Путешествие на Запад. Том 4 - У. Чэнъэнь Страница 51

     Святой душой страдая,

На образ сладостный

     Очей не подымал.

Как дивно хороша была

     Колдунья злая,

Милей небесных дев,

     Превыше всех похвал!

Смогу ли бровь ее

     Сравнить с листочком ивы

И с нежным персиком

     Сравнить ее чело?

Как башмачки ее

     Расшитые красивы!

А волосы черней,

     Чем ворона крыло!

С улыбкой за руку

     Она берет монаха.

Он повинуется,

     Хотя в душе не рад.

И чует праведник,

     Невольно полный страха,

Дыханье орхидей

     И амбры аромат.

Дева-оборотень повела Танского монаха к цветочной беседке:

– Дорогой наставник! – молвила она зардевшись. – Я приготовила тебе чарочку вина и хочу выпить вместе с тобою!

– Владычица! Я во всю жизнь свою не вкушал ничего скоромного! – отказался Танский монах.

– А мы и не будем вкушать скоромного, – игриво сказала она, – у нас в пещере вода не очень чистая, вот я и велела принести чистейшей воды из горного колодца, в которой соединены силы Инь и Ян. На этой воде специально для тебя приготовлены всевозможные блюда из плодов и овощей.

Танский монах вошел в беседку, и вот что представилось его взору:

Там красивые ворота

Пестрой бахромой обвиты,

На шнурах парчовых кисти

     Разноцветные висят.

Из курильниц драгоценных

В виде львов с узорной гривой,

Наполняя всю беседку,

     Льется сладкий аромат.

На столах, покрытых лаком,

Разукрашенных богато,

С тонко врезанным рисунком,

     Как для царственных гостей,

На плетенных из бамбука

Лакированных подносах —

Сотни лакомств, привезенных

     Из далеких областей.

Много тут плодов румяных:

Яблоки, большие груши,

Мякоть лотосов мучнистых,

     Радующих вкус и взгляд,

Много абрикосов белых,

И серебряных, и желтых,

Много слив и винограда,

     Груды персиков лежат.

Фиги, финики, маслины,

Золотые апельсины,

С тонкокожим мандарином

     Рядом – спелая хурма.

Сколько лакомых каштанов.

Сколько фундуков56 каленых

И личжи с колючей кожей,

     Здесь Орехов разных тьма!

А закусок сколько свежих!

Ветви юные бамбука

И сяньтянь57 с приятным вкусом,

     Сыр душистый из бобов,

Листья, корни трав целебных,

Овощи с подливой острой,

Жаренные в постном масле,

     Сотни лакомых грибов!

Здесь горох и чечевица,

Молодой латук зеленый,

Там фасоль под сладкой соей,

     Нежный сахарный батат,

И с начинкой баклажаны

Запеченные, как будто

Жареные перепелки,

     В пряном соусе лежат.

Фаршированная тыква

С выскобленной серединой.

В нежной масляной подливе,

     Рядом семечки в меду,

Репы, сдобренные острым

Уксусом, имбирь, корица,

Перец красный и зеленый,

     Ломти дыни на виду!

Сколько острых и соленых,

Сладких, горьких, пряных, терпких

Яств и кушаний различных,

     Сколько лакомств было тут.

Все там были сочетанья,

Вина все и все приправы!

И всего там было вдоволь,

     Много сотен разных блюд!

Дева взяла изящными, словно выточенными из яшмы пальчиками, золотую чарку и наполнила ее до краев чудесным вином.

– Наставник дорогой! Отведай, будь милостив! – ласково произнесла она, обеими руками поднося чарку Танскому монаху. – Милый мой! Прошу тебя выпить за нашу счастливую встречу.

Танский монах в смущении пролепетал что-то, принял вино, обратил глаза к небу и про себя прочел молитву:

«О божества и духи, хранители учения Будды, постигшие явления природы во всех пяти странах света, и четыре стража времени! Обращается к вам с мольбой самый меньшой брат ваш, Чэнь Сюань-цзан! Вам поручила богиня Гуаньинь незримо охранять меня с того дня, как я покинул восточные земли, дабы я смог достичь храма Раскатов грома, поклониться Будде и испросить у него священные книги. И вот ныне в пути меня схватил злой дух- оборотень в образе девы и вынуждает слиться с ним. Он вручил мне сию чарку вина и велит испить ее. Если это вино нехмельное, я хоть и через силу, выпью его, чтобы освободиться, завершить мой путь и лицезреть Будду. Если же вино окажется скоромным, то я подвергнусь вечным мукам колеса жизни, обернувшимся вспять за нарушение моего обета!»

Между тем Великий Мудрец Сунь У-кун, превратившись в кузнечика, притаился за ухом своего наставника и все время нашептывал ему, что надо делать. Его слова были слышны одному только Танскому монаху. Сунь У-кун знал, что учитель любит простое виноградное вино, и велел ему осушить поднесенную чарку. Тот скрепя сердце выпил и, поспешно наполнив вином эту же чарку, поднес ее деве-оборотню. Вино запенилось. Тогда Сунь У-кун незаметно прыгнул прямо в пену и скрылся под ней. Дева приняла чарку, но не стала пить, а дважды поклонилась Танскому монаху, после чего произнесла еще несколько ласковых слов с выражением благодарности. После этого она взяла чарку, в которой пена уже осела, и увидела насекомое. Ей, конечно, и в голову не пришло, что это Сунь У-кун. Она мизинчиком достала его из чарки и стряхнула на землю.

Сунь У-кун, видя, что его замысел не удался, сразу же превратился в голодного коршуна.

Когти, словно из яшмы.

     И перья на крыльях из стали.

Желтым блеском

     От злости глаза у него засверкали.

И за тысячи ли убегают,

     Чтоб лучше укрыться,

Все волшебные зайцы

     И оборотни-лисицы.

Если голоден он,

     Налетает стремительней бури

На добычу – и жертву уносит

     В просторы лазури.

Сытый, он залетает высоко,

     В небесные двери,

И когтей его крепких

     Страшатся и люди и звери.

И вот коршун взлетел над столом и выпустил свои когти. Раздались грохот и звон: посуда, яства, блюда и миски, блюдца и кувшины – все полетело на пол и разбилось вдребезги. Коршун покинул Танского монаха и улетел прочь. У девы от страха едва не разорвалось сердце и не лопнула печенка. Да и Танский монах порядком струхнул. Дрожа от страха, дева-оборотень крепко прижала к себе Сюань-цзана.

– Дорогой наставник! Откуда появилось