Мария Семпл - Куда ты пропала, Бернадетт? Страница 17

– Насчет сегодня, – начал я.

– Да-да-да. Что это за мошка с тобой была? Из «Галер-стрит»?

– Су-Линь – мой новый администратор. У нее сын учится вместе с Би.

– Ну, все. Для меня теперь все кончено.

– Что кончено?

– Вся мошкара меня ненавидит. Она настроит тебя против меня.

– Это просто нелепо. Никто тебя не ненавидит.

– Тссс! Официант. Пришел принять у них заказ.

Она отклонилась назад и влево, дальше, еще дальше, изогнулась, как шея жирафа – и тут из-под нее вылетел стул, и она плюхнулась на пол. Весь ресторан обернулся посмотреть. Я вскочил и помог ей встать. Бернадетт поднялась, вернула на место стул и снова взялась за свое:

– Ты видел, какая у того мужика татуировка на руке с внутренней стороны? Похоже на рулон скотча.

Я отхлебнул «Маргариты» и перешел к плану Б. Он состоял в том, чтобы переждать бурю.

– Знаешь, что вытатуировано на руке у одного парня из «Старбакса»? Скрепка! Раньше татуировка была протестом. А теперь люди накалывают себе канцелярские принадлежности. Понимаешь? – Вопрос, конечно, был риторический. – Не смей делать татуировки! – Она снова обернулась и с шумом втянула в себя воздух: – Господи. Это не просто рулон скотча. Это в буквальном смысле шотландский скотч в черно-зеленую клетку. Ну и ну. Если соберешься наколоть себе клейкую ленту, выбирай обычный скотч! Как ты думаешь, что случилось? В тату-салон в тот день прислали особый каталог?

Бернадетт зачерпнула гуакамоле чипсиной, но та сломалась.

– Господи, как я ненавижу здешние чипсы. – Она стала есть гуакамоле вилкой. – Так о чем ты говорил?

– Меня интересует лекарство, которое тебе не дали в аптеке.

– А, ну да! – сказала она. – Доктор выписал мне рецепт, в котором оказался галоперидол.

– Это из-за бессонницы? Ты что, не спишь?

– Не сплю? – спросила она. – С чего ты взял?

– От чего было лекарство?

– Успокаивающее.

– Ты ходишь к психиатру?

– Нет!

– Ты хочешь пойти к психиатру?

– Боже мой, нет! Я просто переживаю насчет круиза.

– Насчет чего конкретно ты так переживаешь?

– Насчет пролива Дрейка. И людей. Ну, ты знаешь.

– Вообще-то нет.

– Там будет куча народу. Я не слишком хорошо себя чувствую на людях.

– Думаю, тебе надо с кем-то посоветоваться.

– Вот я с тобой и советуюсь.

– С профессионалом.

– Я как-то пыталась. Пустая трата времени и денег. – Она наклонилась вперед и зашептала: – Слушай, около окна стоит парень в костюме. Я его вижу четвертый раз за три дня.

И знаешь что? Если ты сейчас на него посмотришь, его там не будет.

Я обернулся. Человек в костюме удалялся по тротуару.

– Что я говорила?

– Ты хочешь сказать, за тобой следят?

– Пока неясно.

Рыбацкие жилеты, сон в общественном месте, психотропы, а теперь еще и мания преследования?!

Когда Би было два года, она страстно полюбила книжку, которую мы с Бернадетт сто лет назад купили в Риме у уличного торговца.

РИМ: прошлое и настоящее.

Путеводитель по историческому центру Древнего Рима с реконструкциями памятников.

В книге поверх фотографий сегодняшних руин наложены изображения зданий в пору расцвета Древнего Рима. Би сидела на больничной койке, привязанная к мониторам, и часами листала эти картинки. У книги была пухлая красная пластиковая обложка, и Би ее жевала.

Я понял, что сейчас передо мной прошлое и настоящее Бернадетт. Между той женщиной, в которую я влюбился, и этой, сидящей напротив и полностью неуправляемой, зияет пропасть.

Мы вернулись домой. Бернадетт уснула, а я залез в ее шкафчик с лекарствами. Он был битком набит пузырьками, на этикетках которых расписалась целая армия врачей: ксанакс, клоназепам, амбиен, хальцион, тразодон… Все пузырьки были пустые.

Доктор Куртц, я не стану делать вид, будто понимаю, что с моей женой. Это депрессия? Маниакально-депрессивный психоз? Она сидит на таблетках? У нее паранойя? Не знаю, что там еще может быть при нервном срыве. Как ни назови – думаю, не ошибусь, если скажу, что моя жена нуждается в содействии медиков.

Ханна Диллард прекрасно отзывается о вас, доктор Куртц, а также о той неоценимой помощи, какую вы оказали Фрэнку в тяжелый для него период жизни. Если я ничего не путаю, сначала Фрэнк сопротивлялся лечению, но вскоре поменял свое отношение к нему. А на Ханну ваши усилия произвели такое впечатление, что она вошла в общественный совет вашей клиники.

Через две недели мы с Бернадетт и Би должны отправиться в Антарктиду. Бернадетт явно не хочет ехать. Думаю, будет лучше, если в Антарктиду поедем только мы с Би, а Бернадетт ляжет в «Мадрона Хилл». Вряд ли ей понравится эта идея, но для меня очевидно, что ей необходимо отдохнуть и восстановиться под профессиональным наблюдением. С нетерпением жду вашего совета.

Искренне ваш,

Элджин Брэнч

Часть II

Бернадетт: прошлое и настоящее

ПРЕСС-РЕЛИЗ

«Зеленые строители Америки» и Фонд Тернера объявляют:

20×20×20

Двадцатимильный дом

Двадцать лет спустя

И еще через двадцать лет

Крайний срок подачи заявок: 1 февраля.

Двадцатимильного дома Бернадетт Фокс больше не существует. Сохранилось лишь несколько фотографий, тогда как все чертежи мисс Фокс, насколько известно, уничтожила. Однако с каждым годом этот проект становится все более актуальным. В честь двадцатилетия Двадцатимильного дома «Зеленые строители Америки» совместно с Фондом Тернера приглашают архитекторов, студентов и строителей представить на конкурс проекты реконструкции дома, а заодно поговорить о том, каким будет зеленое строительство в следующие двадцать лет.

Задача: представить план постройки односемейного жилого дома площадью 4200 кв. футов с тремя спальнями на участке по адресу: Лос-Анджелес, Малхолланд-драйв, владение 6528. Ограничение, установленное мисс Фокс, сохраняется: все используемые материалы должны быть добыты в радиусе двадцати миль от строительной площадки.

Победитель будет объявлен на ежегодном празднике «Зеленых строителей Америки» и Американского института архитектуры (АИА) в Центре искусств Гетти и получит приз в размере 40 тысяч долларов.

Джейкоб!

Раз уж вы заинтересовались Бернадетт Фокс, посылаю вам фрагмент ее жития, который выйдет в февральском номере «Артфорума». Меня попросили проверить его на предмет вопиющих ляпов. Если вам захочется сообщить автору статьи, что вы видели Бернадетт, прошу вас этого не делать. Бернадетт явно не хочет, чтобы ее находили, и я считаю, что мы должны уважать ее решение.

Пол

«Святая Бернадетт: самый влиятельный архитектор, о котором вы никогда не слышали»

– Какой архитектор вызывает у вас восхищение? С таким вопросом представители Ассоциации архитекторов и строителей Америки недавно обратились к тремстам студентам-архитекторам. Ответы были ожидаемые: Фрэнк Ллойд Райт, Ле Корбюзье, Мис ван дер Роэ, Луис Кан, Рихард Нойтра, Рудольф Шиндлер – за одним исключением. В компанию великих мужчин затесалась одна женщина, которую практически никто не знает.

Бернадетт Фокс – личность по многим причинам исключительная. Еще совсем юной девушкой она заявила о себе в преимущественно мужской профессии; в 32 года получила так называемый грант для гениев – стипендию Мак-Артура; спроектированная ею мебель находится в постоянной экспозиции Американского музея народного искусства; ее считают пионером движения за зеленое строительство; единственный возведенный ею дом не сохранился; она ушла из архитектуры двадцать лет назад и с тех пор больше ничего не строила.

Любого из этих фактов хватило бы, чтобы привлечь к архитектору внимание. Все вместе они указывают на рождение выдающегося таланта. Но кем была Бернадетт Фокс? Гением, открывшим молодым женщинам путь в архитектуру? «Зеленой» до появления «зеленых»? И где она сейчас?

«Артфорум» побеседовал с людьми, которые сотрудничали с Бернадетт Фокс. Ниже мы предлагаем вниманию читателей результаты нашей попытки разрешить эту загадку.

В середине восьмидесятых передовая линия битвы за будущее архитектуры пролегала через Принстон. Модернистская школа переживала расцвет, ее последователи пользовались уважением и влиянием. Им противостояли постмодернисты во главе с преподавателем Майклом Грейвсом, только что построившим знаменитое муниципальное здание в Портленде. Своим остроумием, декоративностью и эклектикой оно спорило с аскетизмом, минимализмом и формализмом модернистов. Тем временем под предводительством бывшего принстонского профессора Питера Айзенмана собирал силы агрессивный блок деконструктивистов. Они отвергали и модернизм, и постмодернизм, предпочитая фрагментарность и геометрическую непредсказуемость. От студентов Принстона недвусмысленно требовалось решить, на чьей они стороне, а затем вооружиться до зубов и биться не щадя живота своего.