Герман Кестен - Казанова Страница 50

После этого он описал Казанове, что без семидесятилетнего графа Аскино, у которого есть деньги и книги, он чувствовал себя гораздо хуже, и описал на двух страницах комические выходки графа. В обложке книги Казанова нашел свинцовый карандаш и бумагу, так что теперь мог писать по своему желанию.

Бальби описал ему истории всех теперешних заключенных и признался, что сбир Никколо покупает ему все необходимое и рассказывает все про других заключенных, поэтому Бальби знает уже все о дыре в полу первой камеры Казановы. Лоренцо понадобилось два часа, чтобы устранить пролом. Он запретил повару, ключнику и всем вахтерам под страхом смерти выдавать тайну. Никколо сказал, что через день Казанова бежал бы, а Лоренцо был бы повешен, потому что, несмотря на свое мнимое изумление, все инструменты он принес сам. Никколо рассказал также, что господин де Брагадино обещал Лоренцо тысячу цехинов, если он поможет бежать Казанове, но Лоренцо обольщался надеждой получить награду ничего не делая, он намеревался с помощью жены добиться у государственного инквизитора Диедо освобождения Казановы. Ни один сбир не решался заговорить об этом из страха быть уволенным.

Всю надежду Казанова перенес на Бальби, но внезапно почувствовал подозрение, что вся переписка лишь уловка Лоренцо, рассчитывавшего таким образом найти инструменты Казановы. Поэтому он написал Бальби, что из оружия у него есть крепкий нож спрятанный в оконном карнизе. Через три дня он успокоился; Лоренцо ничего не узнал о карнизе. Казанова мог с помощью Бальби убежать через потолок. Он мог также полностью довериться Бальби и передать ему свое оружие. Это было очень тяжело.

Он спросил Бальби, хочет ли он такой ценой стать свободным. Бальби ответил, что он и граф ради свободы готовы на все, заполнил однако четыре страницы основательными соображениями, как невозможен этот прорыв. Казанова дал ему слово чести, что он станет свободным, если строго выполнит все его указания. У него есть пика двадцати дюймов длиной. Ею Бальби должен вначале продолбить потолок своей камеры, потом - стену между своей камерой и камерой Казановы, а когда он достигнет этого, они помогут друг другу проломиться через дыру в потолке. Судя по этому описанию камера Казановы находилась рядом с камерой Бальби. "После этого Ваша задача будет закончена, а моя начнется: я освобожу вас и графа Аскино".

Бальби спросил, что произойдет, когда они залезут на чердак?

Казанова коротко ответил, что его план готов. Бальби должен оставить всякие сомнения. Не сможет ли он припрятать пику? Кроме того, он должен купить сорок больших картин на священные темы и завесить ими всю камеру. Этим они не разбудят у Лоренцо никакого подозрения и загородят дыру в потолке. Бальби надо управиться за пару дней. Лоренцо конечно не сможет увидеть утром дыру в потолке. Казанова не может начать эту работу в своей камере, так как он уже на подозрении у Лоренцо.

Наконец к нему пришла еще одна идея. Лоренцо мог бы купить ему библию ин фолио, которая должна подойти. Это была Вульгата, перевод Септуагинты, сделанный святым Иеронимом, очень большая книга, напечатанная в Венеции. В переплете он хотел спрятать пику. Но пика была на два дюйма длиннее библии. Тогда Казанова решил, что 29 сентября в день святого Михаила он пошлет макароны и сыр господину, который был столь любезен дать ему пользоваться своими книгами. Он сказал Лоренцо, что сам хочет изготовить большое блюдо макарон. Лоренцо сказал: если господин хочет читать книгу, это будет стоить три цехина. Об этом Бальби и Казанова уже договорились. Казанова взял у Лоренцо самое большое блюдо, завернул свою пику в бумагу, вставил ее в корешок большой библии, поставил на библию блюдо с очень горячими макаронами, хорошо залитыми горячим растаявшим маслом, так что Лоренцо обращал внимание только на блюдо. Блюдо было гораздо больше библии.

Все прошло хорошо. Бальби трижды высморкался в знак того, что все удалось.

За восемь дней Бальби сделал дыру в своем потолке, которую прикрыл святой иконкой. На восьмой день он написал Казанове, что проработал целый день над разделяющей их стеной, но не расшатал ни одного камня. Бальби преувеличивал свои трудности, Казанова его безопасность. Вскоре работа стала легче, он смог вытащить тридцать шесть камней.

Когда 16 октября в десять утра Казанова переводил оду Горация, он услышал над собой поскребывание и три коротких удара, долгожданный сигнал. Бальби к вечеру готов закончить работу. Он написал на следующий день, что полностью закончит работу за один день, так как потолок над Казановой покрыт лишь двумя полосками дерева. Он сделал дыру круглой и старался при этом не пробить потолок. Чтобы пробить его до конца ему нужно лишь четверть часа.

Час прорыва Казанова положил через день; со своим товарищем он думал за три-четыре часа сделать дыру в большой крыше Дворца дожей, выбраться наружу и суметь оттуда куда-нибудь спуститься.

В тот день, в понедельник, как он пишет в истории своего "побега" (которую сам отдал печатать и держал корректуру, в отличие от переработанного Лафоргом издания мемуаров, в котором проставлены противоречивые даты, очевидно, по вине Лафорга), в два часа пополудни, когда отец Бальби работал, Казанова услышал, как открывается дверь комнаты рядом с его камерой. Ему показалось, что кровь застывает в его жилах. Он еще успел перед появлением гостей дать два коротких стука, чтобы Бальби скользнул в свою камеру и привел там все в порядок. Тотчас в камеру Казановы вошел Лоренцо и принес извинения, что приходит со столь дурным человеком.

Два сбира сняли кандалы с невысокого, худого, некрасивого, плохо одетого человека лет сорока-пятидесяти.

Лоренцо принес солому. Трибунал назначил новому заключенному десять сольди в день. Казанова пригласил его поесть с ним. Новичок спросил: "Я могу сохранить свои десять сольди?" и поцеловал Казанове руку. Потом он преклонил колена и поискал глазами образ мадонны; он христианин, сказал он. Он, видимо, думал, что Казанова еврей. Его отец, альгвасил, не научил его читать. Он был поклонником Святого Венца из Роз, рассказал сотню историй о чудесах, чтобы не умереть от голода, сожрал все, что было у Казановы, выпил все вино и плакал напившись.

Его единственной страстью был слепой ужас перед богом и республикой. Он всегда с удовольствием подстерегал тайные и дурные дела других, чтобы честно передать их мессиру Гранде. Кроме того, ему за это платили. Но деньги не приносили той же радости, как удовлетворение правотой. Кто назовет ремесло шпиона постыдным? Он друг государства, бич преступников. Поэтому он рассчитывал на дружбу и благодарность. Он часто клялся молчать, чтобы тотчас донести об открытой тайне с чистой совестью! Его духовник, благочестивый иезуит, учил, что ничего не значит, если он клянется с оговоркой.

Следующие три дня Казанова лежал распростертый на своей постели и слушал, как нечестивые заговорщики хотели продать Австрии венецианский остров Изолу. Хотя один из заговорщиков был кумом шпиона, он все же написал имена шести повстанцев в письменном доносе и послал секретарю инквизиции в Венецию. Мессир Гранде послал его с кем-то на Изолу, чтобы он показал главу заговорщиков, некого капеллана. Он это сделал. Потом он пошел брить своего кума; он работал брадобреем. Потом кум угостил его колбасой и бутылкой рефоски и они по дружески трапезничали. Тогда предательство стало томить его душу; плача настоящими слезами он схватил руку кума и советовал ему не признаваться в связях с капелланом и не подписывать покаянное письмо.

Кум поклялся, что ничего не знал, тотчас брадобрей засмеялся и сказал, что он пошутил. Он уже сердился на себя, что последовал кратковременному порыву. На следующий день он не увидел ни кума, ни капеллана; через восемь дней мессир Гранде разыскал брадобрея в Венеции и запер его без всяких объяснений.

Но я благодарю святого Франциска, что попал в общество такого хорошего христианина, сидящего здесь по причинам, которые меня не касаются. Я не любопытен. Мое имя - Франческо Сорадачи. Моя жена - дочь секретаря Совета Десяти. Она все-таки замужем за мной.

Казанова написал здесь пародию на самого себя. Конечно, он не мог себе представить, что позднейшим читателем его мемуаров станут открыты тайные акты инквизиции Венеции и каждый сможет узнать, что Казанова в пятьдесят лет сам стал шпионом инквизиции Венеции, предателем своих друзей, вигилянтом, желающим денег.

Казанова пишет: "Я содрагаюсь от мысли, с каким чудовищем был вместе". Здесь ключ к душе Казановы и к его двоедушию.

Как только Сорадачи заснул, Казанова обо всем написал отцу Бальби. Теперь нам надо ждать. На следующий день Казанова велел Лоренцо купить деревянное распятье, образ святой богоматери и образ святого Франциска, а также прихватить две фляжки святой воды. Сорадачи потребовал свои десять сольди, Лоренцо с презрительной миной дал двадцать. Казанова поручил ему впредь покупать вчетверо больше вина, тоже чеснока и сала, чистого лакомства для брадобрея.