Дэвид Мичи - Кошка Далай-Ламы. Чудесное спасение и удивительная судьба уличной кошки из трущоб Нью-Дели Страница 2

В свертке я начала задыхаться. Каждый вдох давался мне с огромным трудом. Я и без того обессилела от усталости и голода. Я чувствовала, что огонек жизни в моем тельце слабеет с каждой минутой. В эти последние моменты отчаяния смерть казалась неизбежной.

И тут Его Святейшество отправил на улицу своего помощника. Помощник Далай-ламы только что сошел с самолета, прилетевшего из Америки. В кармане у него оказалось две купюры по одному доллару. Он протянул их мальчишкам, и те, схватив деньги, со всех ног бросились прочь, потому как эти две купюры могли превратиться в приличное количество рупий.

Меня вытащили из смертельной хватки спортивной газетной страницы (заголовок гласил: «Бангалор разгромил Раджастан в крикетном матче»). И вот я уже удобно устроилась на заднем сиденье машины Далай-ламы. По дороге Далай-лама велел помощнику купить у уличного торговца молоко, и меня накормили. Так Его Святейшество вернул жизнь в мое обмякшее тельце.

Ничего этого я не помню, но историю моего спасения вспоминали столько раз, что я выучила ее наизусть. Помню лишь то, что проснулась в месте, наполненном такой бесконечной теплотой, что впервые с того момента, когда меня вытащили из нашего гнездышка тем утром, я почувствовала, что со мной все будет хорошо. Разыскивая того, кто обеспечил меня едой и теплом, я уставилась прямо в глаза Далай-ламе.

Как описать момент первого знакомства с Его Святейшеством?

Это было одновременно и мысль, и чувство – глубокое, теплое понимание того, что все будет хорошо.

Как я поняла позже, это было первое в моей жизни осознание того, что истинная моя природа – безграничная любовь и сострадание. Эти чувства всегда живут в душе любого существа, но Далай-лама видит их и отражает их на того, кто рядом с ним. Он воспринимает буддистскую природу человека, и это поразительное откровение часто повергает людей в слезы.

Завернутая в мягкую бордовую тряпочку, я лежала на стуле в кабинете Его Святейшества. Тогда я осознала еще один факт – тот, что имеет первостепенную важность для всех котов: я оказалась в доме человека, который любит кошек.

Я ощутила это очень остро. Но столь же остро я почувствовала и менее приятное для меня присутствие за кофейным столиком. Вернувшись в Дхарамсалу, Его Святейшество продолжил работу в соответствии со своим графиком. Он уже давно обещал дать интервью профессору истории, приехавшему из Англии. Не могу сказать, кем именно был этот профессор, помню лишь, что он окончил один из двух самых знаменитых английских университетов Лиги плюща.

Профессор работал над книгой по истории Индии и Тибета. Ему явно не нравилось то, что Далай-лама делит свое внимание с кем-то еще.

– Бродячая кошка? – воскликнул он, когда Его Святейшество в двух словах объяснил ему, почему я нахожусь между ними.

– Да, – подтвердил Далай-лама. Он явно отвечал не на слова гостя, а на тот тон, каким были сказаны эти слова. Вежливо улыбнувшись профессору, Далай-лама заговорил тем глубоким, теплым баритоном, которому суждено было стать для меня привычным: – Знаете, профессор, у этого бродячего котенка есть с вами нечто общее.

– Не могу даже вообразить, – холодно ответил профессор.

– Для вас самое важное в мире – это ваша жизнь, – сказал Его Святейшество. – Этот котенок думает точно так же.

Наступила тишина. Было очевидно, что, несмотря на всю свою эрудицию, профессор никогда прежде не задумывался над этой поразительной идеей.

– Вы же не считаете, что жизнь человека и жизнь животного одинаково ценны? – недоверчиво спросил он.

– Конечно, люди обладают значительно бóльшим потенциалом, – ответил Его Святейшество. – Но все мы больше всего на свете хотим жить и одинаково цепляемся за этот опыт сознания. В этом отношении люди и животные абсолютно равны.

– Ну, возможно, некоторые более сложные млекопитающие… – Профессору явно было трудно смириться с подобной идеей. – Но не все животные! Например, тараканы!

– И тараканы тоже, – ничуть не смутясь, продолжал Его Святейшество. – Все существа, которые обладают сознанием.

– Но тараканы переносят грязь и болезни! Мы должны их уничтожать!

Его Святейшество поднялся, подошел к столу и взял большой спичечный коробок.

– Это наша ловушка для тараканов, – пояснил он, привычно улыбнувшись. – Полагаю, куда лучше любого спрея. Вы же не хотели бы, чтобы за вами гонялись с огромным баллоном ядовитого газа.

Профессор согласился с этой очевидной, но непривычной мудростью, ничего не сказав в ответ.

– Для каждого, кто обладает сознанием, – Далай-лама вернулся в свое кресло, – его жизнь драгоценна. Следовательно, мы должны прилагать все силы к тому, чтобы защищать всех мыслящих существ. Нужно признать, что у нас есть два общих основных желания: желание наслаждаться счастьем и желание избегнуть страданий.

Эти слова я слышала от Далай-ламы очень часто. Он повторял их по-разному, но каждый раз говорил с поразительной ясностью и силой, словно произнося впервые.

– Эти желания свойственны всем. Мало того, мы еще и стремимся к счастью и пытаемся избежать дискомфорта совершенно одинаково. Кому из нас не доставляет удовольствия роскошная трапеза? Кому не хотелось бы провести ночь в уютной, удобной постели? Писатель, монах – и бродячая кошка – в этом мы все равны.

Профессор, сидевший напротив Далай-ламы, заерзал в кресле.

– А больше всего, – сказал Далай-лама, наклоняясь ко мне и поглаживая меня указательным пальцем, – мы все хотим быть любимыми.

К тому времени, когда профессор уходил, ему было о чем подумать – и не только о взглядах Далай-ламы на историю Индии и Тибета, которые зафиксировал его диктофон. Мысль Его Святейшества была непростой. Она противоречила устоявшимся взглядам. Но и опровергнуть ее было нелегко… в чем мы скоро и убедимся.

В последующие дни я быстро освоилась на новом месте. Его Святейшество устроил мне уютное гнездышко из своего старого флисового одеяния. Каждый день поднималось солнце и заливало комнату Далай-ламы теплым светом. Его Святейшество и двое его помощников с поразительной нежностью поили меня теплым молочком, пока я не окрепла достаточно, чтобы питаться другой пищей.

Я начала гулять – сначала по комнатам Далай-ламы, потом стала выходить дальше, в кабинет, где работали двое его помощников. Возле двери сидел молодой, упитанный монах с улыбающимся лицом и мягкими руками. Его звали Чогьял, и он помогал Его Святейшеству в монашеских вопросах. Напротив него сидел Тенцин, более высокий и взрослый. На нем всегда был элегантный костюм, а руки его пахли карболовым мылом. Тенцин был профессиональным дипломатом – атташе по культуре. Он консультировал Далай-ламу по светским вопросам.

Когда я впервые пробралась в уголок их кабинета, они сразу же замолчали.

– Кто это? – удивленно спросил Тенцин.

Чогьял с улыбкой поднял меня и усадил на свой стол. Я сразу же уставилась на ярко-синий колпачок его ручки.

– Далай-лама спас эту кошку, проезжая по Дели, – сказал Чогьял и пересказал своему товарищу историю моего спасения. А я в это время увлеченно гоняла колпачок по столу.

– Почему она так странно ходит? – спросил Тенцин.

– Наверное, она повредила спину во время падения.

– Гммм. – В голосе Тенцина явно чувствовались сомнения. Он наклонился, чтобы рассмотреть меня повнимательнее. – Наверное, она плохо питалась и была самым маленьким котенком в помете. У нее есть имя?

– Нет, – ответил Чогьял. Мы с ним затеяли увлекательную борьбу за синий пластиковый колпачок.

– Мы должны дать ей имя! – воскликнул он. Сложность задачи явно его привлекала. – Правильное имя. Как ты думаешь, имя должно быть тибетским или английским?

(В буддизме, когда человек становится монахом, он получает новое имя, соответствующее его новому положению.)

Чогьял придумал несколько имен, но Тенцин сказал:

– Лучше не форсировать события. Уверен, когда мы узнаем ее лучше, то имя придет само собой.

Слова Тенцина, как всегда, оказались мудрыми и пророческими – как выяснилось, к несчастью для меня. Гоняя колпачок по столу, я приблизилась к Тенцину. Он ухватил меня поперек маленького пушистого живота и спустил на ковер.

– Тебе лучше побыть здесь, – сказал он. – Это письмо Его Святейшества папе римскому. Отпечатки лап его не украсят!

Чогьял засмеялся:

– Подписано кошкой Его Святейшества!

– КЕС, – подхватил Тенцин. В официальной переписке Его Святейшество Далай-ламу часто называли сокращенно – ЕСДЛ. – Вот так и будем ее называть, пока не найдем для нее подходящего имени.

За кабинетом помощников Далай-ламы начинался коридор, который вел к другим кабинетам и всегда тщательно запертой двери. Из разговоров помощников я знала, что дверь ведет в массу интересных мест – Вниз, Наружу, в Храм и даже За границу. Через эту дверь входили и выходили все гости Его Святейшества. Она вела в огромный новый мир. Но тогда я была всего лишь крохотным котенком, и меня вполне устраивал тот мир, в котором я находилась.