, по которой мы шли, а потом — на корзинку, что он взял у нее из рук.

— Не понимаю, — совершенно искренне сказала она. — А у вас в стране женщины такие слабые, что и корзину донести не могут?

— Таков обычай, — ответил Джефф. — Мы считаем материнство достаточно тяжелым бременем. Мужчины должны нести на себе все остальное.

— Как здорово! — воскликнула Селис, сверкнув голубыми глазами.

— И что, получается? — тут же быстро спросила Алима. — Во всех странах все мужчины берут все на себя? Или только у вас?

— Не надо так буквально, — лениво возразил Терри. — Почему вы не хотите, чтобы вас почитали, чтобы вам потакали? Нам это очень нравится.

— А вам не нравится, когда мы точно так же относимся к вам, — ответила она.

— Это совсем другое дело, — раздраженно возразил он, а на ее вопрос «почему?» надулся и отослал ко мне со словами: — Вот Ван у нас философ.

Мы обсудили это с Элладор, поскольку у нас все прошло более гладко, прежде чем настало время для чуда. К тому же мы с глазу на глаз объяснили все это Джеффу и Селис. Однако Терри не внимал голосу разума.

Он был безумно влюблен в Алиму. Попробовал взять ее штурмом и едва не потерял навсегда.

Понимаете, вот мужчина любит девушку, которая, во-первых, молода и неопытна, во-вторых, в образовании у нее на третьем плане стоят первобытные предания, на втором — поэзия и романтика, а на первом — невысказанная надежда и интересы, сосредоточенные на единственно важном в жизни событии, и которая к тому же не обладает никакими иными надеждами и интересами, стоящими упоминания. Тогда ее сравнительно легко завоевать внезапным сокрушительным наскоком. В этом Терри был непревзойденным мастером. Здесь он прибегнул к этой тактике, а Алима настолько обиделась и оскорбилась, что лишь через несколько недель он посмел приблизиться к ней, чтобы повторить попытку.

Чем холоднее она его отвергала, тем сильнее он распалялся, поскольку не привык к категоричным отказам. Алима со смехом отринула лесть и комплименты; подарки и прочие «знаки внимания» мы себе позволить не могли, а пафос и жалобы на бессердечность приводили лишь к потоку расспросов. У Терри на ухаживания ушло много времени.

Сомневаюсь, принимала ли она своего странного возлюбленного так же полно, как Селис и Элладор — своих. Он слишком часто обижал и уязвлял ее, так что всему были пределы.

Однако мне кажется, что в душе Алимы еще теплились еле заметные отголоски давно исчезнувших чувств, которые делали Терри для нее более желанным, чем для других; так что она решилась на этот опыт и не хотела отказываться от него.

Несмотря на все перипетии, все мы наконец достигли полного взаимопонимания и со всей серьезностью готовились к тому, что для них было неизмеримо важным шагом, серьезнейшим вопросом и величайшим счастьем, а для нас — непонятной и неведомой радостью.

О церемониальной стороне брака они не имели ни малейшего понятия. Джефф выступал за то, чтобы привезти их в нашу страну для совершения церковных и гражданских обрядов, но ни Селис, ни остальные на это не соглашались.

— Нельзя от них ждать, что они захотят поехать с нами… пока нельзя, — глубокомысленно заявил Терри. — Ребята, подождите немного. Нам нужно принимать их такими, какие они есть, или не принимать вообще.

Эти слова были навеяны его неоднократными неудачами.

— Но наше время скоро настанет, — весело добавил он. — Понимаете, за этими женщинами никто никогда не ухаживал…

Это было сказано тоном первооткрывателя.

— Лучше не пытаться ухаживать, если трезво оценить свои шансы, — абсолютно серьезно ответил ему я, но он лишь рассмеялся и заявил:

— Не за свое дело не берись!