К востоку от Эдема - Джон Эрнст Стейнбек Страница 76

Джо хитро усмехнулся, а Том весело расхохотался.

– А потом ты позволишь матушке себя уговорить? – спросил сквозь смех Том.

Сэмюэл метнул на сыновей сердитый взгляд:

– Я своих слов на ветер не бросаю, и если что решил, уже не передумаю. Этот вопрос я обмозговал со всех сторон, и вот вам мое слово: Джо с нами не поедет. Вы ведь не хотите выставить отца лжецом, верно?

– Пойду и прямо сейчас с ней поговорю, – заявил Джо.

– Только не переусердствуй, сынок! – крикнул вдогонку Сэмюэл. – Действуй по-умному. Пусть матушка сама решит, а я буду упрямиться изо всех сил.

Два дня спустя от ранчо Гамильтонов отъехал большой фургон, нагруженный досками, бревнами и различным инструментом. Том правил четверкой лошадей, а рядом с ним, болтая ногами, сидели Сэмюэл и Джо.

Глава 17

1

Называя Кэти чудовищем, я и сам в это верил. Но теперь, когда, склонившись с лупой над напечатанной мелким шрифтом книгой ее жизни, я перечитал все сноски, такая уверенность исчезла. Дело в том, что, не понимая, чего добивалась Кэти, мы никогда не узнаем, удалось ли ей получить желаемое. А если она никуда не стремилась, а, наоборот, хотела убежать от неведомой угрозы, все равно не понять, сумела ли она спастись. Кто знает, возможно, она пыталась объяснить людям, что представляет собой в действительности, но не могла из-за отсутствия общего языка. Наверное, ее сущность выражалась грамотным и богатым, но не доступным для понимания окружающих языком поступков. Легче всего говорить, что Кэти была порочной. Такое утверждение не имеет смысла, пока не прояснится причина.

В своем воображении я создал образ Кэти. Она на время смирилась и дожидается разрешения от бремени на постылой ферме в компании нелюбимого мужа.

Кэти целыми днями сидела в кресле под дубом, и ее сжатые в замок руки словно защищали друг друга. Она сильно поправилась, и ее грузность казалась чрезмерной даже по тем временам, когда женщины гордились крупными младенцами и радовались каждому фунту, набранному во время беременности. Огромный, выпирающий вперед тяжелый живот изуродовал фигуру, и Кэти могла стоять, только опершись на что-нибудь руками. Но в остальном она не изменилась: плечи, шея, лицо и руки оставались по-девичьи изящными и тонкими. Грудь совсем не увеличилась, соски не потемнели, будто ее тело не готовилось к вскармливанию младенца. Когда Кэти сидела за столом, беременности и вовсе не было заметно.

В то время беременным женщинам не измеряли ширину таза, не делали анализ крови и не прописывали кальций. За каждого ребенка женщина расплачивалась потерей одного зуба, и это считалось вполне естественным. А еще у беременных появлялись разные причуды в еде, и порой их тянуло на разную дрянь. Считалось, что это наказание за первородный грех Евы.

По сравнению с другими беременными женщинами капризы Кэти не отличались экстравагантностью. Плотники, ремонтировавшие старый дом, постоянно жаловались на пропажу мела, которым они пользовались для разметки. Крупные шероховатые бруски то и дело бесследно исчезали. Кэти воровала мел и дробила на мелкие кусочки, которые носила в кармане передника, а когда поблизости никого не было, разгрызала их и ела. Говорила Кэти мало, взгляд стал отстраненным, будто она жила в другом мире, оставив вместо себя куклу, чтобы ее отсутствие не бросалось в глаза.

А вокруг кипела бурная жизнь. Адам с упоением строил свой Эдем и предавался мечтам. Сэмюэл с сыновьями пробурили скважину на глубину сорока футов и установили в колодце новомодную металлическую обсадную трубу, которая стоила бешеных денег, так как Адам хотел получить все самое лучшее.

Гамильтоны перенесли бурильную установку и приступили к новой скважине. Спали они здесь же, в палатке, а еду готовили на костре. Каждый день один из них ездил домой, то за инструментом, то с весточкой для Лайзы.

Адам метался, как пчела, сбитая с толку изобилием цветов. Сидя рядом с Кэти, он рассказывал о только что присланных корешках ревеня, чертил эскиз крыла ветряной мельницы, которое изобрел Сэмюэл. Такая конструкция позволяла менять угол наклона и по тем временам представляла собой неслыханное чудо. Потом он скакал верхом к скважине и своими вопросами отвлекал Гамильтонов от работы. С Кэти Адам обсуждал строительство колодцев, и вполне естественно, что, склонившись над этим самым колодцем, он говорил исключительно о родах и беременности. Для Адама наступило лучшее время в жизни, которая открылась во всей красе, и он чувствовал себя хозяином этих бескрайних просторов. А тем временем лето переходило в жаркую, наполненную сладкими ароматами осень.

2

На буровой площадке Гамильтоны только что скромно отобедали испеченным Лайзой хлебом с дешевым сыром, запив трапезу горьким как отрава кофе, сваренным в жестянке на костре. У Джо слипались глаза, и он прикидывал, как бы половчее удрать в кусты и немного вздремнуть.

Сэмюэл, опустившись на колени в песок, рассматривал сломанные лопасти бура. Перед самым обедом на глубине тридцати футов бур наткнулся на что-то твердое и раскрошился, будто был не стальным, а свинцовым. Сэмюэл поскоблил перочинным ножом резец и высыпал крошки на ладонь. С горящими детским восторгом глазами он передал крошки Тому:

– Посмотри-ка, сынок. Как думаешь, что это такое?

Расположившийся перед палаткой Джо лениво поднялся с места. Том рассматривал лежавшие на ладони кусочки.

– Что-то очень твердое, – задумчиво сказал он, – но не алмаз. Алмазы такими крупными не бывают. Похоже на металл. Уж не паровоз ли здесь закопали?

Сэмюэл рассмеялся.

– Подумать только, на глубине тридцати футов! – радостно воскликнул он.