Карл-Йоганн Вальгрен - Это Вам для брошюры, господин Бахманн! Страница 11

Ничто не удручает меня так, как это так называемое MTV, написал я Бахманну, не могу даже припомнить, было ли когда-нибудь что-либо столь же безмозглое, как это MTV: что видеоряд, что музыка… похабель, и только; впрочем, так и должно быть – только эта безмозглость и может завоевать такую невероятную популярность на моей так называемой родине. Преданность зрителей в моей стране даже была удостоена специальным призом MTV, призом, специально придуманным для самых безмозглых наций, я имею в виду этот постыднейший проект с квартирой, вы, наверное, про него знаете: нескольких юношей и девушек, с полдюжины тех и других, сгоняют в квартиру, где они живут все вместе, совершенно бесплатно, а MTV скрытой камерой их снимает, двадцать четыре часа в сутки, выставляя на всеобщее обозрение потрясающую духовную нищету; мало того, эти безмозглые создания становятся безмозглыми звездами безмозглых созерцателей MTV в самой безмозглой в мире стране, и эти безмозглые созерцатели сутками дрочат на мелькающие картинки, они, должно быть, все с ума посходили!

Впрочем, написал я Бахманну, этой национальной забавой увлекается в основном молодежь, я ведь тоже отношусь к молодежи, несмотря на все анахронизмы, в которых меня без устали обвиняют, и вот что я подумал, Бахманн, – не стоит тыкать пальцем в молодежь, когда так много прочих мерзостей. Подумаешь, MTV, двадцать лет назад его не было и через двадцать лет не будет, есть же и другие, так сказать, вневременные мерзости, характерные не только для молодежи, а для всего населения этих широт, и если вы и в самом деле доискиваетесь до истины, Бахманн, может быть, стоит упомянуть еще одну национальную забаву, кроме охоты, кроме возведенной в систему зависти и кроме MTV, – речь идет о повальном пьянстве.

Я имею в виду это беспрецедентное свинство, написал я Бахманну, это скотское пьянство, такого пьянства, должно быть, нет нигде в мире, даже в уголовных пригородах Москвы; это надо увидеть своими глазами, Бахманн, чтобы понять, о чем идет речь. По выходным и праздникам население этих северных широт напивается до того, что самые фундаментальные функции организма отключаются вовсе, признаки жизни подает лишь небольшой участок мозга, по сообразительности сравнимый разве что с мозгом ящерицы. И когда в два часа ночи на субботу или воскресенье они валяются в собственной блевотине, этот рептильный мозг реагирует только на три раздражителя, и только три мысли возникают в рептильном мозгу, если это можно назвать мыслями: выпить, напасть или удрать, в зависимости от того, слабее предполагаемый враг или сильнее. Ну да, конечно, еще спаривание. Позвольте мне внести некоторую ясность в этот феномен, Бахманн, поскольку он небезынтересен для лучшего понимания ежедневно проклинаемой мною нации, позвольте мне растолковать это общенародное состязание в идиотизме и безвкусице, состязание, кто налижется чуть не до смерти и все же восстанет из мертвых, кто при этом еще исхитрится тыкать полуповисшим членом в первое попавшееся телесное отверстие, драться или убегать, испражняться в штаны и засыпать там, где застал его сон.

Такой вечер, написал я Бахманну, начинается обычно в доме у кого-то из них, кто по молчаливому уговору выбран церемониймейстером в этой коллективной суицидальной попытке. Вот они садятся, женщины и мужчины, вокруг журнального столика, буквально ломящегося от бутылок с красным вином, белым вином, пивом и бесчисленными крепкими напитками, сигаретами и особым жевательным табаком, довольно популярным в моей стране. Для непосвященного покажется странным, написал я Бахманну, что они поначалу совершенно не разговаривают друг с другом, а если и произносят что-то, то это скорее отрывистое хрюканье, имеющее непосредственное отношение к предстоящей попытке коллективного самоубийства, хрюканье, означающее, если прислушаться, приказания вроде «дай открывашку, захвати лед, не хватает рюмки, где пепельница», и тому подобное.

В первый час не слышно ничего, кроме этих животных фонем, ну, может быть, музыка, проигрыватель, запрограммированный крутить без перерыва какой-нибудь компакт-диск с кретинским хит-парадом, а кроме этого, рыгание, икота, глотание, пережевывание и с трудом удерживаемая рвота, если кто-то хватил слишком много. Примерно через час методичного введения в организм токсических количеств алкоголя, написал я Бахманну, атмосфера немного оживляется, собравшиеся начинают изрыгать омерзительные пошлости, неостроумные шутки, завистливые комментарии, никто никого не слушает, все говорят одновременно, часто вспыхивают ссоры или драки, кто-то предпринимает первую попытку спаривания, самой природой осужденную на провал, кто-то идет в туалет блевать, а то и никуда не идет, блюет бессовестно прямо там, где его посадили, после чего кто-то помогает ему прибраться, а чаще дает в морду, а еще чаще присоединяется к блевотной оргии, и они начинают блевать вместе, они блюют дуэтом, это своего рода стереоблев.

Через пару часов все уже в более или менее бессознательном состоянии, а те немногие, кто еще не отключился, бредят, словно в лихорадке, бессмысленно смеются и пытаются спеть что-то из этой кошмарной поп-продукции. Но вот что удивительно, Бахманн, я не перестаю поражаться этому явлению: примерно процентов шестьдесят собравшихся по какому-то загадочному сигналу выбираются из собственных экскрементов и, качаясь, добредают до такси. Тех, кто не в состоянии подняться, оставляют без малейших угрызений совести. И куда они направляются? В ближайшую забегаловку! Карманы их полны спиртным – цена на алкогольные напитки в увеселительных заведениях моей так называемой родины астрономическая, по части обдирания публики местные кабатчики ничем не отличаются от всех прочих. И там эта пошлая вакханалия продолжается еще пару часов; они дерутся, совокупляются, прикладываются к принесенным бутылкам и мочатся под себя, свирепые вышибалы вышвыривают их за дверь, предварительно съездив пару раз по физиономии, а коррумпированные вышибалы, работающие заодно со свирепыми, залепляют им синяки пластырем и снова впускают… или они лезут в окна и в вентиляционные отверстия; это просто счастье, написал я Бахманну, что показное пуританство этой страны предписывает всем ночным заведениям закрываться не позже двух часов ночи, это пуританство снижает статистику убийств и несчастных случаев на несколько сот процентов.

Как только пробьет два часа, добавил я, города тоже кончают жизнь самоубийством, они выглядят так, как будто здесь только что взорвалась нейтронная бомба или выпали смертельные радиоактивные осадки, в этот час ноль на улице становится так пусто и так страшно, что хочется заплакать или повеситься прямо тут, на этой же площади, на фонаре, – совершенная пустыня, ни единого человека, если не считать тех, кто уже без сознания валяется в канаве… Вы можете, если захотите, проделать эксперимент, Бахманн, последуйте за одним из такси, покидающих вымерший центр, выбирайте кого угодно, мужчину или женщину, они ничем не отличаются, их сознание на уровне ящерицы, они подчиняются исключительно бессмысленным и хаотическим импульсам своего рептильного мозга, последуйте за ними, Бахманн, и посмотрите, куда они направляются, – и вы увидите, что я прав в своих догадках: они почти никогда не едут домой, чтобы проспаться, нет, в противоречие всем медицинским законам они едут туда, где начинали вечер, в ту же квартиру, и пытаются привести в чувство оставленные ими полутрупы, вливая в них теплую водку, и свинство продолжается, вернее, начинается с новой силой, достаются заначки, опять начинаются попытки совокупления, драки, блев дуэтом… это такой кошмар, Бахманн, которому невозможно найти равных на планете.

Описанный мной сценарий, добавил я, разыгрывается, особенно в сельских районах, от пятницы к пятнице, от года к году, пока они не достигают сорокалетнего возраста, это статистически доказано, а потом, написал я Бахманну, удивляясь самому себе, насколько глубоко знаю проблему, ведь раньше-то я ее не касался! – потом, Бахманн, их дремучее пьянство становится более рациональным: они вообще перестают выезжать в центр, остаются пьянствовать в квартирах, что никак не уменьшает количество эксцессов, наоборот, они совершенно озверевают, Бахманн, рептильный мозг окончательно берет верх, и при этом еще экономят деньги, если вспомнить о ресторанных ценах на спиртное.

Но эта национальная традиция, не менее важная, чем празднование Рождества или Иванова дня, удивительным образом касается только выходных дней. В конце недели вся страна находится в состоянии комы. А в понедельник те, кто несколько часов назад самозабвенно совершал этот смертельно опасный алкогольный ритуал, испытывают глубочайший и абсолютно иррациональный комплекс вины, это совершенно необъяснимо, Бахманн! В будни они не пьют ни капли, они не пьют вина за обедом, не позволяют себе даже рюмочку бенедиктина или бехеровки, что, как известно, полезно для здоровья, ни в коем случае! – если, конечно, не находятся в соседствующей с ними на юго-западе стране. Ни в коем случае! Будни посвящены работе и борьбе с комплексом стыда за субботнее свинство, они работают, как рабы на галерах, до изнеможения, они обливаются потом, пытаясь избавиться от чувства вины, замолить совершенный смертный грех… На этих широтах нет даже такого понятия, как качество жизни! – написал я Бахманну, поставив при этом восклицательный знак, нет никакой золотой середины: они либо в коме, либо патологически трезвы, это ненормально! Они не живут ни в будни, ни в выходные. В будни человек не что иное, как рабочая лошадь, а по выходным – ходячая (и то не всегда) винокурня. Может ли этот народ вообще называться людьми? – мне кажется, это какая-то побочная ветвь эволюции, что-то между обезьяной и гоминоидом, это существа, растянувшиеся в шпагате между человеком и животным, и не обманывайтесь тем, что они носят одежду, предупредил я Бахманна.