Дэвид Бейкер - Обольщение Евы Фольк

Дэвид Бейкер

Обольщение Евы Фольк

Роман о христианах в гитлеровской Германии

Благодарность

Хотел бы кратко поблагодарить некоторых людей, помогавших мне в моих исследованиях, в первую очередь, — Манфреда Роммеля, сына фельдмаршала Роммеля, Йохана Фосса, бывшего солдата «Ваффен-СС» и автора книги «Черный Эдельвейс». Также выражаю признательность Фридриху Хенслеру (ветерану войны и основателю христианского издательства «Haenssler-Verlag»), Клоду Фостеру (автору книги «Пауль Шнайдер — апостол Бухенвальда»), работникам архивов Кобленца, Ульриху Хелсперу (моему проводнику по долине Мозеля), а также Иозефу и Элизабет Христ, которые терпеливо давали мне уроки немецкого.

Я в огромном долгу перед всеми, кто ранее провел всесторонние исторические исследования в вопросе развития и падения нацистской Германии. Тем читателям, которых интересует данная тема, могу порекомендовать следующие книги: «Обычные люди» Кристофера Браунинга («Ordinary Men», С. Browning), «Предательство» Роберта Эриксена и Сюзанны Хешель («Betrayal», R. Ericksen, S. Heschel), «Душа народа» Виктории Барнетт («The Soul of the People», V. Barnett), «Богословы при Гитлере» Роберта Эриксена («Theologians under Hitler», R. Ericksen), «Совесть нацистов» Клаудии Кунц («The Nazi Consicence», C. Koontz), «Священный немецкий Рейх» Ричарда Штайгмана-Галла («The Holy Reich», R. Steigmann-Gall) и «Черный Эдельвейс СС» Йохана Фосса («Black Edelweiss», J. Voss).

Наконец, выражаю глубокую признательность многочисленным немецким ветеранам фронта и тыла, владельцам магазинов и даже случайным прохожим, которые с терпением и надеждой на лучшее будущее поделились со мной своими тяжелыми воспоминаниями прошлого.

Я убежден, что большинство читателей этого романа согласны с тем, что нацизм — это противоположность всему, что они считают достойным и нравственным. Тем не менее, история, рассказанная на страницах данной книги, вскрывает неприятную реальность: Адольф Гитлер смог заручиться восторженной поддержкой подавляющего большинства немцев, которые, как и многие читатели романа, считали свое мировоззрение достойным и нравственным.

Суровая правда заключается в том, что политику Гитлера поддержало на референдуме 95 процентов населения Германии, среди которых, конечно же, были преимущественно здравомыслящие, рассудительные и порядочные люди. По окончании первого года правления Гитлера 75 процентов преподавателей общественных школ Германии с большим энтузиазмом вступили в Национал-социалистическую лигу учителей. Большинство пасторов охотно дали присягу на верность Фюреру. Десятки миллионов простых граждан приняли аналогичную присягу во время специальных радиотрансляций.

Но как же так? Разве нацистов поддерживали одни только изверги?

Если бы это было так, то нам было бы легче, поскольку тогда нам следовало бы опасаться только извергов. Однако рассказанная в этой книге история — далеко не об извергах. Она — про обычных жителей гитлеровской Германии, настолько обольщенных злом, что они оказались слепы к Истине.

Но это также история о нас. Пристально всмотревшись в персонажей романа, мы узнаем в них самих себя в те моменты, когда мы доведены до отчаяния страхом, позором, смущением или страданиями. Безусловно, духовная слепота не присуща одним лишь немцам. Это черта всех людей, поскольку, как выразился апостол Павел, «мы видим как бы сквозь тусклое стекло».

Однако слепоте можно противостоять, и в этом нам может помочь история — особенно, если мы всматриваемся в нее, как в зеркало. Если только мы отважимся на это, глядя на исторические конфликты, будь то между немцами и евреями, палестинцами и израильтянами, христианами и мусульманами, американцами и неамериканцами ~ мы сможем узнать многое о себе.

Истина заключается в том, что мы отличаемся от людей, участвовавших в этих конфликтах, только тем, что нам посчастливилось жить в другую эпоху и в другой точке земли.

Персонажи, с которыми вы встретитесь на страницах романа, родились в результате многолетних исследований. Надеюсь, вы поймете этих людей, но при этом я не прошу оправдывать, прощать, любить или ненавидеть их. Просто узнайте их поближе и постарайтесь найти в них часть себя. Это важно, потому что, отвергая сходство нашей человеческой природы, мы сразу же делаем первый шаг по тому пути, который привел в бездну немцев.

Дэвид Бейкер,

Пенсильвания, 2009 год

Часть I

Стон об избавлении

1929–1932

«Двадцать миллионов немцев — это слишком много».

Глава 1

«Я — за мир, но эту банду можно усмирить только штыками… Мне ужасно досадно, что мы не можем вмешаться и стереть эту Германию с лица земли, четвертовать некоторых из немецких молодчиков и снять скальпы с некоторых из их предводителей».

Оглядываясь назад с безопасной дистанции времени, нам легко судить о жизни Евы Фольк. Прошедшие десятилетия вскрыли ее промахи и ошибки. Однако, не будем забывать, что она была всего лишь ребенком, столкнувшимся со сложным жизненным выбором.

Действительно, жизнь тринадцатилетней Евы складывалась совсем не так, как ей хотелось. В тот холодный вечер ее сердце разрывалось на части, но девочка старалась быть мужественной. Вытерев слезы со своих карих глаз, Ева плотнее закуталась в поношенный халат. Выглянув в окно дедушкиной спальни на безлюдную улицу, она шмыгнула носом. Дедушка был серьезно болен, как, впрочем, и весь окружающий мир.

Деревня Евы ничем не отличалась от других, разбросанных по разрушенной Германии. Десятилетие, прошедшее после поражения в войне, погрузило страну в мрачное болото отчаяния. Надежда на лучшее, по большей части, стала ушедшим в прошлое воспоминанием. Ева посмотрела на ночное небо над Вайнхаузеном. Даже оно не вселяло оптимизма. Тусклый свет луны будто сражался с пеленой унылых облаков, заслоняющих собой мерцающие россыпи звезд.

Но Ева была не из тех, кто поддается унынию. По крайней мере, ненадолго. Впрочем, для тринадцатилетнего ребенка это было вполне естественно.

Вдалеке раздался свисток паровоза. Ева улыбнулась. Она любила поезда. Они были, как верные друзья, которые обязательно возвращаются домой после дальних странствий. Еве нравилось их решительное пыхтение и сиплое, презрительное фырканье. И еще она любила наблюдать, как из черных котлов с шипением вырываются клубы пара. Еву ничто так не успокаивало, как шум железной дороги и мягкий звон церковных колоколов. Это были звуки ее дома, говорившие о том, что все хорошо, все на своих местах. Впрочем, в последнее время уютный мир девочки начал распадаться на части.

Поежившись, Ева подняла воротник своего старенького халата, наблюдая за одинокой фигурой, с трудом бредущей по снегу в безысходную черноту ночи. «Интересно, кто это? И какое у него сейчас настроение? — подумала Ева. — Хочет ли он есть? Болен он или здоров? Есть ли у него жена и дети? И страшно ли им так же, как мне?»

Дедушка окликнул ее со своей кровати.

— Да, я уже иду, дедуль, — ответила Ева.

Она любила дедушку, однако возвращаться к нему в тот момент ей не хотелось. Еву пугали его запавшие глаза и сиплое дыхание, поэтому она еще несколько мгновений помедлила, глядя на безбрежный, темный мир. Наконец, дохнув на холодное окно, она вывела пальцем на запотевшем стекле сердечко и повернулась к дедушке.

— Подойди, детка. Подойди ближе, — сказал старый Фольк, держа на животе деревянную шкатулку. Ева подошла к его кровати. Глядя на стеганое одеяло, которым был укрыт дедушка, ей самой сильно захотелось оказаться в теплой постели. В холодной комнате гуляли сквозняки. Уголь стал дорогим удовольствием даже для пасторской семьи. К тому же его было не так-то легко раздобыть.

— Помню, повез твою бабушку в Зальцбург… В наше свадебное путешествие… — дедушка, закрыв глаза, несколько секунд молчал, слегка постукивая пальцами по крышке шкатулки. — Она очень любила музыку…

— Да, дедушка, ты рассказывал, — Ева села на стул у изголовья кровати — пост, который она верно несла вот уже несколько недель. Когда мог, ее подменял отец, преподобный Пауль Фольк, но кто действительно устал, так это ее мама, Герда, которой приходилось постоянно кормить дедушку и обтирать его губкой.

Расстегнув дрожащей рукой медную застежку шкатулки, старик поднял крышку и достал потертый ключ и поблекшее от времени золотое ожерелье. Положив ключ себе на грудь, он поднял двумя пальцами цепочку с подвеской в виде тевтонского крестика из оникса, охваченного по центру золотым кольцом.