Дэни Бехард - Варварская любовь Страница 21

Знаешь, улыбнулась она, это больше напоминает Робин Гуда.

Ты не понимаешь, Даймондстоун для меня много сделал. Это трудно объяснить. Сколько бы я ни пытался сделать мою жизнь лучше, я испытывал чувство вины. Как когда уходил из семьи. Я искал работу, но посмотри на меня, когда человек невысокого роста зол, это никого не пугает. Когда я злюсь, люди видят монстра. И я был зол больше, чем могу описать. Годами. Все прошло, когда я встретил Даймондстоуна. Но кто он такой? Откуда он?

Она не заметила, что лицо Барта побагровело, но ее встревожило, что он может расплакаться. Она медленно встала со стула. Извини. Я не притворялся. Он поколебался и кротко добавил: я по уши во всем этом, как ты со своим мужем. Он вышел на крыльцо. Потом шаги его затихли. У нее не было сил встать или позвать его. Потом он спустился по ступенькам, и она осталась одна в притихшем доме.

Мне очень повезло, говорила она себе потом, что Барт ушел, а я его не остановила. Вскоре после ухода Барта вернулся Ливон. Она спросила, где он был, и получила ответ, что он собирался пойти на открытие галереи, но потерял интерес к таким событиям. И что вернулся с полпути. Он стоял в коридоре, хрупкий, сутулый.

Я не могу заставить себя не думать о разговоре с Даймондстоуном, сказал он. Я же не дурак и понимаю, что ему нужны мои деньги. Он просто заставил меня задуматься. Вот так-то.

Он еще постоял немного и потом поднялся по ступенькам в свою комнату.

Иза вышла на порог. Могут ли любовь и страх существовать одновременно, просто как одно из многих сочетаний? Разве к ней любовь и страх не всегда приходили вместе?

Она удивилась, когда Ливон, не глядя на нее, спустился по ступенькам во двор. Он ступал осторожно, прокладывая себе путь через пастбище. Иза смотрела вслед, пока он не исчез. Во мраке парили залитые лунным светом цепочки телеграфных столбов.

Как же странно, что чисто животное, чисто физиологическое, неудержимое влечение, похоть может так притянуть двух людей друг к другу. Лежа рядом с Бартом, она воображала, что рассказывает ему, как похожи их жизни, вечно преследуемые воспоминаниями о семье, непостижимыми и неистребимыми воспоминаниями. Его беспокойство и сжатая энергия напоминали Джудову. Но, может, ее страхи не напрасны и истории Барта значили больше, чем она могла понять? И все же, так ли далеко она сбежала от Джуда, чья жизнь не могла измениться в лучшую сторону? Насколько больше мог бы рассказать Джуд, если бы кто-нибудь любил его?

Иза вернулась к себе и стала ждать возвращения Ливона, чтобы затем отправиться на поиски Барта. Собственная храбрость ее пугала.

Иза не знала, сколько уже вот так просидела. Потом взглянула на часы. Она считала минуты, словно испытывая время на прочность. Затем пошла в спальню Ливона, обошла весь дом, понимая, насколько это глупо, – было очевидно, что она боится расстаться со всем этим ради жизни, вроде той, что разрушила и ее, и Джуда. Она долго вглядывалась в ночь, стоя на крыльце. Был уже двенадцатый час, тутовник у колодца стал невидимым, каменная стена превратилась в неразличимую преграду. Ливон никогда не оставался у ручья так поздно. Она сидела на пороге за полночь, не двигаясь; весенний воздух был горяч и чуть влажен. Около часа она пошла в дом и позвонила в полицию.

Виргиния

Май – декабрь 1993

Вскоре после ее звонка появились две патрульные машины и «Скорая помощь». Иза разговаривала с полицейским на пороге, а в лесу, в низине, фонари пронзали чащу, трубы света обшаривали стволы. Когда она осознала, что Ливон не вернулся, наступило облегчение, омрачаемое мыслью, что его могут принести мертвого, умершего по какой-то естественной причине.

Но полицейские вернулись ни с чем. Она подошла к ним. Тот, что постарше, седеющий мужчина с подстриженными усиками, спросил, не видела ли она посторонних, и только потом, ввергнув ее в ужас, осведомился, понимает ли она, что Барт под серьезным подозрением? Она объяснила все сначала, сказала, что каждый вечер Ливон караулил у ручья. Она старалась, чтобы объяснение звучало правдоподобно. Извините, ответил полицейский, но это абсурд.

Да, я согласна, но он верил в эту чепуху. Полицейский засыпал ее вопросами. Почему она вышла замуж? Кто ее друзья? Он сказал, что опросит всех на ферме, где она росла. Она сообщила им о секте, раскинувшей лагерь в поле. Чуть позже полицейский передал эту информацию по радио. Иза разобрала «пропавший, ну да, тот самый, Мексиканец… Кто в это поверит?». Появилась еще одна полицейская машина, а также красный пикап с пожарными-добровольцами, в помощь поискам. Снова зачастил дождь. Полицейский вернулся после объезда соседних ферм с описанием членов секты, которая, сказал он, исчезла. Тот, что постарше, задавал и другие вопросы, связанные с сектой. Она сказала, что секта пробыла здесь недолго и сама она немного о них знает. Его участливое дружеское отношение как рукой сняло. Дождь перешел в ливень, трамбуя землю и выстукивая по крыше, заливая горы, так что поиски пришлось прекратить. Ей посоветовали запереть двери. Держите телефон поближе к постели, бог знает что происходит.

На рассвете она вышла на порог и осмотрелась. Поля блистали светом. Автобуса и след простыл, остался разве что намек на борозды от колес. Она услышала стук с черного хода.

Он медленно вошел, не столько испуганный, сколько усталый. Барт заслонил окна, плечи его сгорбились. Он был бледен и весь промок. Она открыла дверь.

Даймондстоун бросил меня, сказал он.

Что ты хочешь?

Я увидел полицейских, и я… я не знал, куда мне идти.

Ливон пропал.

Она изучала его лицо. Гигант, решила она, всегда выглядит виновным. Она подумала о Джуде и степенях предательства.

Смотри, сказала она ему. Если это не ты…

Это не я.

Тогда отлично. Полиция, вероятно, вернется утром… Думаю, Барт, нам надо тебя спрятать. Она отвела его в подвал, помещение с низким потолком и торчащими трубами, покрытыми изоляцией и нагретой пылью, посередине которого стояла печка. Когда она открывала дверь, с петель посыпалась ржавчина. Барт был весь в поту, несмотря на прохладу, и вытирал ладони о джинсы. Пыль запеклась на лбу и на руках.

Может, лучше на чердаке?

Ты слишком большой. Они услышат, как ты ходишь. Она дала ему фонарик.

Я вернусь, как только они уйдут. Она старалась не смотреть на него, когда затворяла дверь.

На этот раз поисковая партия была побольше – вся пожарная команда и много местных, хотя, думала она, те явились больше из любопытства. Когда в полдень приехали судебные эксперты, все ключи к разгадке исчезновения Ливона были вмяты в грязь или безнадежно смыты водой. Она слышала, как эксперты ругались на некомпетентную деревенщину. Люди бродили по полям и лесу, а полицейский ограничился беглым осмотром – так они это назвали – конюшни и дома. К вечеру ничего не нашли. Но весь день машины на шоссе замедляли ход. Она просидела в кресле целый день и думала не столько о Ливоне или даже о Барте, сколько о том, как поведет себя Джуд, когда с ним свяжется полиция. Она стала сильнее, после стольких лет понимает его лучше и, возможно, сумеет его разговорить. Она никогда не позволяла себе думать о Джуде, а теперь позволила и встревожилась при мысли, что так сильно тосковала по нему. Сидя у окна в гостиной, она ждала, чтобы солнечный свет проник в комнату и, пройдя по стене, угас.

Полицейский снова допросил ее. Она рассказала все, что знала. Рассказывая о Ливоне, она упирала на то, что между ними была дружба, а не любовь.

А у Даймондстоуна было другое имя? – спросил он.

Я не знаю, а разве нельзя найти автобус?

Автобус, сказал он и вздохнул. Это большая страна. Вы даже не представляете, как легко в ней исчезнуть. Уходя, он дал ей те же наставления, что и прошлой ночью. Полицейский, казалось, разочаровался, не сумев найти никаких доказательств ее вины.

Мы будем искать, сказал он ей, сейчас остается только ждать. Когда Иза спустилась в подвал, было уже поздно. Лицо Барта было покрыто пятнами, и она посторонилась, давая ему вылезти.

Прости, сказала она. Она выключила везде свет и опустила шторы. Пошли наверх. Только тихо. На всякий случай. Расскажи, что случилось. Он слушал насупившись. И дышал с трудом. Каждый раз, когда он вытирал пот, он все больше пачкал лицо.

Мне нужно убраться отсюда, сказал он ей.

Надо подождать. Может, завтра его найдут.

Меня же обвинят.

Нам ничего не остается, как ждать завтрашнего вечера. Полиция скоро вернется. Уже почти светает.

Я его не убивал, ответил он.

Я знаю.

За час до рассвета они поели, хотя оба не чувствовали голода. Она предложила ему принять ванну, и он кивнул. Они больше не обсуждали, что ему делать. Она принесла ему из холодильника фрукты и бутылку воды. Он стоял на пороге подвала с зачесанными назад мокрыми волосами. Ей захотелось высушить их, но ее беспокоило, что полиция может вернуться или что кто-то наблюдает за домом.