Джон Кутзее - Медленный человек Страница 21

– Наша подруга все это затеяла, – он делает неопределенный жест рукой, – поскольку в ее глазах это значит переступить порог. Она придерживается мнения, что, пока я не переступлю определенный порог, я заточен в темнице и не способен к росту. Именно эту гипотезу она проверяет в моем случае. Вероятно, у нее есть и другая гипотеза – относящаяся к вам.

Произнося эти слова, он знает, что это ложь. Элизабет Костелло никогда не употребляла слово «рост» в его присутствии. Рост – это слово из самоучителя. Бог его знает, чего на самом деле хочет Элизабет Костелло – для него, или для себя, или для этой Марианны; бог его знает, какой теории жизни или любви она придерживается на самом деле; бог его знает, что произойдет дальше.

– В любом случае, переступив этот порог, мы можем свободно перейти к чему-то лучшему и более высокому.

Он просто говорит, пытаясь выйти из неловкой ситуации, пытаясь подбодрить женщину, которую одолела tristesse[12], следующая за совокуплением с незнакомцем. Окутанный мраком, но еще не теряя надежды мысленно создать ее образ, он снова протягивает руку, чтобы коснуться ее лица; и при этом проваливается в свою собственную темную пропасть. Почему, почему доверился он Костелло и участвует в этом спектакле, который кажется ему теперь не столько опрометчивым, сколько просто глупым? И что же делать этой несчастной слепой женщине в довольно негостеприимной обстановке, пока она ждет, чтобы ее наставница соблаговолила вернуться и освободить ее? Неужели Костелло действительно верит, что несколько минут лихорадочного физического сближения могут расшириться, подобно газу, и заполнить целую ночь? Верит, что может столкнуть двух незнакомых людей, которые немолоды, а один определенно стар, стар и холоден, и ждать, что они поведут себя, как Ромео и Джульетта? Какая наивность! А ведь она – известная писательница! Однако эта проклятая паста, совершенно безвредная, по ее уверениям, начинает раздражать его глаза по мере того, как засыхает. Как могла она вообразить, что, ослепив его с помощью муки и воды, можно изменить его характер, сделать из него нового человека? Слепота – это физический недостаток, чистый и простой. Человек, лишенный зрения, – человек с недостатком; одноногий человек – человек с недостатком, а не новый человек. Эта бедная женщина, которую она ему прислала, – тоже женщина с недостатком, хуже, чем она была прежде. Два существа с физическими недостатками, хуже, чем прежде. Как же могла вообразить эта Костелло, что между ними вспыхнет божественная искра, да и вообще какая бы то ни было искра?

Что касается самой женщины, которая все больше замерзает у него под боком, какие мысли роятся у нее в мозгу? Сколько же вздора нужно было ей наплести, чтобы убедить постучаться в дверь незнакомого мужчины и предложить ему себя! Точно так же, как в его случае была долгая преамбула к этой прискорбной встрече, преамбула, уходящая в прошлое, настолько далекое, что могла бы сама по себе составить целую книгу, начиная с того, как в то роковое зимнее утро Уэйн Блайт и Пол Реймент выезжают каждый из своего дома, еще не подозревая о существовании друг друга, – да, точно так же в ее случае должна быть прелюдия, начинающаяся с вируса, или с родинки, или с плохого гена, или с иглы, или с чего бы то ни было еще, что послужило причиной ее слепоты, и продолжающаяся шаг за шагом вплоть до встречи с внушающей доверие старой женщиной (тем более внушающей доверие, когда вы можете судить о ней только по голосу), которая говорит вам, что у нее есть средство утолить сжигающую вас жажду: вам нужно только добраться в такси до кафе «Альфредо» в Северной Аделаиде, вот вам плата за проезд, я кладу деньги вам в руку, ни к чему нервничать, мужчина, о котором идет речь, совсем безобидный, он просто одинок, он будет обращаться с вами, как с девушкой по вызову, и заплатит за ваше время, а я в любом случае буду там, на заднем плане, следить за вами, – да, если вы можете судить только по голосу и не видите безумного блеска глаз.

Эксперимент, вот что это такое, праздный биолого-литературный эксперимент. Сверчок и мартышка.

И они попались на удочку, попались оба, он – по-своему, она – по-своему!

– Мне нужно идти, – говорит женщина, мартышка. – Меня будет ждать такси.

– Как скажете, – отвечает он. – Откуда вы знаете про такси?

– Его заказала миссис Костелло.

– Миссис Костелло?

– Да, миссис Костелло.

– Откуда миссис Костелло знает, когда вам понадобится такси?

Она пожимает плечами.

– Ну что же, миссис Костелло хорошо о вас заботится. Могу я оплатить такси?

– Нет-нет, это включено в общую сумму.

– Что ж, в таком случае передайте мой поклон миссис Костелло. И спускайтесь осторожно. Ступеньки на лестнице могут быть скользкими.

Он спокойно сидит, сдерживаясь, пока она одевается. Однако в то самое мгновение, как за ней закрывается дверь, он сдергивает повязку и начинает счищать с глаз пасту. Но она запеклась и затвердела. Если он будет сдирать ее слишком сильно, то лишится ресниц. Он сыплет проклятиями: теперь придется ее отмачивать.

Глава 16

– Она пришла ко мне так же, как ко мне пришли вы, – говорит Костелло. – Женщина темноты, женщина в темноте. Вообразите такую историю: слова в моем спящем ухе, произносимые тем, кого в прежние времена назвали бы ангелом, вызывающим меня на состязание по борьбе. Так что нет, я понятия не имею, где она живет, ваша Марианна. Все мое общение с ней происходило по телефону. Если вы хотите, чтобы она снова нанесла вам визит, я могу вам дать ее номер телефона.

Повторный визит. Нет, он этого не хочет. Возможно, когда-нибудь в будущем, но не сейчас. Чего ему хочется сейчас, так это уверенности, что история, рассказанная ему, – правдивая история; что женщина, которая пришла к нему в квартиру, действительно та женщина, которую он видел в лифте; что ее имя действительно Марианна; что она действительно живет вместе со своей горбатой матерью и муж покинул ее из-за случившегося с ней несчастья и так далее. Чего ему хочется – так это уверенности, что его не одурачили.

Потому что есть ведь и альтернативная история, которую, как обнаруживается, он может сочинить с превеликой легкостью. В этой альтернативной истории Костелло нашла бы эту Марианну с большим задом, известную также под именем Наташа, а еще Таня, родом из Молдавии, в «Желтых страницах».

По телефону Костелло стала бы натаскивать ее на шараду: «Мой кузен – это вам нужно знать – несколько эксцентричен. Но какой же мужчина лишен маленьких чудачеств и что же делать женщине, как не попытаться к ним приспособиться? Основная странность моего кузена заключается в том, что он предпочитает не видеть женщину, с которой имеет дело. Он предпочитает царство воображения, предпочитает витать в облаках. Когда-то, давным-давно, он по уши влюбился в женщину по имени Марианна, актрису. Ему нужно от вас – и он дал мне понять, что я должна вам это передать, – чтобы вы изображали актрису Марианну, надев определенные аксессуары, которые я вам предоставлю. Такова будет ваша роль, и за исполнение этой роли он вам заплатит. Вы понимаете?»

«Конечно, – ответила бы Наташа или Таня, – но это за дополнительную плату».

«За дополнительную плату, – согласилась бы Костелло. – Я ему обязательно напомню об этом. И последнее: будьте с ним милы. Он недавно потерял ногу в автомобильной катастрофе и уже не такой, как прежде».

Не может ли быть так, что это – если добавить или убрать одну-две детали – настоящая история, стоявшая за визитом так называемой Марианны? А что, если она надела темные очки не для того, чтобы скрыть, что она слепая, а для того, чтобы он не увидел, что она зрячая? А когда она дрожала – была ли это нервозность или с трудом сдерживаемый смех при виде мужчины с чулком на голове, который возился с ее нижним бельем?

«Мы переступили порог. Теперь мы можем перейти к чему-то лучшему и более высокому».

Напыщенный дурак! Наверное, она хохотала в такси всю дорогу домой.

Была ли Марианна Марианной или все-таки Наташей? Вот что ему нужно выяснить первым делом, он должен вытряхнуть это из Костелло. Только когда он получит ответ, можно перейти к более глубинному вопросу: имеет ли значение, кто эта женщина на самом деле? Имеет ли значение, одурачили ли его?

– Вы обращаетесь со мной, как с марионеткой, – сетует он. – Вы обращаетесь со всеми так, словно это марионетки. Сочиняете истории и силой заставляете нас разыгрывать их для вас. Вам бы нужно открыть театр марионеток или завести зоопарк. Наверно, есть множество зоопарков, которые продаются: они теперь вышли из моды. Купите зоопарк и посадите нас в клетки, написав на них наши имена. «Пол Реймент: canix infelix[13]»; «Марианна Попова: pseudocaeca[14] (мигрирующая)». И так далее. Ряд за рядом – клетки с людьми, которые, как вы выражаетесь, «пришли к вам» в ходе вашей карьеры лгуньи и сочинительницы. Вы могли бы брать плату за вход. Могли бы зарабатывать этим себе на жизнь. Во время уик-энда родители приводили бы детишек поглазеть на нас и бросить нам орешков. Это легче, чем писать книги, которые никто не читает.