Розали Хэм - Месть от кутюр Страница 11

– Фред, разве тебе не нужно с ними?

– Перли, детка, мы должны подготовиться к большому празднику.

Она подошла к нему и склонила голову ему на плечо.

– Я так люблю наших парней…

Фред развернул Перл к себе, крепко обнял за талию худыми руками и зарылся носом в ее глубокое декольте, так что виднелись только кончики ушей.

– Они тебя тоже любят… – глухо проговорил он.

Зрители, выстроившиеся вдоль белой загородки, смотрели на бегающих по полю футболистов, чьи возбужденные крики эхом отдавались в зябких сумерках. Стремление к честной победе придавало спортсменам сил и мужества, несмотря на владевшие ими опасения. Болельщики волновались о судьбе сделанных ставок. Конечно, в победе своей команды они были уверены, и все же…

Практически все дангатарские мужчины, мальчики и даже местные псы собрались на стадионе посмотреть на тренировку перед большим финалом, послушать зажигательную речь тренера в раздевалке и растереть бедра и икры футболистов согревающей мазью. Умница капитан и его соратники по команде с благодарностью оценили невероятные усилия тренера и отозвались на его слова приветственными возгласами, после чего торжественно исполнили гимн клуба, по-товарищески обнялись, обменялись рукопожатиями и отправились по домам, где их ждал ужин – отбивные с картофельным пюре и зеленым горошком, – а после – сон.

Болельщики вернулись в паб. Прежние чемпионы, принесшие Дангатару победный кубок, – теперь ветераны войны, которые сидят по домам в полумраке гостиных и слушают радио, но завтра они поднимутся из своих кресел, забыв про контузии, эмфизему и простатит, и придут на стадион, даже если это будет их последний выход. Перл так волновалась, что ей хотелось грызть ногти. Болельщики у стойки бара хмуро смотрели в кружки. Хэмиш О’Брайен и Септимус Кресант, заядлые спорщики, сегодня молчали.

– Боже милостивый! – воскликнула Перл. – Что же это мы? – Она ободряюще улыбнулась посетителям бара, но никто не улыбнулся в ответ. – А как вам новая девушка в городе?

Бледные лица вдоль стойки, пустые взгляды.

– Еще одна недотрога, – прокаркал старый гуртовщик с седыми бакенбардами.

– Между прочим, наш красавчик нападающий положил на нее глаз, – сообщил один из стригалей.

– Кто?

Открылась дверь, ворвался ветер, и знакомый запах возвестил о появлении Тедди Максуини. Едва Тилли сошла с автобуса, как он начал обильно посыпать себя тальком.

– Новая подружка, – хмыкнул стригаль.

– Миртл Даннедж, – объявила Перл.

– Это, должно быть, Тилли, – подмигнул ей Тедди.

– Такая же распущенная, как мать? – задал вопрос гуртовщик.

Тедди вытащил из карманов стиснутые кулаки и выпятил грудь.

– Тихо, тихо, – вступился Фред.

– Я слышал, девчонка симпатичная, – сказал стригаль.

Перл поставила перед ним кружку пива и сгребла со стойки монеты.

– В общем, да, – подтвердила она, обиженно засопев.

– Еще какая симпатичная, – ухмыльнулся Тедди.

– Похожа на нашу Перл, – высказался гуртовщик, глядя на нее маслеными глазами.

Фред поймал его взгляд.

– На мою Перл, – предостерегающе произнес он и с такой силой выжал над раковиной тряпку, которой протирал кружки, что та заскрипела.

– Теперь – твоя. – Стригаль в несколько глотков выпил пиво.

Посетители бара отвернулись. Его пустая кружка стояла на стойке, Перл не торопилась ее наполнять. Тедди подошел к стригалю – руки опущены, но готовы к драке.

– Я вспомнил ее! – воскликнул Реджинальд и щелкнул пальцами. – Это дочь Чокнутой Молли. В школе мы ее…

– Редж, заткнись! – Тедди подскочил сзади, взметнув кулаки, и заплясал в позе боксера.

Все опять повернули головы.

Стригаль поднялся со своего места.

– Эй, я тоже помню за ней кое-какие темные делишки. По пути домой зайду-ка к Бьюле, поболтаем…

Тедди налетел на него, точно стервятник, в мгновение ока сбил с ног, коленями прижал его спину к полу, занеся руку для удара в челюсть.

– Прекратите! – закричала Перл. – Тедди, ты же наш основной нападающий!

Тедди опустил руку, тяжело дыша.

– Кое-кому из вас отныне лучше придерживать язык, – сказал Фред и перевел палец со стригаля на старого гуртовщика.

– А Тедди лучше сегодня пораньше лечь спать, – глухо проговорил стригаль. – Стоит мне чихнуть, и он вылетит отсюда через окно.

Редж и остальные окружили стригаля.

– Тедди, пожалуйста, не надо, – слезно попросила Перл.

Тедди Максуини встал с пола, отряхнулся. Стригаль тоже поднялся и смерил его взглядом.

– Судя по всему, сегодня мне здесь больше не нальют. Ну, и нечего тут делать.

Он вразвалочку двинулся к двери, схватил фуражку и растворился в темноте. Взгляды всех присутствующих обратились на Тедди. Он примирительно поднял вверх обе ладони:

– Допью и тоже пойду.

Тедди вышел из бара и зашагал домой сквозь клубы тумана. Сержант Фаррат, совершавший вечерний объезд на полицейском автомобиле, притормозил возле него, но Тедди махнул рукой, показывая, чтобы тот ехал дальше. Лежа в кровати, он долго смотрел через окошко вагончика на желтый квадрат света в комнате Тилли на вершине холма.

Болельщикам Дангатара пришлось вынести четыре невыносимо долгих тайма упорной и ожесточенной схватки с Уинерпом. Свою команду они поддерживали чудовищной бранью и вполне обоснованными угрозами. К концу четвертого тайма игроки, насквозь мокрые и задыхающиеся, еле волочили ноги от усталости; руки и ноги были разбиты в кровь. Не испачкаться удалось только Бобби Пикетту: на его шортах по-прежнему виднелась заутюженная складка, а фуфайка была сухой. При этом, правда, он каким-то образом лишился переднего зуба.

За тринадцать секунд до окончания чистого времени команда Уинерпа сравняла счет. Тедди Максуини, значительно удалившийся от своей позиции, во время вбрасывания рыбкой поднырнул к мячу, который мелькал между дюжиной ног, ухватил его и помчался к воротам соперника. Множество рук тянулось к нему, но Тедди стряхивал их, и они соскальзывали, точно он был намазан горячим вазелином. Пробившись к четырем высоким столбам, Тедди в падении послал левой ногой мяч вперед. Мяч соскользнул с бутсы, лениво подскакивая, покатился и пересек линию внешних ворот за долю секунды до финального свистка. Вместе с ним в ворота ввалилась красно-зелено-грязная мельтешащая толпа.

ДАНГАТАР 11-11-77 УИНЕРП 11-10-76[6]

Гудки автомобильных клаксонов салютом взорвали вечерний воздух. Трибуны ревели от возбуждения, разочарования, злости, радости, восторга. Земля содрогалась от аплодисментов и топота болельщиков. Истекающие кровью игроки плотной волной, похожей на гигантскую сороконожку, побежали через поле в объятия фанатов. Ни одна футбольная команда в мире не испытывала такого счастья, никакой другой город не радовался победе столь бурно. На закате над равнинами Дангатара поплыл мощный хор голосов, исполнявших гимн клуба. Все население от мала до велика хлынуло к привокзальному отелю.

Грохотали дешевые петарды; сигнальные ракеты, рассыпая искры на две мили вокруг, озаряли темное небо. Перл в белых шортах, полосатой фуфайке и чулках в сеточку пританцовывала за барной стойкой. На ногах у нее были надеты футбольные бутсы, зашнурованные чуть не до самых колен. Фред натянул грязную майку арбитра; из-за отворотов его красно-синей вязаной шапочки гордо торчали два белых флажка, украшенных мишурой и целлофановыми цветочками. В таком виде он напоминал щуплого рождественского лося.

Толпа пребывала в разных стадиях опьянения и обнаженности. Одни обнимались без разбору, другие пели и плясали на тротуарах, прыгали с балконов на развернутый шланг пожарного гидранта или предпочитали просто болтать в тихом уголке. Некоторые женщины занимались рукоделием, которое принесли с собой, или даже кормили грудью младенцев.

Реджинальд – с мясницким ножом, заткнутым за шляпу, – играл на скрипке, а Фейтфул О’Брайен стояла у микрофона и перебрасывалась шутками с девицами Максуини; все трое не пожалели румян и помады, а волосы украсили голубыми розами. Сидели они так, что из-под задравшихся подолов виднелись резинки чулок и кружева нижних юбок. Максуини курили сигареты и хихикали. Сержант Фаррат, в цилиндре, фраке и ботинках с металлическими набойками, отбивал чечетку на стойке бара. Тощий Скотти Пуллит угощал всех направо и налево своим арбузным самогоном, приговаривая: «Попробуйте, особая выдержка!»

Тедди сделал глоток – пищевод обожгло огнем – и потянулся за следующей порцией. Септимус Кресант, который раздавал брошюры «Общества плоской Земли»[7], столкнулся с Уильямом Бомонтом. Скрестив руки на груди, Уильям с затравленным видом стоял возле Гертруды, а та взирала на него сияющими глазами. Рядом с Уильямом сидели его мать и сестра. Элсбет, как всегда, была недовольна, Мона рвалась танцевать, но робела. Уильям взял у Септимуса листовку, увильнул от Гертруды и пошел вместе с Септимусом в бар. Там Септимус снял с головы каску и швырнул ее на линолеум, расписанный под зеленый мрамор. Макушка у него была такая плоская, что на нее можно было поставить тазик варенья.